Марун: Аластор 933 - Джек Вэнс

— Верно.

— Правда ли, что обитатели других планет — обжоры и себалисты? Или это всего лишь предубеждение?

— Их привычки, несомненно, отличаются от рунических традиций.

— А вы как относились к их привычкам? У вас они вызывали отвращение?

— У меня не было возможности беспокоиться о чем-либо, кроме моих невзгод.

— А! Вы уклоняетесь от прямого ответа.

— Откровенно говоря, я опасаюсь того, что мои неосторожные замечания, если они станут известны вашей матушке, будут ложно истолкованы и использованы с тем, чтобы подорвать мой авторитет.

Стелани выпрямилась. Несколько минут она наблюдала за танцорами. Балет достиг кульминации — на сцене появились два легендарных героя, Хисс и Зан-Иммариот.

Стелани снова повернулась к Эфраиму:

— Вы составили обо мне неправильное мнение. Я не рассказываю Сингалиссе обо всем, что вижу и слышу. Неужели вы думаете, что мне не душно в стенах странга Бен-Буфаров? Я тоже жажду новых впечатлений! Может быть, вам не понравится моя искренность, но мне тоже иногда приходится сдерживать порывы чувств. Сингалисса поклоняется условностям — я считаю, что в некоторых случаях условности, соблюдаемые другими, неприменимы по отношению ко мне. Почему люди не имеют права благопристойно пробовать вино — так, как это делается в Порт-Маре? И не смотрите на меня с таким удивлением. Я докажу вам, что тоже способна отбросить традиции!

— Допускаю, что пренебрежение традициями поможет вам развеять скуку. Со стороны Сингалиссы, однако, подобные развлечения неизбежно встретят осуждение.

Стелани улыбнулась:

— Разве Сингалисса должна обо всем знать?

— Не должна, вы совершенно правы! К сожалению, она прекрасно умеет не только строить козни, но и вынюхивать все, что делается у нее за спиной.

— Посмотрим! — изобразив беззвучный смех, Стелани откинулась на спинку кресла. Битва Хисса и Зан-Иммариота завершалась обоюдным изнеможением. На сцене темнело, звуковое сопровождение замедлялось, замирало.

Наступила сумрачная тишина, нарушаемая лишь трепетным дрожанием гонгов под мягкими прикосновениями рук.

— Мерк! — прошептала Стелани.

На сцену прыжками выбежали три фигуры в демонических масках и костюмах из черных роговых пластинок, блестящих, как надкрылья жуков.

Стелани наклонилась ближе к Эфраиму:

— Три воплощения Кро — Майесс, Гоун и Скьяффрод. Герои пытаются сопротивляться — смотрите! А! Они уже гибнут! Демоны торжествуют, демоны пляшут! — Стелани повернулась к Эфраиму, коснувшись его плечом:

— Как странно, должно быть, жить в мире с одним солнцем, где мерк наступает каждый день!

Эфраим отвел глаза в сторону — Стелани дышала слишком близко, в ее темных глазах искрами отражались огни сцены. Эфраим сказал:

— Ваша мать, разумеется, за нами наблюдает. Но вот что удивительно — судя по всему, ее нисколько не раздражает наша интимная беседа!

Стелани напряглась и, наклонившись вперед, стала смотреть на воплощения низких страстей, втаптывающие в грязь мертвых героев. Судорожно нагибаясь, демоны опускали головы, вскидывая руки к небу — судорожно выпрямляясь, поднимали головы, протягивая руки к земле.

Позже, когда четыре гостя уже собирались уезжать, Эфраим улучил минуту, чтобы обменяться парой слов с Маэрио. Та сказала, почти тоскливо:

— Вы успели подружиться со Стелани. Жаль! Она кого угодно умеет заворожить.

Эфраим выдавил болезненную улыбку:

— Внешние признаки обманчивы. Открою вам секрет... Вы не проболтаетесь?

— Конечно, нет.

— Насколько я понимаю, Сингалисса поручила Стелани спровоцировать меня притворными воздыханиями на какую-нибудь глупость, способную дискредитировать меня в глазах шарродских эйодархов. На самом деле...

— На самом деле? — Маэрио затаила дыхание.

Эфраим обнаружил, что ему не хватало слов, чтобы выразиться достаточно точно и деликатно:

— Скажу вам как-нибудь в другой раз. Но это вы меня заворожили, а не Стелани.

Глаза Маэрио заискрились:

— До свидания, Эфраим!

Повернувшись, чтобы уйти, Эфраим заметил пристальный взгляд Стелани — теперь на ее лице было написано дикое отчаяние раненого зверя. Эфраиму пришлось напомнить себе, с каким безразличием она разглядывала головоломку на столе, когда у порога его ждали человек с булавой, человек с кинжалом и большой черный мешок.

В последнюю очередь Эфраиму надлежало официально попрощаться с кайархом Рианле.

— Размах вашего гостеприимства носит поистине величественный характер! — заявил Эфраим. — В странге Бен-Буфаров нам остается довольствоваться лишь бледным подражанием. Тем не менее, надеюсь, вы не заставите нас слишком долго ждать ответного визита — мы всегда рады принять вас, крайке и лиссолет.

На лице Рианле не осталось никаких следов дружелюбия. Он ответил:

— Принимаю приглашение — как от своего имени, так и от имени крайке и лиссолет. Надеюсь, вы не сочтете слишком бесцеремонным мое намерение навестить Шаррод через три дня? У вас будет достаточно времени на поиски легендарного договора в архиве предков. Кроме того, вы успеете созвать экстренное совещание с эйодархами и убедить их в том, что мое соглашение с кайархом Йохаймом должно быть выполнено неукоснительно и безотлагательно.

Гневные, неосторожные слова готовы были сорваться с языка Эфраима. Ему стоило большого труда их не произнести.

— Я посоветуюсь с эйодархами, — сказал он наконец. — Вынесенное советом Шаррода решение, одобрите вы его или нет, будет основано на наших представлениях о долге. В любом случае вы окажете нам честь пребыванием в странге Бен-Буфаров. Увидимся через три дня.

Глава 12

По возвращении в странг Бен-Буфаров Эфраим не узнал слуг, распахнувших ворота. Сингалисса остановилась, как вкопанная:

— Кто эти люди? Где наши лакеи?

— Я их заменил, — объяснил Эфраим. — Всех, кроме Агнуа. Он продолжает занимать должность старшего камергера.

Сингалисса бросила на него пытливый взгляд:

— Какой смысл нарушать заведенный порядок? Зачем вы это сделали?

Эфраим отвечал сдержанно и любезно:

— Я хотел бы жить среди людей, достойных моего доверия — то есть обязанных своим положением исключительно мне. Был только один способ этого добиться. Пришлось всех уволить и нанять новый персонал.

— Сплошные заботы и беспокойства! — воскликнула Сингалисса. — Их становится больше с каждым днем. Чем это кончится? Хуже того! По-видимому, вы готовы развязать безнадежную войну только потому, что не можете расстаться с ничтожным клочком бесплодной земли!