По следам карабаира. Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

В трех шагах от шалаша валялось с десяток птичьих шкурок вместе с пухом и перьями.

Жунид все внимательно осмотрел. Сфотографировал.

— Что это? — спросил Вадим, ворохнув носком сапога птичьи останки.

— Так разделывают птицу только конокрады, — сказал Жунид, — и только на Кавказе и в некоторых азиатских странах.

— Как это?

— Сначала пропаривают дичь в горячей воде потом вынимают из котла и сильно встряхивают. В руках остается птичья тушка, а шкурка с перьями отлетает. Потом жарят на палочках держат над огнем… Мясо получается очень нежным и ароматным..

— Хитро, — сказал Вадим и предложил: — Обойдем шалаш вокруг: там, по-моему, следы остались.

Пока Аскер Чич варил на костре баранину, Жунид, Вадим и Коблев обшарили всю балку.

Мороз усиливался. Похоже было, что зима в этом году будет ранняя. Промокшие листья, скрутившись в трубку, заиндевели и потрескивали под ногами. Пошла редкая колючая крупа. Между стволов засвистел порывистый ветер. Нужно было торопиться, пока все вокруг не замело белой порошей.

Наконец, у выхода из оврага, на глинистом откосе, Жунид и Вадим нашли след от колеса брички и несколько отпечатков копыт. Измерив и осмотрев их, они пришли к выводу, что повозка — с чохракской конефермы. Однако среди конских следов не было уже знакомого им «башмака».

«Где могут быть угнанные лошади?» — думал Жунид, возвращаясь к костру. — И кто такие адиюхцы?» По дороге он срубил молодой ясень с рогачом на конце и, обтесав его, соорудил подобие вил, которыми начал ковырять груды сена, сорванного с крыши шалаша. Делал он это больше для порядка, не надеясь уже ничего найти. И вдруг… по заледеневшей земле покатились три катушки белых ниток, привязанных к кукурузным кочанам. Шукаев бросил свои импровизированные вилы и нацелился фотоаппаратом на находку.

— Вадим! Дараева не было.

Сухо треснул в холодном воздухе пистолетный выстрел. Где-то неподалеку. Шукаев бросился в том направлении.

…Вадим стоял возле старой дикой яблони. На разветвлении ствола чернело расчищенное от веток и лесной трухи отверстие дупла.

— Кажется, я нашел кое-что интересное! — возбужденно сказал Вадим. — Берданка и…

— Ты из-за этого стрелял?

— Ну да! Кричать — ты бы не услышал…

— Бить тебя некому, — буркнул Шукаев, подходя к дуплу. — Я уж думал — случилось с тобой что… И больше без нужды не стреляй! Понял?!

— Понял, — тихо сказал Дараев. Тон Жунида был довольно свирепым, но от Вадима не укрылось, что тот не на шутку за него испугался. — Но ты посмотри…

Смотреть было на что. В дупле лежало ружье, пустой патронташ к нему и аркан, сплетенный из конского волоса.

— Может, не трогать сейчас все это, — спросил Вадим, рассматривая аркан, — а выставить засаду?..

— Зря время потеряем. Они сюда не вернутся. Ты же видел: шалаш разворочен, уходили в спешке… Предполагали, что мы явимся. А о дупле забыли…

— Позвать Аскера?

— Давай!..

Табунщик, подойдя, повертел берданку в руках.

— Мой ружье, — уверенно сказал он. — И номер…

— СВ 016796,— прочел Дараев и заглянул в блокнот. — Точно. А аркан?..

— Тоже наш… тогда пропал, когда Каро угнали…

— Почему же аркан не значится в списке вещей, пропавших с конефермы? — спросил Жунид.

— Сразу не обнаружили… Когда я сдавал ферму, тогда и узнали, что он пропал.

— Что он сказал? — спросил Дараев. Жунид перевел.

— Можно немного обедать, — предложил Чич по-русски. — Мясо готово.

Дальше пошли по следам копыт. Круглые ямки следов медленно, но верно засыпало белыми шариками крупы. В лесу было сумрачно, несмотря на то, что время едва перевалило за полдень.

— Километра три отсюда — лесхоз, — сказал Чич Шукаеву. — Там — сторожа. И сено для лошадей найдется. Лесника я знаю давно — добрый старик.

Чич, как всегда, обращался к Жуниду по-адыгейски. Русский язык он знал плохо и говорил с таким невообразимым акцентом, что временами его невозможно было понять.

Ветер усиливался. Вверху, среди голых обледеневших ветвей, гудело и свистело. В двух шагах ничего не было слышно, и им приходилось кричать, напрягая голос. Изредка по гущине леса разносился сухой треск обломленных ветром сучьев, покрывавший все остальные звуки. Крупа хлестала в лицо, забиралась за воротник, слепила глаза. Отыскивать в такой крутоверти какие-либо следы нечего было и думать. Посовещавшись, Жунид и Вадим решили положиться на Аскера.

