От создателей Камасутры - Юлия Алейникова

Лезть без спросу в чужой дом – неприемлемо. А спросить не у кого. Надо найти людей… Я замерла. Откуда-то до меня донесся отголосок тихого детского смеха. Наверное, послышалось. Но все же я двинулась на этот звук и, поплутав немного, вышла к открытой террасе, на ступеньках которой сидели человек десять мальчишек, лет от семи до двенадцати. Они щурились на ярком солнышке и весело болтали. Все они были одеты в монастырские бордовые тоги и наголо острижены. Увидев меня, они ничуть не удивились. Точнее, не удивились мне лично, зато с большим интересом осмотрели мой наряд. Прикрыв рты ладошками, они начали пересмеиваться и, судя по всему, отпускать на мой счет далеко не самые лестные замечания.

Я придирчиво осмотрела себя. По-моему, все в порядке. Может, несколько объемно, но ведь на улице холодно, а сари почти что из шифона. Решив не обижаться, я улыбнулась милым детям и спросила, где мне найти старших, кого-то, кто сможет показать мне монастырь.

– Я могу, – живо вскочил со ступеней парнишка лет восьми, с румянцем на круглых оливковых щеках, с хитрыми раскосыми глазками и оттопыренными ушами.

Он по-свойски взял меня за руку и потащил в дом. Остальная компания, похоже, позавидовала его сметливости и проводила нас любопытными глазами.

Мальчик хорошо говорил по-английски. Во всяком случае, гораздо лучше меня.

Обедала я, устроившись на самой высокой террасе монастыря. Мы с Таши – так звали моего нового приятеля – сидели рядышком на ступенях, держа в руках миски с дымящимся супом, и любовались роскошным видом на окрестные вершины и лежавшую далеко внизу равнину. Ветер кружил вокруг нас, напевая свою тоскливую песню. Солнце грело мне ноги и слепило глаза.

До обеда мы вместе с мальчиком обошли монастырь. Таши показал мне школу с расстеленными на полу циновками, библиотеку, в которой хранилось собрание ценнейших древних рукописей, аккуратными пестрыми свитками лежавших в расписных деревянных шкафах, собрание всевозможных редкостей, самую большую в мире танка, вышитое яркими нитками и украшенное жемчугом и драгоценными камнями полотно высотой в три этажа, изображавшее жития святых и Будду. Раз в двенадцать лет, в год Обезьяны, во время фестиваля, его выставляют на всеобщее обозрение.

Насмотревшись вдоволь на буддистские реликвии, я с удовольствием вкушала пищу земную.

С Джамшем я увиделась ближе к вечеру. Я сидела на пороге своей кельи и тосковала. Монастырь я уже осмотрела, Таши отбыл по своим делам, других знакомых у меня не появилось, делать было нечего… Неотразимый красавец Джамш, с просветленным лицом, высокий, стройный и прекрасный, как древний бог, появился в воротах дворика. Окинул недоуменным взглядом мой замысловатый наряд, ничего не сказал и удалился к себе. Пришлось мне идти извиняться перед ним за устроенную утром катавасию.

Когда мир был восстановлен, мне сообщили планы на завтра, пожелали спокойной ночи и выставили вон. Что делать в семь часов вечера в буддийском монастыре, без книги, без телевизора, радио и даже без собеседника? Помаявшись с час, я, наконец, уснула, завернувшись в шесть одеял и обставившись со всех сторон «печками».

Глава 26

– Они в Ладакхе! – дружно закричали они друг другу, едва лишь Педро появился в поле зрения моего семейства у стойки местной авиакомпании.

Посмотрев друг на друга пару секунд недоуменными глазами, они, вновь опять не сговариваясь, хором выкрикнули:

– Откуда ты знаешь?

На этот раз, не дожидаясь повторения такого казуса, шеф вскинул руку, призывая нас к молчанию.

– Откуда вы узнали? – кратко вопросил он.

Ника не замедлила с гордостью отчитаться, рассказав о странной парочке в парикмахерской.

– Молодец, – похвалил он мою дочь.

– Вот билеты, – внес свою лепту задетый за живое Василий.

– Тоже молодец, – одобрил его Шиваджи.

Денису похвастаться было нечем, и он, недовольно сопя, поинтересовался, откуда узнал о местонахождении Юлии и Джамша сам шеф.

– В биографии господина Бхавсингхджи был пробел длительностью в четыре года. Я приложил немало усилий, чтобы выяснить, где же пропадал ваш приятель все это время. Оказалось, в одном из монастырей Ладакха. Думаю, именно там он и планирует укрыть вашу маму. В принципе это разумный ход. К тому же скоро этот горный район станет почти недоступен до самой весны.

– Елки! Надо поторапливаться! – заволновался Василий.

Педро улыбнулся, но ничего не сказал.

