Схватка - Михаил Голденков

«Как в Менском замке десять лет назад», — грустно подумал Кмитич, понимая, что такая бомбежка рано или поздно приводит к трагичному исходу оборонцев. Тем не менее, Кмитич ходил между рядов припавших у стен драгун, хлопал людей по плечам, спрашивал, шутил, одобрял обещаниями скорого подкрепления…

— Пан полковник, — к Кмитичу подполз Петр Рудамина, — боюсь, что пан Радзивилл к нам не прийдет.

— Почему? — нахмурился Кмитич, хотя уже сам начинал об этом думать.

— Я хорошо знаю пана польного гетмана. Он очень аккуратный и справедливый человек. Дисциплинированный. Все это хорошие качества, пан Кмитич, но в нашем случае нет. Боюсь, что пан Радзивилл сейчас стоит на границе, не зная либо не желая ее переходить…

Оба пана пригнулись от очередного взрыва — ядро влетело в окно и разорвалось в холле. На Кмитича и Рудамину посыпалась мелкая крошка и штукатурка с потолка… Оба офицера, чертыхаясь, выпрямились, отряхиваясь.

— Я и сам об этом думаю, — ответил Кмитич Петру, — Михал, скорее всего, так и сделал. Мы ждем его, а он, халера ясная, ждет нас на границе. Это плохо.

— Будем прорываться. Мы прорвемся. У моих драгун по одному выстрелу еще запала хватит. У некоторых даже по два. Вы же видели, как мы умеем драться на саблях!

— Прорвемся однозначно, — кивнул Кмитич, — но… много людей при этом потеряем. Думаю, четверть, если не больше.

— По военной науке так и выходит, — командир кавалерии вновь пригнулся от очередного взрыва — рвануло где-то за стеной.

— Вот что, — Кмитич просиял, словно найдя выход, — я знаю что делать. Хованскому ведь что нужно? Ему только я нужен! Ты, Петр, будешь сильно удивлен, но весь этот сыр-бор из-за меня одного! Я сдамся, и все это закончится.

— Я вас не понял, пан полковник? — брови Рудамины поползли удивленно вверх.

— Война заканчивается. Может, там, в Андросово, уже начались переговоры. Но Хованский сумасшедший человек! Ему только я нужен, — стал объяснять Кмитич, крепко сжимая плечо Рудамины, — я не хочу липшей крови в самый закат войны. Поймите, пан Петр, у нас с Хованским давняя вражда. Он не успокоится, пока меня не получит.

— Но вы наш командир! Мы будем за вас биться! Вы не должны! — стал возмущаться Рудамина, сбрасывая с плеча крепкую руку оршанского князя. — Я против, пан Кмитич!

— Тут командую я, — упорствовал Кмитич, — я всех спасу, если только вы, пан Петр, согласитесь меня слушаться. Вы же не собираетесь смотреть, как наши хлопцы умирают под этими калеными ядрами? Уже девять раненных, пять убитых!

А еще чуть-чуть и они вновь в атаку пойдут. О людях подумайте, пане!

Наверное, Рудамина бы еще долго сопротивлялся, но очередное ядро, разорвавшееся неподалеку, убило драгуна. Петр нахмурился, кивнул.

— Добре, пан Кмитич. Действуйте, как считаете нужным. Но я намерен драться до конца…

Обстрел, впрочем, не прекратился, даже когда московиты увидели, как из дверей вышел человек с белым флагом в руках.

— Не стреляйте, — махал Кмитич белым флагом, — я хочу обговорить условия сдачи!

— О, никак сам пан Кмитич пожаловал! — обрадовался Хованский. — А ну, пракратите огонь! Давайте же послушаем, что нам непобедимый пан полковник скажет!

Пушки смокли. Хованский и трое сотников пошли навстречу к Кмитичу.

— Ну, вот и вновь свиделись, — улыбнулся Хованский, приближаясь к парламентеру, явно довольный ситуацией, в которой он диктует условия.

— День добрый, пан Хованский, — Кмитич улыбнулся вполне приветливо, — разве не знаете, что на период переговоров военные действия приостанавливают?

— Разве переговоры уже начались?

— Ну, ваши курьеры как всегда опаздывают.

— Не выйдет, пан Кмитич, — самодовольно усмехнулся московский князь, — я ведь знаю все ваши уловки. Вы сдаетесь или нет?

— Лично я сдаюсь, но с условием, — ответил Кмитич. Московиты удивленно переглянулись.

— Что значит «лично я»? Что значит «с условиями»? — нахмурил кустистые брови Хованский.

— Вы же лично мне бросили вызов, пан полковник, так давайте честно сразимся на саблях. Одолеете вы — я ваш пленник, но мои люди уходят на свою территорию. Одолею вас я — я ухожу на свою территорию вместе со своими людьми. В принципе, вы по-любому не в проигрыше.

«Это если не получу клинок от тебя между ребер», — подумал Хованский, злобно зыркнув на Кмитича. Дуэль… Он не собирался биться, но… Его сотники, кажется, вполне одобряли предложение Кмитича.

