В тропики за животными - Дэвид Эттенборо

—   Адух! — крикнул хозяин, быстро подошел и поднял панголина за кончик хвоста. Тот снова свернулся и превратился в шар. Хозяин сунул его обратно в ящик.

—   Сто рупий,— объявил он.

Я покачал головой. Некоторым муравьедам можно давать фарш, сгущенное молоко и сырые яйца вместо их обычной пищи, но панголин ест только муравьев, да и то не всяких. Мы не могли взять его в Лондон.

—  Что хозяин сделает с клесихом, если мы его не купим? — спросил я Алита.

Тот в ответ ухмыльнулся и выразительно зачмокал губами.

—  Съест,— ответил он,— очень вкусный!

Я посмотрел на ящик. Панголин выглядывал оттуда, положив на край передние лапы и подбородок. Он высовывал длинный липкий язык в надежде найти муравьев.

—  Двадцать рупий,— заявил я твердо, оправдывая в душе свое расточительство тем, что мы по крайней мере сделаем несколько фотографий, прежде чем отпустим животное на свободу. Хозяин закрыл ящик и с готовностью вручил его мне.

Алит зажег новый пальмовый факел и, держа его над головой, повел нас обратно. С ящиком под мышкой, я немного отстал. Светила полная желтая луна. Пальмы мягко покачивали султанами на фоне черного бархатного неба с яркой россыпью звезд. Мы молча шагали по узким мягким тропкам меж рисовых стеблей, достававших нам до пояса. Вокруг с неземным зеленоватым мерцанием плясали огоньки светлячков. Проходя мимо причудливого силуэта храмовых ворот, мы ощутили в теплом воздухе нежный аромат жасмина. Сквозь неумолчный стрекот сверчков и журчание воды в оросительных каналах доносились отдаленные звуки гамелана. В деревне, как обычно, что-то праздновали.

Это была наша последняя ночь на Бали, и душу наполняла тихая грусть.

Глава 5. О вулканах и карманных воришках

В Сурабае нас встретил Даан с кипой писем из Англии, немыслимым количеством прохладительных напитков и очень хорошими новостями. Ему не только удалось забронировать нам места на грузовом корабле, идущем на Самаринду, городок на восточном побережье Калимантана, но и, по крайней мере, на две недели освободиться от дел, чтобы сопровождать нас в качестве переводчика. Правда, корабль отправлялся только через пять дней, но нас с Чарльзом это ничуть не расстроило. Более того, в душе мы оба ликовали, потому что после всех приключении последних недель нам хотелось немного отдохнуть. Мы упаковали отснятую пленку в особые коробки, привели в порядок все свое оборудование и поехали с Дааном и Пегги погостить в загородном бунгало.

Город окружали ровные возделанные земли. Над посадками тамариндовых деревьев, затопленными рисовыми полями и плантациями сахарного тростника висела влажная духота. Дорога пошла на подъем, и постепенно воздух стал более прохладным и прозрачным. Склоны холмов были засажены высокими хлопковыми деревьями, усыпанными коробочками, из которых торчали белые пушистые волокна. Деревня Третес, где нам предстояло остановиться, находилась на высоте шестисот метров над уровнем моря, на склоне мощного конуса вулкана Валиранг.

На Яве, как и почти повсюду в Индонезии, ощущаешь себя в царстве грозных сил мироздания. Огромная цепь вулканических островов простирается от Суматры на юго-восток через Яву, Бали и Флорес, затем сворачивает на север и заканчивается на Филиппинах. В этом районе случались одни из самых мощных и разрушительных вулканических извержений, какие только знает человечество. В 1883 году Кракатау, небольшой остров, лежащий между Явой и Суматрой, взорвался с такой чудовищной силой, что в воздух было выброшено около шести с половиной кубических километров каменной массы, а пемза покрыла обширное морское пространство. Вызванная взрывом гигантская волна обрушилась на побережье и унесла тридцать шесть тысяч человеческих жизней. Эхо смертоносного катаклизма слышали даже в Австралии, почти за пять с половиной тысяч километров от Кракатау.

На одной только Яве находится сто двадцать пять вулканов. Девятнадцать из них действующие; обычно они просто курятся, но временами начинают извергаться с губительной силой. Например, в 1931 году при извержении Мерапи погибли тысяча триста человек.

Вся жизнь островитян тесно связана с вулканами. Их обманчиво спокойные конусы величаво парят над зелеными долинами, пепел, тысячелетиями оседавший на поверхности острова, одарил почву необыкновенным плодородием, а страшная мощь огнедышащей стихии породила богатую яванскую мифологию.

Валиранг относится к потухшим вулканам, но из нашего сада в Третесе я видел струйки дыма, поднимавшиеся над его конусом. Прохладный бодрящий воздух разогнал вялость, и я решил подняться на вершину и заглянуть в кратер.

Чарльз не разделил моего энтузиазма даже после того, как узнал, что большую часть пути можно будет проехать верхом. Поэтому я нанял только одну лошадь.

На следующее утро, перед самым рассветом, ее привел к нашему бунгало энергичный и жизнерадостный старик. Лошадь оказалась неказистой клячей. Она стояла, понурив голову, с выражением полной прострации на морде. Хозяин бодро хлопнул ее по боку и широко улыбнулся, обнажив пеньки зубов, черных от жевания бетеля. Он дал понять, что его кляча относится к числу лучших скакунов Третеса и что ее достоинства много выше той непомерной цены, которую мне пришлось за нее выложить.

Я залез на клячу, укоряя себя за то, что эксплуатирую столь немощное создание. Горец энергично толкнул ее, и я пустился в путь со скоростью улитки, почти волоча стремена по земле.

Вскоре дорога пошла на подъем. Моя кобыла уныло оглядела открывавшуюся перед ней перспективу и встала как вкопанная. Хозяин, не переставая улыбаться, яростно дергал за повод, но лошадь не уступала. Подо мной что-то зашумело, и я догадался, что бедное животное страдает несварением желудка. Исполненный сострадания, я спешился. В то же мгновение лошадь проворно затрусила вперед. Через километр мы вышли на ровный участок, и старик знаками дал понять, что здесь опять можно позволить себе верховую езду. Поначалу все и вправду шло хорошо, но через десять минут лошадь замедлила шаг и остановилась. Старик с прежней горячностью стал рвать поводья, и на этот раз так, что удила не выдержали. Лошадь сделалась неуправляемой, и мне пришлось покинуть седло. Не успел я это сделать, как разошлась одна из подпруг. Кляча при виде посыпавшегося снаряжения пришла в такой минор, что на дальнейшие попытки наслаждаться конным спортом у меня не хватило духу. Мы пошли вверх пешком. Штурм вулкана нельзя было назвать молниеносным, ибо каждые полчаса мне приходилось останавливаться и ждать старика с его рысаком, стоившим мне изрядной суммы.