Расстояние - Хелен Гилтроу

На часах шесть, и стрелка медленно перемещается к семи. Семь. Перечитываю досье на доктора Галлахер, записи Эллиса и жду телефонного звонка, но опять безрезультатно.

Моронг может тянуть несколько дней.

Подобные затишья – часть любой работы. Чем же это отличается от остальных? И все же я чувствую разницу. Она есть и уже начинает снедать меня.

К восьми я понимаю, что не могу больше сидеть и ждать. Накинув пальто, спускаюсь вниз и иду вдоль по улице навстречу потоку спешащих домой людей. Дождь со снегом прекратился, но ветер пронзает, острый, как нож. Что я здесь делаю? Куда иду? Полюбоваться рекой? Купить молока? Я сама не знаю.

У дверей одной из контор стоит худенькая девочка-подросток в тонком плаще и курит, повернувшись ко мне спиной. Поравнявшись с ней, я замечаю, как что-то выпадает из ее сумочки на асфальт.

Это дешевый браслет. Останавливаюсь и, подняв его, обращаюсь к девушке:

– Извините, вы уронили.

Она поворачивается ко мне вполоборота, и я вижу, что передо мной стоит племянница Моронг.

– О-ох, та, та, – бормочет она и, почти не разжимая бледных губ, произносит: – Завтра.

Глава 12

Ночь была похожа на предыдущие: боли в груди, сломанная рука, несколько пьяных подонков, побелевших от количества выпитого. На каталке привезли тощего старика, пытавшегося стащить что-нибудь с ближайшего стола с инструментами. Йоханссон наклоняется, снимает с коляски тормоз и отвозит нового пациента на безопасное расстояние. («Извини, дедуля».) Старик смотрит на него с недоумением. Дрил замер на стуле и даже не моргает, Винни ест банан и рассуждает о том, чем займется, когда выйдет на свободу, Кейт всецело погружена в работу, она молчаливо и сосредоточенно занимается больным, словно он самый важный для нее человек на всем белом свете.

Кейт не садится отдохнуть, даже когда наступает затишье: вытаскивает из шкафов материалы и пересчитывает, переписывает, сверяясь с бумагами, пишет новые, стараясь заполнить пустоту административной работой, придерживаясь ритма вечного двигателя. Йоханссон видел, как подобное происходило с другими, порой с ним самим. Работать, работать, работать до изнеможения, пока не останется сил на воспоминания, пока мелочи настоящего не заполнят все пустоты в голове, не оставляя места прошлому.

В субботу утром Кейт направляется наверх, в свою комнату. Он ждет, когда стихнет звук шагов и скрипнет кровать, но этого не происходит. Наконец, Йоханссон одевается и выходит на улицу. У ворот его поджидают два человека – хвост, – притопывая ногами от холода, они курят. Он кивает им, и они кивают в ответ. Ему удается оторваться метров на двадцать, прежде чем они бросают сигареты и не спеша устремляются следом.

Он привычно кружит по территории.

Возвращаясь в лагерь, Йоханссон останавливается на перекрестке, чтобы пропустить патрульную машину, и внезапно его внимание привлекает происходящее на противоположной стороне улицы.

Мужчина полусидит, прислонившись к стене, – пьяный или ему плохо? – над ним склонился невысокий парень с прилизанными черными волосами. Это Джимми, они виделись тогда, во дворе. Задача Джимми помочь нам с небольшой демонстрацией… Сейчас он пытается достать что-то из кармана мужчины, и это удается ему с трудом, поскольку приходится действовать одной рукой – левая перемотана грязной тряпкой.

Джимми выпрямляется, извлекая небольшой предмет. Фотография. Поспешно убрав ее в карман, он переводит взгляд на Йоханссона и через пару секунд расплывается в улыбке – в ней радость и надежда, улыбка маленького ребенка. Потом он, вероятно, что-то вспоминает, прижимает здоровую руку к плечу, и улыбка сползает с лица.

Его без слов пропускают на территорию лагеря. Открыв дверь, Джимми проходит в комнату для ожидания, вот он, знакомый укол напряжения.

Йоханссон останавливается, прислушиваясь к тишине. Кейт будет ждать его в клинике. Внезапно на него наваливается усталость, непереносимая усталость, рождающая в голове единственную мысль: «Скорее бы все закончилось».

Он заходит в кабинет, и выхватывает глазами из всей обстановки стул. Он пуст.

Тревога с силой ударяет в ему грудь.

Череп едва не лопается от боли. Во рту вкус крови. Над ухом резкий звук – кто-то отрывает от рулона кусок липкой ленты.

– Закройте дверь, – говорит человек голосом Брайса, и следом раздается смешок, отрывистый и злобный. Ножа, кажется, ни у кого нет.

Йоханссон открывает глаза. Связанного лентой по рукам и ногам, его усаживают на стул. Он не может пошевелиться.

