De Personae / О Личностях Сборник научных трудов Том II - Андрей Ильич Фурсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Описывая роль ИНА в военной кампании, источники резко расходятся. В воспоминаниях британских военных эта роль выставлена мизерной, а масштаб дезергирств из ИНА в антло — индийскую армию — внушительным. Сохранившиеся отчёты ветеранов ИНА, напротив, говорят о мужестве её солдат в локальных боях перед лицом сильно превосходящего противника. Правда, после операции численность ИНА в Бирме сильно увеличилась. Согласно отчёту британской разведки от 2 октября 1944 г., к сентябрю она благодаря подкреплениям из Малайи выросла примерно до 20 тыс. человек, что должно было «сделать ИНА крупной проблемой безопасности»[366].
Что касается дезертирства, его случаи были, и не единичные, но массовым оно не было. Так, из около 1900 военнослужащих бригады имени Ганди к 30 июня 1944 г. сдались или попали в плен всего 116 человек[367]. Более того, в первые недели боёв в бирманской прибрежной области Аракан (искаж. Ракхайн) более 100 солдат — индийцев перешли из англо — индийской армии в ИНА. Согласно упомянутому отчёту разведки, если бы ИНА всё же удалось спуститься на равнины Ассама, дезертирство из 14‑й армии генерал — майора Уильяма Слима (1891–1970) мото стать почти поголовным, на что и рассчитывал Бос.
К тому же ИНА вела против своего индийского аналога психологическую борьбу. Теперь, когда дело дошло до соприкосновения с противником на фронте, к радиообращениям добавились листовки с призывами на хинди, урду и бенгали. Их главным мотивом было наличие у индийцев по обе стороны фронта общего врага — Британии. Её олицетворял толстый капиталист в шляпе и с сигарой в зубах, помесь Черчилля и собирательного образа англичанина — Джона Булля. Он дер. жал индийского солдата на цепи как собаку, сидел у него на шее и плетью гнал в бой с соотечественниками или просто жировал на заднем плане. На одной из листовок этот символ Британии опасливо высовывается из — за горизонта с пластырем на лбу, наблюдая, как индиец даёт британским солдатам хорошего пинка и они летят из Индии.
Правда, британцы сами были мастерами психологической борьбы. Ещё в 1943 г. Юговосточноазиатское командование союзников учредило отделение контрпропаганды. Этот орган издавал листовки и еженедельные новостные бюллетени на японском, бирманском и индийских языках, вёл радиопередачи. В контрпропаганде британцы выставляли солдат ИНА лишь жертвами обмана Японии, а Боса — Квислингом, который домогается власти под её контролем. Подробности об ИНА они от индийских солдат и общественности скрывали, что говорит о серьёзности её угрозы в их глазах. Не зря Бос полагался на психологический эффект неколониальной индийской армии, вступившей в пределы собственной страны. Пренебрежительно о Босе и ИНА, их потенциале и угрозе для Раджа британцы отзывались только на публику (индийскую). Об их истинной оценке Боса свидетельствуют полицейские документы 1920–1930‑х гг. и 11 арестов бенгальского политика. В секретном письме министру по делам Индии и Бирмы (1940–1945) Леопольду Эмери главнокомандующий англо — индийской армией (1943–1947) фельдмаршал сэр Клод Окинлек признал, что Боса нельзя списать как «просто болтливый инструмент японцев», поскольку с его влиянием на индийских солдат приходится считаться[368].
И всё же к концу войны огласка ИНА возникла. В секретном документе британской разведки от 29 января 1945 г. с неудовольствием говорилось, что «пропаганда подконтрольных врагу радиостанций подготовила почву и большинство людей уже знали о существовании “Индийской национальной армии” и “правительства Азад Хинд”… Общая тенденция в националистической прессе — призыв к милосердию в отношении рядовых членов ИНА»[369]. Как заметил один торговец радио в Бомбее в конце 1942 г., когда индиец покупал приёмник, его обычным вопросом было: «Могу я поймать на нём Германию и Японию?»[370]. Ещё когда Бос вёл передачи из Берлина, одна лейбористская газета в Британии выразила опасение, что это не «возможность, которая стучится к нам в дверь… а история, которая сносит её с петель»[371].
Неспособность японцев взять Импхал погубила стратегический план двойного удара по Индии извне (вторжение) и изнутри (восстание). К тому же британцы переловили разведчиков Боса. В годы войны японские подводные лодки высадили у берегов Индии несколько групп лазутчиков — индийцев общей численностью 21 человек; из них 14 были расстреляны или повешены без предъявления обвинения, остальных судили[372]. В Калькутте полиция разгромила тайник революционеров. В довершение всего Бхагат Рам Тальвар на северо — западной границе Индии продолжал делиться получаемой от Боса информацией с руководством компартии, а та передавала её британской разведке.
В середине октября 1944 г. Бос опять прибыл в Рангун и устроил совещание с командирами ИНА. 18 октября он едва не погиб во время парада, когда это место атаковали истребители союзников. Вскоре Бос вместе с командующим ИНА Киани и несостоявшимся администратором индийских территорий Чаттерджи отбыл в Токио по приглашению нового премьер — министра Японии (1944–1945) генерала Койсо Куниаки. Встретили Боса тепло, он получил новый заём (100 млн. иен[373]).
Последней возможностью Боса публично выразить взгляды на коренные проблемы Индии стала речь перед студентами и преподавателями Токийского университета в ноябре 1944 г. В этой речи он предостерёг ИНК: если не заняться экономическими проблемами с точки зрения масс, Индия повторит судьбу Китая, расколотого на Гоминьдан и компартию[374]. Необходимым условием социалистических реформ в экономике независимой Индии, по мнению Боса, была не «так называемая демократическая система», а «государство авторитарного характера, которое будет работать как орган или слуга масс, а не какой — то клики или кучки богачей»[375]. Касаясь проблемы этнической неоднородности, Бос привёл пример Советского Союза — успешного многонационального государства, в котором проживало ещё больше народов, чем в Индии[376]. Правда, межобщинную рознь индийцев продолжал наивно сводить к британским козням.
В токийской речи Нетаджи вернулся к высказанной в своей книге идее «синтеза двух систем, который воплотит положительные стороны обеих»[377]. Считал, что у национал — социализма можно взять способность «создать национальное единство и солидарность и улучшить положение масс», а у коммунизма — плановую экономику[378]. В советском варианте социализма Боса не устраивал акцент на классовом конфликте (считал, что, если правительство Индии будет выражать интересы масс, «в классовом конфликте нет необходимости»), на рабочем классе (для Индии как страны главным образом крестьянской считал это неактуальным
