Зигзаг неудачи - Валентина Андреева

– Держите собаку! – взвизгнула дочь и мигом сиганула на освободившиеся от меня руки отца.

– Сидеть! – страшным голосом рявкнул проснувшийся Лешик.

Денька моментально почти подчинилась, а Наташка, забыв отпустить поводок, по инерции полетела дальше. Как Денька ни упиралась, но выполнить строгую команду ей не удалось. Вынужденно рванула вслед за хозяйкой. Вместе они лихо взяли барьер из горы вещей, оттеснив меня к лестнице, где я была поймана сыном, и помчались дальше. Вплоть до полного торможения о Бориса. Аленка добродушно помахала вслед им рукой.

Не могу сказать, что Наташка была очень приветлива со всеми. И пока Борис, поднимая, расцеловывал жену, она, заливаясь слезами, несла жуткую тарабарщину о своей несчастной доле. В основном про негритянский квартал и дискриминацию русскоязычного населения дома, в котором каждый негритенок так и норовит помереть, чтобы устроить нам кошмарные пытки. Угомонившаяся Денька, высунув язык, слушала ее с неподдельным интересом. И как только она ухитряется его не прикусить?

С таким же интересом за нашей встречей наблюдала выплывшая из кухни Олимпиада Игнатьевна. Похоже, она ей не очень нравилась:

– Господа, объясните мне, что здесь происходит?

– Долгожданная встреча родственников, – откровенно удивившись непониманию, вежливо откликнулся на ее вопрос Лешик.

– Собака тоже из их числа? – возмутилась Бабобаба.

Наташка, уловив ее возмущение, тут же отвлеклась от плача и негритянского квартала, демонстративно обозвала Деньку «девочка моя» и пообещала ей почетное место за общим столом.

– Вот теперь нам бояться нечего! – весьма довольная собой, заявила она. – Олимпия, прошу любить и жаловать: Дмитрий Николаевич и Борис Иванович – мужья. Дениза, – она силком заставила Деньку кивнуть головой, – боксериха. А это… – подруга сделала небрежный жест в сторону Бабобабы, – Олимпиада Игнатьевна или Олимпия. Липа, одним словом…

– Родная сестра Серафимы Игнатьевны… – догадался Димка, опуская дочь на пол и целуя ее в макушку. – Здравствуйте! – Он удостоил даму вежливого поклона, едва не щелкнув подметками кроссовок.

– Здравствуй, мое солнышко… – Это уже мне. – Куда ж ты у меня закатилось-то?

А никуда я не закатилась. Просто от Наташкиного толчка с моих плеч слетели ее спортивные штаны, и я нагнулась, чтобы поднять их. Выпрямившись, с готовностью подставила физиономию для приветственного поцелуя мужу.

– Ну, как вы тут? – спросил он слишком бодро, явно не надеясь на положительный ответ.

– Все нормально, па! – подал голос Славка. – У нас тут три трупа. Один из них живой. Есть еще человек, временно покалеченный. Мамочка с Ленкой свое уже отсидели. Дом все еще обитаем. А вы на поезде?

– Да нет. Ударили автопробегом…

Димка вдруг обеспокоенно оглянулся назад.

– Борис, а куда у нас делся Андрей?

– Спит, наверное, в машине… С нами приехал мой товарищ с работы, – замялся Борис. – Думаю, он нас нисколько не стеснит.

Я сразу поняла, что Борис пытается навешать нам лапшу. Но его следовало поддержать. Покосившись на потерявшую от возмущения дар речи Бабобабу, вполне оптимистично заявила:

– Конечно не стеснит… Тем более что человек спит в машине. Завтрак ему туда понесем?

– Не стоит беспокоиться. Здравствуйте, Андрей Викторович. Можно просто Андрей.

В дверях, приветливо улыбаясь, застрял молодой человек среднего роста, по своим параметрам никак не соответствующий личности командированного сотрудника органов внутренних дел. Да еще с очень особой приметой – он был рыжим.

– Яна! – в панике взвизгнула Олимпиада Игнатьевна. – Ты что-нибудь понимаешь?

– Понимаю, – лениво отозвалась сверху девица. – Сейчас ваш Ванька даст кому-нибудь в глаз из своего пистолета.

Толпа мгновенно рассредоточилась. Ванечка, лишившись облюбованной цели, в раздумье обвел нас глазенками и медленно, двумя руками, стал поднимать… настоящий пистолет.

– Всем на пол! – заорал Андрей.

Надрываться второй раз ему не пришлось. Присутствующие подчинились. Краем глаза я увидела, как на очень счастливом лице ребенка появилась гримаса подлинного страдания: рыжая молния, именующая себя Андреем Викторовичем, выбила оружие из детских ручонок…

– Газовый! Но заряжен. Мальчик, ты где его взял?

