Задорная Мандаринка - Амалия Март
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инна
Мне жарко. Так бесконечно жарко... Пытаюсь выпутаться из одеяла, но оно чертовски тяжелое, и, кажется, крепко держит меня, лишая кислорода. Над ухом разрывается дурацкое "Ты ушла к реалисту, дура с ним и загнива-а-ай", и я пытаюсь дотянуться до телефона, но неведомая сила не даёт даже вытащить руку из-под одеяла. Затем неведомая сила перекатывается с меня и я, освобожденная, все вспоминаю: вечернюю схватку под столом, разборки в комнате, свои безрезультатные провокации и, о, позорище, динамо скота.
Отключаю будильник и поворачиваюсь лицом к Хромову. Невозможный мужчина! Лежит на спине, закрыв глаза сгибом руки, волосы всклокочены и падают на лоб, но все равно дико красив. Нет, даже не так. Божественно красив! Чертов Аполлон с голым торсом. Соблазн провести по его телу рукой, ныряя под одеяло и очерчивая тугие мышцы просто невыносим. Громко выдыхаю, стараясь усмирить свое либидо, и прикрываю глаза, в надежде, что мужчина, который меня явно не хочет, просто исчезнет. И когда он успел раздеться?
Трель телефона снова разрывает тишину. Второй будильник нужен для окончательного диагноза: пора вставать. Когда отрубаю чертову мелодию, ощущаю, что теплое тело снова притягивает меня к себе.
— Спим, Мандаринка, спим, — сонно шепчет он мне на ухо. От его запаха, тепла и рук на талии покрываюсь мурашками.
Пять минут. Даю себе пять минуточек полежать в бесконечной неге и все.
Когда в следующий раз открываю глаза, вижу на часах страшное — восемь часов. Опаздываю! Полежала, блин. Теперь из-за Хромова, с его невозможно уютными объятиями, меня распнут на работе. Вскакиваю с кровати и недоуменно смотрю на постель: помятость есть, а скота нет. Черт. Ушел, падлюка, сбежал наглым образом. Какой же он…
В бешенстве на саму себя, что ожидала непонятно чего, одеваюсь, вылетаю из комнаты и бегу умываться, краситься. Ничего, я ему ещё покажу. Он умолять меня будет, снова позвать к себе в постель... Пока яростно начищаю зубы, созревает план. Возвращаюсь в комнату и переодеваюсь: снимаю привычный комфортный свитер и джинсы и достаю простое черное платье. Но простое, конечно, только на первый взгляд. Пошито по силуэту, красиво подчеркивает достоинства фигуры, доходит до колен, но если развернуться спиной... все увидят тонкую кружевную вставку вдоль позвонков. Ничего вызывающего, просто маленькая пикантная деталь. Затем из недр ящика для белья достаю чулки, которые одевала один раз всего, на тот злополучный вечер, и с удовольствием одеваю их, прокатывая мягкую ткань по коже и закрепляя силиконовыми лентами на ноге. Да, декабрь, не май месяц, но пуховик-то длинный, потерплю!
Лишь бы увидеть глаза Хромова, когда он лицезреет открывшуюся ему полоску кружева.
В боевом настрое бегу в коридор, по пути закидывая телефон и ключи в сумку. Начинаю натягивать сапоги, когда слышу приглушенные голоса с кухни. Тихонько подхожу к прикрытой двери, странно... зачем ее закрывать? И слышу мамино:
— А платье какое красивое мы купили! Она просто куколка в нем была. А после... достала ножницы и…
Боже, пожалуйста, если ты существуешь, сделай так, чтобы она разговаривала сама с собой. Пусть лучше мама кукухой поехала, чем вывалила всю мою подноготную скоту…
Но, очевидно, мама в ясном уме, а тот, кто сидит наверху либо вымысел, либо сильно меня недолюбливает! Врываюсь на кухню и лицезрею картину маслом: Хромов сидит, закинув ногу на колено, оголив безумные красные носки в ромбик и мирно попивает утренний кофе, вприкуску с бутерами.
При виде меня его наглая физиономия расплывается в мерзкой улыбочке, по типу "теперь я все про тебя знаю, рыжая". Он встаёт и подходит ко мне вплотную, одаривая ароматом моего миндального геля для душа. Уже и душ успел принять? Что ещё? Выписал меня из квартиры? Убедил маму его усыновить? Распорол швы на моей одежде? Нервно пробегаю руками по бокам платья, проверяя свои догадки. Да не, глупости, не будет он моей же монетой мстить. Но что он до сих пор делает здесь?
— Поехали, Мандаринка, на работу, — улыбается и подмигивает. Что он задумал?
— Поехали, — коварно улыбаюсь в ответ. Пусть понервничает, я тоже не лыком шита и складывать лапки не собираюсь!
Мама сердечно прощается с Хромовым, приглашая снова в гости. Когда спускаемся по лестнице, смотрю на чемодан, который он с собой тащит и спрашиваю:
— Так ты объяснил маме, что жить с нами не собираешься?
— Не ссы, рыжая, сказал, что мы пошутили. — Расслабленно выдыхаю, сохраняя спокойствие за душевное равновесие родителя. Пока он не добавляет: — Жить будем у меня.
— Вот ты придурок, Хромов, — не выдерживаю я. — Она же сейчас родственникам растрезвонит, опять придется… — замолкаю, погружаясь в невеселые мысли. Воспоминания об унижении, которое я испытала от сочувствующих взглядов и банальных фразочек, после объявления о том, что свадьбы не будет, проносятся локомотивом по душе, цепляя колесами рельсы моего самообладания. Низко рычу, с грохотом захлопывая дверцу автомобиля, которую скот даже не подумал мне открыть, не то, что в прошлый раз!
— За что ты так ненавидишь мою машину?
— Не машину, — бурчу я.
— Так я снова виновник всех бед? — усмехается скот. — А твоя мама считает иначе…
— Чтобы она не сказала, дели на два. Ее материнские чувства не дают здраво оценить ситуацию. — "Только не жалей меня, только не жалей" — в душе умоляю его.
— То есть тебя не бросал какой-то придурок за неделю до свадьбы, без объяснения причин, выставив при этом из совместно снимаемой квартиры? — загибает он свою бровь. Опять эта бровь!
— Окей, все так и было. Но я НЕ страдала неделями, НЕ рыдала в подушку и уж точно НЕ считаю, что моя жизнь кончена! Как наверняка думает моя мама... А платье я просто уничтожила за ненадобностью!
— Да я и не сомневался… — снова усмехается он. – Такие как ты скорее отрежут обидчику достоинство и сожгут его с ритуальными танцами! А страдать и заниматься самобичеванием — это не удел Мандаринок, да?