– Боже! Посадите меня куда-нибудь! – простонала дочь, едва ступив на ладакхскую землю.

– Что-то у меня тоже сердце пошаливает, – пыхтел рядом с ней Василий.

– А ты как? – спросил несколько побледневший шеф у Диньки.

– По сравнению с той старушкой – неплохо, – показал мой ребенок пальцем на иностранную туристку, волей судьбы занесенную в Лех. С кислородной маской на лице ее провезли мимо них на каталке к выходу из аэропорта.

Отдышавшись, минут через пять Педро поднялся.

– Пойду, узнаю, где здесь можно остановиться. – И, расправив плечи, он двинулся к выходу из аэровокзала.

– Надеюсь, здесь есть хоть одна приличная гостиница, – проворчал Василий, его немного отпустило после порции сердечных капель, выданных ему местной медсестрой.

– Пойдемте, таксист обещал отвезти нас в приличный пансион. Говорит, там все европейцы останавливаются. Будем надеяться, что он не врет.

Таксист, мужчина неопределенного возраста, с оливковой кожей лица и монголоидным разрезом глаз, много улыбался и мало говорил, не то что Джамш. Проезжая через город, мои дети поинтересовались, что это за огромное здание серого цвета стоит на горе, на что получили исчерпывающий ответ: «Дворец». На следующий их вопрос таксист скупо бросил: «Гомпа».

Монастырь, перевел шеф. И все? Скука!

– Говорит, мы скоро приедем, – обернулся к ним Педро, когда старый город остался позади.

– Знаешь, наверное, он не наврал насчет этой гостиницы. Вон та машина, за нами, похоже, туда же едет.

– И давно? – заинтересовался Педро.

– От самого аэропорта.

– Точно? Может, это просто такси?

– Да нет. Вон, у водителя шапка прикольная какая, видишь? – Вероника обернулась назад и бесцеремонно показала пальцем на идущую позади машину.

– Не заметила, кто там сидит? – продолжал допрос шеф.

– Да они с нами летели одним рейсом. Два мужика. Один бородатый, другой с усами. Сидели где-то в конце самолета. Не видел?

– Я видел. У одного еще штук пять золотых зубов во рту, – встрял Денис.

– Нет, я их не заметил, – нахмурился шеф.

Минут через десять, на протяжении которых Шиваджи без конца оборачивался, машина подъехала к вполне симпатичному небольшому двухэтажному домику. Белые стены, деревянные ставни, прилепленные снаружи к фасаду балкончики. Похоже, здесь такие в моде. Возле дома – увядающие цветы на клумбе.

Таксист вышел первым и посигналил, дверь гостиницы открылась, и им навстречу вышла хозяйка пансиона. Средних лет, сухощавая, высокая, с черными как вороново крыло волосами, убранными в узел. В узком темно-синем национальном платье с вышивкой. Свободных номеров оказалось много. Сезон уже закончился.

Машина, ехавшая за ними, куда-то подевалась. Видимо, они свернули по своим делам. Но подозрительность моих родственников и шефа при подобных обстоятельствах была вполне объяснима.

Разместились со всеми удобствами и даже успели перекусить. Предпринимать какие-то действия ни у кого не было сил. И коллектив дружно постановил: сегодня акклиматизация, а завтра – поиски. Таскаться с таким сердцебиением и мигренью по монастырям было немыслимо.

Утром Веронику разбудил Денис:

– Вставай, все уже на ногах. Шеф говорит, раньше выйдем – больше успеем.

– А сколько времени? – пытаясь подавить зевоту, спросила моя дочь у рассевшегося на ее кровати брата.

– Полвосьмого, – зевнул он в ответ.

– Он что, с ума сошел?! – Вероника, закатив глаза, упала обратно на подушки. – Поезжайте без меня, я спать хочу.

– Ну да! Ты одна такая умная, а кругом все идиоты! – рассердился мой ребенок, который тоже отнюдь не был любителем ранних подъемов. – Вставай! Мне спать не дали, и ты обойдешься. – И он ловко стащил сестру с кровати вместе с одеялом.

После непродолжительной борьбы победила молодость. Ника окончательно проснулась и пошлепала в ванную.

Внизу за столом с кислыми лицами сидели Василий и Педро.

– Как спалось? – поинтересовался отчим.

– Хорошо, но мало, – ответила капризница, с укоризной глядя на шефа.

– А я совсем не спал. Высота проклятая действует, – пожаловался в ответ Василий.

– Я тоже не уснул, всю ночь голову ломило, – покивал Шиваджи.

«Ах вы старые эгоисты, – подумала моя дочь. – Время они боятся потерять! Самим не спится, и нам не дали?» Но, как бы то ни было, через полчаса все уже сидели в такси, заранее вызванном шефом, и ехали к первому по списку монастырю. Список был составлен хозяйкой пансиона.