Отсекая лишнее (СИ) - Брюханов Данил

— Войди, — хрипло прошептала японка.

Виктория послушалась. Она дала партнерше облизать свои средний и безымянный пальцы, после чего легко ввела их внутрь. Ю-чан застонала, схватив англичанку за волосы, притягивая к себе для очередного поцелуя.

Девушки принялись целоваться с новой, бешенной силой, буквально пожирая рты и языки друг друга. Вики все ускоряла темп, лаская Тагаву где-то уже совсем глубоко.

— Придуши меня, — поступила новая команда.

Сказано — сделано, и на горле Юки с силой сомкнулись холодные пальцы.

— Да, так, — сквозь стоны выдавила японка, — шлепни. Шлепни меня!

Вики несмело похлопала ее по щеке.

— Сильнее, — в голос вернулись холодные командные нотки.

Виктория шлепнула сильнее. Потом еще. Стоны Юки перешли в громкие крики.

— Сильней. Е*и меня. Со всей силы. Да, вот так!

Пальцев внутри теперь было три. Блондинка со всей силы вгоняла их как можно глубже. Глубже и вверх, растягивая изнутри узенькую японку, мгновенно позабывшую о холоде.

С новой вспышкой молнии небо еще раз раскололось грохотом, заглушив на мгновение громкие крики и стоны. Виктория ударила по горячей, красной щеке. Из случайно рассеченного уголка рта пошла кровь. Синеглазая облизнулась и закусила губу. Девушки поменялись ролями, теперь контроль был за Викторией. Она, пользуясь новообретенным положением, била Юки по щекам снова и снова, совсем не стесняясь в силе. Наклонилась и плюнула в открытый и кричащий рот. Тагава проглотила плевок, подалась вверх и поймала зубами верхнюю губу партнерши.

С новой вспышкой молнии Юки закричала со всей силы и затряслась в судорогах. Она зажала руку Виктории между бедрами, содрогаясь и прижимаясь клитором к предплечью.

Волна схлынула. Постепенно. Поцелуи становились спокойнее и реже. Девушки теперь просто нежно гладили друг друга. Смотрели друг на друга они теперь тоже совершенно по-другому. Былые статусы и роли больше не имели значения. Они были разорваны в клочья грозой и смыты ливнем.

Виктория осторожно вынула пальцы, вытерла их о свою юбку.

— Где-то там должны быть мои трусики, — тихим голосом сказала Юки.

— Я подам, не вставай.

И Виктория подняла с газона насквозь мокрый белый комочек.

— Хотя толку от них сейчас, — заметила Тагава и рассмеялась.

Ее смех подхватила Виктория. Юки встала, пошла под дождь и обняла своего недавнего врага. Так, ни слова не говоря, они просто стояли и мокли обнявшись. Прошло какое-то время.

Очередной раскат грома вернул их к действительности.

— Все-таки надену. Не в кармане же их нести.

— Я бы тоже надела.

Девушки последний раз улыбнулись друг другу. На этот раз немного смущенно, растерянно. Ведь теперь надо было понять, как со всем этим быть дальше.

— До завтра, да?

— До завтра.

Юки пошла первой. Открыла замок на калитке и не оборачиваясь побежала домой.

Глава 11. Амулет

— Да уж… История! — только и смог выдавить из себя Илья.

Его кофе был давно допит, но белая чашка так и оставалась в руках вот уже больше часа. Когда Юки закончила, он наконец отставил ее в сторону.

— Вот так… С тех пор с девушками у меня особые отношения.

Илья закурил прямо в номере. Сделав глубокую затяжку, он выпустил дым и посмотрел на японку сужеными глазами, искрящимися от произведенного впечатления.

— Давно уже не слышал ничего подобного. Хоть книгу пиши!

— Ах ты! — Юки схватила подушку с кровати и зашвырнула в Бельштейна, — я ему значит всю душу на изнанку, а он шутить!

— Ты что, ненормальная, опомнись! Говорю же чумовая история! Кстати, как там Хельга? Может позвонишь ей? — Илья сам не понимая почему просто не мог перестать куражиться.

— Я сейчас в морг позвоню!

Юки спрыгнула с кресла и яростно набросилась на сидевшего на кровати фрилансера, оседлав того в мгновение ока. После шуточной, непродолжительной борьбы, она потянулась к колючей небритой шее, чтобы поцеловать.