— Веди к сторожке, — сказал Шукаев.

…Часа через два, облепленные снегом, замерзшие и усталые, они добрались, наконец, до бревенчатого домика, затерявшегося в густой чаще. Сбоку к избушке был пристроен небольшой навес с тремя дощатыми стенками. Под ним — сено. Лошадей привязали к стойлам.

Внутри сторожки никого не оказалось. В очаге еще не остыл жар, и табунщик быстро вздул огонек, подбросив сухих дров.

— Где же твой приятель? — спросил Вадим.

— Лесом пошел, наверно… обходом пошел…

— Рано завертелось, — сказал Жунид, выглядывая в низенькое слепое окошко. — Если так и дальше пойдет, — околеем мы с тобой в плащиках..

— Возьмем у Тукова кожухи.

— Как зовут лесника? — спросил Жунид Аскера, садясь на деревянную лавку у очага.

— Кербеч.

В углу сторожки стоял топчан, а рядом были довольно просторные нары для заезжих охотников, застеленные сеном и попонами. Близился вечер. Решили немного перекусить и лечь спать, не дожидаясь хозяина.

— Придется дежурить, — решил Жунид, прислушиваясь к вою ветра. — Нападения бандитов едва ли следует ожидать, но коней наших угнать в такую заваруху могут.

— Я пойду первым, — вызвался Коблев и покраснел. — Можно?

— Давай, — улыбнулся Шукаев. — Только возьми чепрак с нар, а то замерзнешь. Через три часа разбудишь меня или Вадима.

Жуниду все больше и больше нравился Махмуд. Молчаливый, выдержанный, за весь день и двух слов попусту не сказал. На такого можно положиться.

Кербеч явился под утро. Привез дрова на подводе.

Внешность и манеры его напомнили Шукаеву тургеневского Бирюка. Крупная кудлатая голова, густые насупленные брови, усы, слегка свисающие вниз, седые и чуть желтоватые по краям от табака: лесник не вынимал изо рта самокрутки. Попробовав его самосада, Жунид поперхнулся и долго потом тер кулаком слезящиеся глаза.

— Ну и зелье у тебя, отец, — сказал он, отдышавшись. Кербеч удовлетворенно кивнул. Скинул свой дубленый полушубок, аккуратно расправил и повесил на гвоздь. Спокойные серые глаза его внимательно осматривали гостей.

Жунид колебался недолго — очень уж располагающим было лицо Кербеча — и коротко рассказал, кто они такие и зачем приехали.

Лесник поковырял шомполом остывшую золу в очаге.

— Что сказать?.. Людей чужих в нашем лесу много бывает.

— Если знаешь, скажи, Кербеч, — попросил Чич. — Это мои друзья.

Старик помедлил, сворачивая очередную цигарку:

— Может, не то скажу, — начал он, наконец. — Но другого не знаю… Вчера это было…

Кербеч говорил неторопливо, степенно, с паузами во время очередных затяжек. Его не перебивали.

…Накануне их приезда в сторожку Кербеч отправился днем в аул, к знакомому леснику с другого участка, чтобы попросить денег взаймы — новую двустволку хотел купить. Обратно возвращался часа в два и без денег: лесника не застал дома. И хорошо, что так вышло. Пропали бы деньги ни за что. Кербеч перевалил уже чинаровую балку, что лежит в полуверсте от сторожки, как вдруг подозрительного вида мужчина преградил ему дорогу и потребовал вывернуть карманы. За кустами лежал проселок: оттуда донесся скрип брички и чей-то голос: «Оставь старика в покое, Тау!»

Незнакомец повернулся на голос, и Кербеч увидел, что у него «попорчено» левое ухо. «Ладно, пахан», — сказал человек, которого назвали «Тау», и, швырнув на землю ружье, отобранное у Кербеча, скрылся в кустах.

Шукаев достал карту района.

— Вот здесь, отец, — сказал он. — Здесь сторожка… Это — Насипхабль. В каком, примерно, направлении нужно идти, чтобы попасть на то место, где вас обыскал Тау?..

Лесник покачал головой.

— Убери бумажку, начальник. Я провожу, если надо. А по бумажке не понимаю.

— Я эти места тоже немного знаю, — вставил Махмуд. — Да и Аскер…

— Тогда — завтракаем — и в путь…

Вчерашней непогоды как не бывало. Словно зиме вздумалось проникнуть сюда, в эти леса, на разведку, нашуметь и внезапно исчезнуть. Сквозь разлапые ветви коренастых вязов и стройные стволы молодых дубков пробивалось желтое солнце, растапливая на лесных прогалинах, на пятачках старых пней, неплотный слой смерзшегося за ночь снега.

Было еще прохладно, может, даже и ниже нуля, но день обещал быть ясным и теплым. Можно было надеяться разыскать следы обоза Асфара Унарокова. А в том, что Тау сопровождал именно ротмистра и других членов шайки, перебиравшихся на другое место, у Жунида не было сомнений.