– Дай сюда! Это мой! Я нашел! – опомнился ребенок и попытался отбить оружие. Естественно, неудачно. Оказывается, в органах внутренних дел имеются и рыжие сотрудники…

Милый мальчик сменил тактику:

– Папочка, ну, пожалуйста, отдай…

Последняя фраза заставила тех, кто собрался встать, снова залечь.

– «Папочка?» – не веря своим ушам переспросила Наташка.

– Я вот сейчас покажу тебе «папочку»!

Опираясь на Димку, Бабобаба приподнялась с колен.

– Он всегда называет папами и мамами тех, от кого хочет чего-нибудь добиться. Где ты взял пистолет, паршивец?!

– У бабки. Она мне его сама дала. Сказала, что могу бабу Олимпию попугать.

– А бабка где пистолет взяла? Старая ведьма!

– В кладовке… Когда варенье воровала… Он на нее сверху упал, вместе с противогазом.

Олимпиада Игнатьевна мигом проложила себе дорогу по коридору, протаранив Славку, Лешика и Бориса. Сразу стало ясно, что, во-первых, стучать в дверь свекрови она не будет, а во-вторых, одна дверь из натурального бука – не велика потеря. Увы, Бабобаба не могла знать, что комната Вероники Георгиевны предусмотрительно открыта. Она с ходу ломанулась в открывшийся проем, и мы с дочерью, схватившись за руки, невольно вздрагивали, гадая, какой предмет мебели будет последним.

Им оказалась полутораспальная кровать, на которой мирно покоилось тело Вероники Георгиевны. Старушка была мертва…

3

Утро прошло в протокольном режиме. Ставшие почти родными сотрудники оперативно-следственной бригады даже позволили себе милые шутки. В том плане, что обитатели дома редеют на глазах, а это существенно снижает количество бумаг, подлежащих оформлению в будущем. Чуть позже выяснилось – смерть Вероники Георгиевны наступила в результате превышения лекарственной дозы сердечных гликозидов. Остатки их содержались в бокале с чаем, стоявшем на прикроватной тумбочке. В то время как мы втроем – Бабобаба, Наталья и я – вели задушевные разговоры за ранним завтраком, старушка спокойно умирала. Убийца оказался до ненормальности бесстрашным и упорным в достижении своей цели.

По окончании формальностей мы с Натальей и Аленой сидели в беседке, время от времени стучали зубами от нервного напряжения и с трудом вспоминали, сколько дней прошло с момента нашего прибытия на отдых. Казалось, не меньше месяца. Тогда как на самом деле шел только четвертый день наших несчастий.

– Ничего…го… Немного осталось… лось… Н-негритят этих, – заикаясь и передергиваясь, утешала себя и нас Ален-ка. – П-переживем оставших-хся. М-может быть…

– К-какая-то з-знакомая с м-мед-дициной св-волочь уб-бивает… – проронила Наташка. – Ир-р… прощ-щаю т-те-бе св-вои с-спортив-вные шт-таны…

– И я т-т-теб-бе… – великодушно откликнулась я.

Громкий голос моего мужа, звавшего нас из окна столовой, заставил в унисон откликнуться. Больше всего этот отзыв походил на единый вопль ужаса. Возвращаться в обитель зла не хотелось, но другого выхода не было. Дмитрий Николаевич принял решение объявить домочадцам содержание завещания. С собственными комментариями. Зачем – было не понятно. Мы о нем уже знали, а Янку и Бабобабу можно было известить и отдельно от нас. Впрочем, была еще Гала. Но вместо нее прибыл Степан. Собственно, его появление и вызвало у Дмитрия Николаевича скоропостижное желание поделиться содержанием завещания. Однако Степан от участия в собрании отказался, у самой же Галы на нервной почве подскочила температура. Они с ней пришли к выводу, что их абсолютно не волнует это самое завещание. Раз кто-то стремится к получению наследства ценою жизни людей, в этот дом они больше не вернутся ни за какие деньги. Сделав это заявление, Степан, расстроенно махнув рукой, ушел.

Оставшиеся в живых обитатели дома с мрачными лицами уселись в холле. У Янки на лбу выступила испарина. Она была бледной и, как мне показалось, полной решимости в любую минуту отключиться и потерять сознание. При взгляде на нее у Бабобабы слегка оживилось лицо. Самым довольным казался Ванечка. Прячась за широкой Славкиной спиной, он время от времени «отстреливал» участников собрания с помощью комбинации из двух пальцев правой руки – большого и указательного.

– Я пригласил вас, господа… – торжественно начал Димка, но тут же опомнился, решив, что эта фраза попахивает плагиатом.

– Разрешите войти? Я хотела попрощаться…

В проеме открытой входной двери стояла Дарина со спортивной сумкой на плече и другой, маленькой дамской, в руке. Несмотря на получение дружного разрешения, она застыла на месте. Приветливая улыбка постепенно сползала с приятного лица. Цвет его стал удивительно похож на серебристый ландыш.