Должно быть, Йоханссон пытался издать какой-то звук, потому что к нему склоняется Брайс и прижимает палец к губам:

– Ш-ш-ш…

– Заткнуть его? – раздается вопрос с другой стороны, но Брайс лишь улыбается и говорит Йоханссону: – Нет необходимости. Ведь так?

Сотрудничество. Брайс предлагает сотрудничество. Йоханс сон качает головой. Изо рта стекает струйка крови, сломанные зубы впиваются в щеку.

Брайс недовольно морщится:

– Гадость.

Йоханссон с трудом глотает. Нет, это еще не начало. Ему нужна публика. Кийан. Кейт. Однако страх заполняет его целиком. В этой комнате наверняка немало ножей.

Брайс все еще крутится рядом, приседая и вглядываясь в его лицо. Глаза у него ясные и чистые.

– Выглядишь усталым, Райан, – ведь тебя так зовут, верно? Ты совершаешь ошибку, и знаешь это. – Он замолкает, но вскоре продолжает: – Хочешь, я скажу тебе, что думаю? Да, Райан?

Йоханссон кивает, и Брайс довольно улыбается. Вот и молодец.

– Ты не отнесся к этому месту со всей серьезностью. Я прав? Ты много гулял, все видел, так? Решил, что попасть сюда очень просто, – вошел, подобрался к Кийану, устроился как дома… – Брайс склоняется ближе. – Ты плохо изучил это место.

Он резко взмахивает рукой, Йоханссон подается назад, готовясь к удару, но Брайс его не касается. Он поднимается и начинает ходить по кабинету взад-вперед. Останавливаясь у шкафов, он открывает дверцы, разглядывает медикаменты, некоторые берет в руку и кладет обратно. Йоханссон следит за ним глазами, но пошевелиться не может: мышцы шеи горят огнем.

Через несколько минут Брайс поворачивается к нему.

– Я смотрел, как ты таскал мешки с трупами, и знаешь, что подумал? – Он берет пузырек с бесцветной жидкостью, вертит и ставит на место. – Это пустая трата времени. Бесполезно так жить дальше. Это не то, что ты хочешь. Ты уйдешь отсюда живым, но… другим. – Брайс кивает, словно подтверждая свои мысли. – Да, это место тебя изменит. Изменит всю твою жизнь. – Он подходит ближе и кладет руку на плечо Йоханссона. – Согласен, что людей пугают перемены? – Брайс похлопывает его по плечу и идет дальше. Повернувшись к Йоханссону, он вопросительно на него смотрит. – Что больше всего тебя пугает? Мысли о смерти? Ты веришь, что ад существует? Я нет. – Брайс вытаскивает из коробки одну резиновую перчатку и натягивает на руку, разглядывая так, словно прикидывает, подходит ли ему размер. – Смерть похожа на сон. Но жить, изменившимся… – Он опять подходит к Йоханссону и встает справа от него. – Скажем, без глаз, или языка, или рук. – Он проводит пальцем по щеке Йоханссона, и тот непроизвольно вздрагивает. – Я вот представил, – продолжает Брайс шепотом, – у тебя вся жизнь впереди, а ты даже дрочить не сможешь. А? Райан?

Йоханссон кивает. Что же сейчас будет?

Брайс наклоняется ближе, он чувствует его дыхание.

– Место изменит тебя. Оставит свою отметину.

Брайс хватает Йоханссона за шею и заставляет наклониться, затем задирает рубашку, сдвигает бинты и вонзает палец в перчатке в рану. Кажется, Йоханссон сейчас ослепнет от боли, задыхаясь, он хватает ртом воздух.

– Видишь, – шепчет Брайс, – стоит только начать резать, а дальше все идет легко.

Палец погружается в плоть, боль обжигает все тело. Йоханс сон сжимает зубы и закрывает глаза, перед глазами мелькают вспышки света.

– Я могу тебя прикончить. Прямо сейчас. – Брайс смеется тихо и нежно. – Нам лишь нужно время.

Неожиданно Брайс рывком тянет его к себе. Йоханссон ударяется о спинку стула. Брайс обхватывает руками его шею и сжимает. Дышать становится невозможно.

– Это только начало, – шепчет на ухо Брайс.

Перед глазами мелькает лезвие, но Йоханссон не ощущает боль от пореза. Перед ним стоит Кейт и перерезает ленту на руках. Свободна левая рука, нога. Она поднимает голову, и он видит, что лицо ее белое, бескровное, как маска.

– Не двигайся, – говорит Кейт.

Его пронзает боль в спине, перед глазами все затягивает туманом, во рту появляется вкус крови.

– Ты полагал, что без свидетелей Брайс ничего не сделает, ты слишком в это поверил. Надо было предвидеть и такое.

Кейт освобождает его правую руку и ногу. Йоханссон делает глубокий вдох и пытается встать. В голове поднимается шум.