Тут что-то щелкнуло, переключилось в голове Ильи против его воли. Зашевелилось, задвигалось некое воспоминание, аморфное и неоформленное, размазанное, как перистое облако. Вслед за ним пришел вопрос, который вытеснил все остальное за границы восприятия и интереса. И вместо очередного раунда блаженства и радости, Илья спросил:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Так значит, как, говоришь зовут твоего отца?

— Ты это серьезно? — горячо и влажно шептала Юки ему в ухо, — тебе не кажется, что сейчас это не самый значимый в мире вопрос?

— Кенши, ведь так? Кенши Тагава?

— Боже! Ну да. Моего отца зовут Кенши Тагава, — Юки отстранилась, выпрямив спину. Уперла ладони в грудь Ильи и внимательно посмотрела тому в глаза, — Но какое это имеет сейчас значение?

— Да так, ты знаешь… Что-то вспомнилось просто, — отвлеченно заметил хакер, отвернув голову вбок и невидящим взглядом уставивился куда-то за окно.

Юки поняла, что в данный момент она перестала быть ему интересна, быстро слезла с него, резким движением стянула с кровати простыню и обернулась в нее чуть ли не до самой шеи. Тем временем Илья продолжал свой странный опрос. На обидевшуюся девушку он так и не поглядел. Казалось, ее резкий, призванный вразумить его и вернуть к действительности жест, остался просто-напросто незамеченным. Мысли фрилансера уже улетели куда-то далеко, в те закоулки разума, что есть у каждого человека, личные и сокровенные, предназначенные только для него самого. Отвлеченный, бесстрастный голос, побужденный движением мысли из этих самых сокровенных мест, задал очередной вопрос:

— А не тот ли это Кенши Тагава, чей фонд сейчас финансирует русские разработки нового топлива в Арктике?

Юки обиженно смотрела на объект своей страсти сквозь прищур непонимающих, неестественно голубых глаз.

— Я не знаю всех дел отца, чем там занимается его фонд. Да и какого хрена, ты вообще заговорил об этом ИМЕННО СЕЙЧАС?

Резкий тон, почти крик обиженной девушки, казалось вернул летящие в непонятном направлении мысли Бельштейна туда, где прибывала его физическая оболочка. Илья наконец посмотрел на японку, сразу же увидел выражение крайнего смущения и непонимания на ее лице, встряхнул головой, точно прогоняя смутившее его наваждение. Он посмотрел на Юки вновь и на этот раз глаза его были как раньше: живые, с интересом и с вечной этой, свойственной его народу, лукавой, хитрой поволокой; холодная отчужденность в них сменилась на былую теплоту и симпатию.

— Что ты сказала? — немного растерянно спросил он, — чего кричишь-то?

— Твою мать, мистер Бельштейн! Ты прикалываешься надо мной? Это какая-то такая русская игра, я что-то не понимаю. Или шутка? Если так, то она идиотская, глупая и совсем-совсем ни чуточки не смешная!

— Да нет правда, я хотел ведь что-то спросить… Но из головы вылетело. О чем мы говорили?

Юки сверлила своего любовника глазами с максимальным скепсисом и недоверием. Она силилась понять всерьез ли сейчас говорит ее мужчина или играет с ней. Но поскольку выражение лица Ильи было полно искреннего смятения, какой-то детской растерянности и неподдельного непонимания, девушка остановилась на первом варианте. Ведь нужно быть актером мирового масштаба с не одним Оскаром дома на полке, чтобы сыграть замешательство так натурально. Сканер прищуренных ультрамариновых глаз отключился, перейдя в режим ожидания и тоном куда как более мягким и спокойным Юки ответила:

— Ты спрашивал про моего отца — Кенши. Тот ли это самый Тагава, который взялся финансировать разработки нового топлива для России в Арктике.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Правда? Я про это спросил? Когда ты сидела на мне, и в одной руке у меня была твоя задница, а в другой… А, кстати, что в другой? — Илья плотоядно улыбнулся. Глаза его влажно блестели, — Ты кстати, что это вскочила-то? Требую вернуть все как было!

От изумления у Юки даже открылся рот. Она застыла в своей простыне словно греческая статуя с поднятой вверх в театральном жесте ладонью, призванной усилить эмоцию. Но в следующий миг она стряхнула оцепенение, оперла руки в талию, разразившись гневной тирадой: