Возвращение к истоку - Сергей Зайцев

— Не заметили, — шумно выдохнул капрал, распластавшись на кресле, словно дохлая рыба. Вид у него был соответствующий — рыхлое лицо снова посерело и покрылось пленкой мутноватого пота. — Не знаю, что это было, но опасность я чувствую, как никогда. У меня даже копчик онемел.

— Что ты видел? — потребовал пояснений Петр.

— Не знаю. — Капрал чуть шевельнул массивными плечами, похоже, и в самом деле пребывая в искреннем недоумении. — Что-то мелкое. Вилось вокруг кокона. Может, какие-то механизмы, а может, и какая-нибудь живая дрянь. Мы ведь до сих пор не знаем, с чем столкнулись.

Петр переключил управление глайдера на автопилот, отстегнул ремни, — сейчас ему могла понадобиться полная свобода движений, — решительно подхватил «лакар», который все это время торчал у него между колен, снял с предохранителя и включил питание. С надежным оружием в руках он сразу почувствовал себя как-то спокойнее.

— Давай-ка рули ты, капрал. Если нас атакуют, кто-то должен отбиваться.

— Хорошо, хорошо. Ты главный, ты командуешь. И стреляешь ты наверняка лучше. Только постарайся все же не геройствовать и не привлекать внимания напрасно, ладно?.. Надо же, а этот «крот» уцелел, похоже, враги до него не добрались… никаких следов боя, как возле пропасти…

— У вас они что, на каждом шагу натыканы?

— Жирно будет. Только каждые пять километров. А кто это там? Уж не наш ли пилот?

— Где?

— Да вон, карниз, до него метров триста, — на виртуальной карте возникла пометка, сделанная Ронором Чуркой.

Рассмотреть Петр ничего не успел. Неожиданно двигатели глайдера резко взвыли, и тормозное ускорение бросило пилота на штурвал, он едва успел выставить руки, избежав удара грудью. Лазерный карабин грохнулся на пол. Через несколько секунд глайдер воткнулся днищем в скалистую почву и замер. Встряхнуло так, что Петра подбросило на сиденье.

— Ты чего, капрал? — недобро спросил Петр, подбирая карабин. — Спятил? Решил размазать меня по штурвалу?

— Там… Что-то не так. Туда нельзя, — невнятно пробубнил капрал.

С капралом опять творилось что-то неладное. От него разило падалью, да и сам он выглядел как оживший труп — мертвенно-серая кожа, казалось, уже начала разлагаться, а в глубоко утопленных глазках стоял животный ужас, похоже, отбивший у него всякую способность соображать. Петр невольно поближе придвинулся к дыре в окне, сквозь которую бил свежий воздух. Требовать объяснений от капрала, когда он в таком состоянии, нет смысла. Поэтому он занялся осмотром местности. В первую очередь — визуально приблизил тот самый карниз, на котором стояла пометка капрала.

— Не верю своим глазам, — тихо проговорил Петр, уставившись на человека, который на двадцатиметровой высоте замер на корточках на скальном уступе. Картинка на лоцмане прыгнула еще ближе, увеличивая знакомое до боли лицо. Даже комбез тот же самый — яркий, кричащий. Шайя не изменила своим привычкам. Шайя… Он ее нашел. Он ее нашел, здесь и сейчас!

Неожиданно фигурка, как подкошенная, рухнула прямо на край карниза, свесив руку. И осталась лежать без движения. У Петра невольно перехватило дыхание. Шайя могла в любую секунду сорваться и разбиться насмерть. Если вообще жива — здоровые люди так не падают.

— Капрал, слушай меня внимательно, — заговорил Петр с горе-спутником — мягко, словно с испуганным ребенком, сдерживая рвущееся наружу нетерпение. — Сейчас поднимаем наш любимый глайдер и потихоньку чешем к карнизу. Заберем во-он того человека и сразу дунем на базу, большего я от тебя и не прошу…

— Нет. Нельзя. Там смерть. Ты нас убьешь. Не могу. Нет. Не могу…

Петр Свистун почувствовал, что дико устал от всей этой чехарды. Сверхчувствами спутника, вернее их тошнотворными проявлениями, он был уже сыт по горло. Хотелось пристрелить придурка, чтобы не мучился. И не мучил других, впадая в прострацию в самых неподходящих ситуациях. Впрочем, для вывода из стрессового состояния он знал проверенное народное средство. Петр повернулся вполоборота и почти, без замаха отвесил капралу увесистую пощечину. Затем еще одну. Голова здоровяка мотнулась из стороны в сторону, в глазах появилось осмысленное выражение. Так-то лучше.

— Выполняй приказ, капрал! — сквозь зубы процедил пилот, больше не собираясь выслушивать возражения.

И Ронор Журка это очень хорошо ощутил. Глайдер с надсадным ревом рванулся с места, вибрируя всем корпусом от перегрузки, а у Петра на миг мелькнуло нешуточное опасение, что сейчас покалеченный аппарат загнется окончательно и врежется в скалы. Но глайдер, родимый, хоть и на пределе, тянул.

В следующий миг Петр увидел, что они несутся прямо на какую-то сложной конструкции штуковину, словно протаявшую в воздухе под карнизом прямо по курсу глайдера и, вполне возможно, послужившую причиной падения Шайи. Вот тогда-то, отреагировав на смертельную опасность, его сознание и переключилось на «резиновую явь». Мысли потекли быстро, гладко, отсеивая все лишнее. Бой в устье, как теперь предельно ясно осознал Петр, мгновенно сложив все разрозненные детали в одну отчетливую картинку, закончился не в пользу базы «Зеро». Без вариантов. Так что он видел одного из победителей, атаковавших Пустошь из космоса — больше чужакам взяться неоткуда.

Без малейших колебаний он бросил в рот драгоценную капсулу с эго-27 и раскусил. Боевой наркотик усваивался моментально, иначе от него было бы мало толку в ситуациях, требующих мгновенной реакции и полной самоотдачи. Язык и десны сразу онемели, в желудок словно скользнула ледяная змейка, сознание на долю секунды куда-то поплыло… И Петр ощутил себя так, словно находится в боевом роботе — только там можно почувствовать такую поразительную ясность мышления, когда сознание находится под управлением специализированных боевых программ.

Петр перехватил одной рукой карабин, ставший вдруг невесомым, выставил его наружу в прорезанную «форточку» и открыл огонь.

ГЛАВА 21

Сомаха

Могу представить, какие физиономии были у вояк с «Зеро», особенно у командира базы, когда по моему сигналу начали подниматься все роботы, доламывая разбитые скорлупки транспортных коконов. Я все-таки брал робота без спроса, а начинать переговоры и давать объяснения — ни времени, ни желания. Последнее время я все чаще срывался на несвойственные моему прежнему «я» авантюры. Считал, что в этом повинны генетические изменения, внесенные при биоперестройке тела на Кассионии. Волновало это больше мою команду, чем меня самого — все те же следствия изменений, коснувшихся и психологического состояния. Всех мехов я постарался поднять по двум причинам. Во-первых, с расстояния трудно понять, насколько работоспособен «Скорпион» после падения: дистанционно прикоснуться для его запуска — это одно, а продиагностировать — совсем другое, толком диагностику его систем можно провести только внутри, уже загрузившись в робота. Да и насколько быстро он освободится от транспортной скорлупы, тоже было неизвестно. К примеру, сумей «Паук» сделать это раньше и окажись целее «Скорпиона», то пришлось бы конфисковать его. Но «Скорпион» не подвел — встряхнувшись, как большая собака, так, что куски кокона разлетелись в разные стороны, как осколки исполинского яйца, робот выпрямил ноги и подготовился к приему пилота — опустил из днища к земле лифтовую площадку.

Вторая причина еще проще. Чем бы ни закончился мой вояж, мне придется возвращаться обратно на базу. Робота все-таки нужно вернуть, у Кассида и без того хватит неприятностей после моей выходки. А если чужаки будут вдобавок преследовать меня по пятам, то огневая мощь предусмотрительно приведенных в боевое состояние ИБээРов лишней не окажется, в довесок к орудийным и ракетным стволам базы.

Кстати говоря, «Скорпион» лучше других роботов годится для отступления — его наспинная гаусс-пушка, вращающаяся на триста шестьдесят градусов, хорошо заточена для отстрела преследователей. На фоне сумасшедшего экспромта с похищением чужого имущества и организацией сомнительной спасательной операции такая продуманность кажется сдобренной изрядной долей циничной иронии…

Люк под ногами мягко захлопнулся, сросся с корпусом в одно целое, веретенообразное ложе кокона жизнеобеспечения обволокло тело со всех сторон защитными слоями пульсирующей органики, на голову опустился нейрошлем…

Окружающий миг сгинул.

Двадцать две секунды плановой дезориентации, затем мое «я» возродилось в искусственном теле робота. Сознание растеклось по наноэлектронным схемам, добралось и закрепилось в каждом из сотен тысяч сенсоров, обслуживавших у робота все мыслимые и немыслимые для человеческого существа органы чувств.

Перед глазами развернулись видеоокна сферического обзора, и масштаб окружающих предметов ощутимо сжался. Быстро просмотрев результаты дежурных тестов загрузки, я поднял в боевое положение руки с лазерными излучателями, шевельнул хвостовой гаусс-пушкой, нацеливая ее вдоль ущелья. Последовательно включил антигравитационный привод и электромагнитный экран, из десятка гнезд на корпусе выдвинулись пучки усиливающих антенн, боевые мультиспектральные сканеры «Скорпиона» принялись обшаривать окружающее пространство. «Кожа» из нанокристаллической брони чутко регистрирует температуру окружающей среды, силу и направление воздушных потоков. Норма.