— Верно, княже, покажите ему! Сразитесь!

— Как истинные русские рыцари, — улыбнулся Кмитич, зная, как чтит Хованский свое благородное происхождение от Гедимина, что считает себя куда как благородней самого царя, которого держит за безродного придурка.

Хованский колебался. Он боялся биться лично с Кмитичем, но еще больше он боялся выглядит трусом перед своими людьми. В конце концов он решил, что пусть Кмитич и моложе, но он, Хованский, явно опытней. «Я когда учился фехтованию, ты, сопляк, еще в люльке лежал», — думал Хованский…

Владению саблей он обучался еще мальчишкой, как и все русские средневековые рыцари, поначалу индивидуально у своего отца, который, как и все литвины, мастерски владел саблей, обухом и копьем. Технику ударов юный Иван — тоща его все называли Янкой — отрабатывал с применением «пальцат» — деревянных палок, на которых устраивались учебные поединки, причем зачастую самостоятельно, как развлечение, что помогало лучше усваивать фехтовальные премудрости. Через это упражнение проходили все подрастающие шляхтичи для поддержания в них достоинства и сноровки в овладении саблей. Аналогично учился и Кмитич…

Хованский первым пошел в атаку. Хватил Кмитича так, что сабля оршанца задрожала в его кулаке. Но тем не менее Кмитич выдержал выпад, отбил удар.

Хованский вновь атаковал. Кмитич использовал длинную защиту, что поляки называли «длуги заслоны» — он перевернул саблю клинком книзу, чтобы сабля Хованского при соскальзывании не ранила ему руку… Теперь атаковал Кмитич. Он ударил вертикально, повернув клинок острием вверх, к правому плечу через грудь наискосок. Такой удар называли «сенаторским». Хованский с трудом отбился едва отскачив, тяжело дыша. Его шея стала сизой, лоб покраснел.

«Годы берут свое, — подумал Кмитич, — хотя тут скорее отсутствие практики, но мастерство все же есть. Литвинская школа! На крест берет…»

Хованский тут же продемонстрировал, что не забыл он и прямой толкающий удар. Для такого удара не требовалось вкладывать большой силы, он отличался быстротой и точностью, этот удар всегда был хорош в поединках на относительно малых дистанциях. Но Кмитич легко отбил и эту атаку.

— А ну, Иван Адреевич! Бейте меня протягивающим ударом! — улыбнулся Кмитич.

— Я не собираюсь объявлять своих ударов! — почти прорычал Хованский.

— А я вот объявляю! Протягивающий! Держитесь, княже!

Кмитич замахнулся и от плеча рубанул. Такими ударами шляхтичи разрубали доспехи врага, и если бы не выставленная на крест сабля Хованского — быть московскому князю без руки. Удар двух клинков высек искры, а Хованский от мощного удара зашатался, сделал интуитивно два шага назад, не удержался, упал.

— Есть еще порох! — крикнул ему Кмитич. — Вставайте, князь! Продолжим?

Хованский как-то нехотя поднялся. Саблю держал опущенной, словно уже и не собирался продолжать схватку. Он видел, что у Кмитича сил и сноровки больше. Знал он и то, что при заметной силе одного из двух соперников, бой может продолжиться максимум до пяти-шести ударов. И закончится он отсечением либо пальца, либо половины руки…

— К чему? — спросил Иван Андреевич, опустив голову. Его борода уперлась в грудь. — Вы победили, господин Кмитич. Видимо, не за свое дело я взялся, бросив вам вызов.

— Почему же? — Кмитич мрачно усмехнулся. — У вас хорошо получалось грабить и убивать моих людей, захватывать их добро, а самих их туркам продавать. На равных воевать всегда сложнее, господин князь.

— Это верно, — Хованский поднял голову. Его глаза горели злобой.

— Но я не дуэлянт, как вы пан Кмитич. Я полководец. Воюю полками. Сегодня вы победили меня на саблях, но мой полк оказался сильнее. Я не отпускаю вас. Вы — мой пленник. Вы — на моей уже земле. Будь я в Литве, то я бы ушел. Но тут мы находимся в Московии.

— Негоже так, господин полковник! — крикнул какой-то новгордский гусар.

— Верно, — поддержал его другой, — уговор есть уговор. Не позорьте честь воина, княже!

В глазах Хованского мелькнул испуг. Он понял, что вечно капризные новгородцы и сейчас не станут слушаться его. Ситуация возникала позорная, но еще больше позора, если уступить им — так считал сам Хованский. Но кто в таком случае будет задерживать и пленить Кмитича? Хованский не долго колебался. Пусть он сейчас поступит подло, но с честью выйдет из ситуации победителем! Для этого нужно резко без предупреждения ударить Кмитича. Рука Хованского сжала ручку сабли так, что обматывающий ее жгут впился в ладонь московского полковника. Момент был самый подходящий. Кмитич стоял близко, опустив саблю… Самый удобный случай, коротко и быстро ударить оршанского полковника снизу вверх в шею… Нет, тут его могут скрутить и убить свои, те же новгородцы…