Крушение России. 1917 - Вячеслав Никонов

После 1905 года предпринимательский класс станет все активнее проявлять политические амбиции, формулировать перед правительством свои интересы, выражать недовольство режимом. И поучаствует в лице своих ярких представителей в его свержении.

Даже крупнейшая буржуазия России была неоднородной. Главный водораздел проходил между петербургской и московской группами. Столичная отличалась гораздо большей ориентацией на связи в правительственных кругах, обеспечивавшие государственные заказы, на зарубежные инвестиции, еврейский капитал. В Петербурге среди олигархов весьма характерен был тип европейского банкира, получившего западное образование, в предпринимательской среде было немало иностранцев. Бизнес-элита столицы предпочитала договариваться с властью, а не бороться против нее.

Во второй столице все было иначе. «В Центральном промышленном районе во главе с Москвой преобладали «хозяйственные мужики», православные и старообрядцы, благодаря предпринимательским занятиям прошедшие путь от крестьян и посадских людей до фабрикантов и банкиров, подчас отмеченные пожалованием дворянского достоинства»[455], – подчеркивает Юрий Петров. Московский предпринимательский класс сохранял многие патриархальные черты, в нем было больше старообрядцев с домашним воспитанием, чем выпускников западных бизнес-школ. Чувствовалось влияние православной традиции, которая была и остается ближе к раннехристианскому нестяжательству, нежели, скажем, католическая или, тем более, протестантская. Павел Бурышкин, старшина Московского биржевого общества, крупнейший торговец мануфактурой, отмечал, что само отношение к делу было «несколько иным, чем на Западе. На свою деятельность смотрели не только и не столько как на источник наживы, а как на выполнение задачи, своего рода миссию, возложенную Богом или судьбой»[456]. Но миссию свою они тоже видели по-разному, особенно, когда дело касалось политики.

Среди предпринимателей-старообрядцев были сторонники черносотенного Союза русского народа. Можно назвать крупного хлебопромышленника Николая Бугрова, который являлся также лидером беглопоповцев – старообрядцев, «приемлющих священство, переходящее от господствующей церкви». Он содержал нижегородскую газету «Минин» и на выборах в Думу неизменно пользовался поддержкой черносотенцев.

Из той же среды старообрядческого бизнеса шла финансовая поддержка большевистских организаций, которые через Максима Горького получали деньги от текстильного короля Саввы Морозова, нефтеторговца Дмитрия Сироткина и… того же Бугрова[457]. Они полагали, что смогут манипулировать радикалами, как пешками, в своих интересах, а потому помогали Ленину издавать «Искру» и содержать школу подрывной деятельности на острове Капри.

Однако куда более серьезный вес и политическое влияние приобрела группа молодых бизнесменов, в которой поначалу первую скрипку играл Павел Рябушинский. В представлении членов его кружка, среди которых были очень популярны идеи славянофильства, самодержавное государство попрало земское начало и ввергло страну в крепостничество. Необходимо совместить дониконовскую культурно-религиозную традицию с современным капитализмом, чтобы положить конец «петербургскому периоду русской истории»[458]. Молодые московские капиталисты были уверены, что в России грядет век господства буржуазии. Рябушинский убеждал: «Нам, очевидно, не миновать того пути, каким шел Запад, может быть, с небольшими уклонениями. Несомненно одно, что в недалеком будущем выступит и возьмет в руки руководство государственной жизнью состоятельно-деятельный класс населения»[459]. Для наступления светлого будущего требовалось избавиться от мешавшего самодержавия и в патерналистском духе обеспечить единение хозяев предприятий и рабочего класса.

«Текстильные фабриканты и финансисты из промышленников, которые олицетворяли развитие российского капитализма «снизу», к исходу XIX века доросли до новейших технологий и финансовых форм предпринимательской деятельности, – констатирует Юрий Петров. – Эта группа, воплощение русского национального капитала, отличалась и наибольшей активностью в общественно-политической жизни России. В начале XX в. московская буржуазия в лице своих лидеров А.И. Гучкова, П.П. Рябушинского, А.И. Коновалова стала подлинным идейным вождем предпринимательского класса страны»[460].

С 1908 года в особняках Рябушинского на Пречистенке и Коновалова на Большой Никитской проходят регулярные «экономические беседы», получавшие широкий общественный резонанс, в которых принимают участие ректор Московского университета Мануйлов, один из лидеров Союза освобождения Максим Ковалевский, правовед Котляревский, видные мыслители Петр Струве и Сергей Булгаков. На деньги Рябушинского выходит «Утро России», одна из наиболее ярких и злых оппозиционных газет. Из этой группы выйдут предприниматели, которые будут готовить заговор по свержению царя, а затем войдут в состав Временного правительства. Прежде всего, в этой связи заслуживают быть названными лидер октябристов, представитель крупнейшей банкирской семьи Александр Гучков и хлопчатобумажный фабрикант Александр Коновалов. Позднее к ним присоединится богатейший киевский сахарозаводчик Михаил Терещенко. Всех их объединяло блестящее западное образование, принадлежность к масонским ложам, думским фракциям октябристов и прогрессистов и ненависть к действовавшей российской власти. Для ее свержения они не пожалеют ни денег, ни сил.

Бизнес все более резко формулировал свои интересы, носившие вполне политизированный характер. Он требовал уравнять свои налоговые условия с дворянством, которое по-прежнему пользовалось привилегиями, ослабить правительственную регламентацию предпринимательской деятельности, ликвидировать или сократить казенное хозяйство. На VIII съезде предпринимателей в 1914 году Павел Рябушинский возмущался, что нужно ездить в Петербург «на поклон, как в ханскую ставку», и обещал, что «наша великая страна сумеет пережить свое маленькое правительство». Гужон осуждал климат для бизнеса в стране и грозил выводом капитала: «Если торговля и промышленность будут находиться под гнетом полиции или полицейской идеи, то в России делать будет нечего»[461].

В начале Первой мировой войны бизнес продемонстрировал патриотические настроения, активно способствовал переводу экономики на военные рельсы. Под руководством Гучкова он принял активное участие в формировании военно-промышленных комитетов, земских и городских союзов (Земгор), взявшихся оказывать всестороннюю помощь фронту. Однако именно эти организации, как мы увидим ниже, и станут одним из важнейших инструментов дестабилизации императорской власти.

За годы войны у предпринимателей накопится масса претензий, главной из которых станет заметное увеличение роли государства в управлении военной экономикой, что имело практическим следствием обострившуюся конкуренцию за оборонные заказы между казенными и частными предприятиями, а также национализацию ряда ключевых промышленных предприятий. Прекратил свое существование Продуголь после того, как его главный клиент – железнодорожное ведомство – начало напрямую договариваться со входившими в этот синдикат поставщиками. Государство фактически монополизировало распределение угля в стране. Начались государственные инвестиции в новую нефтедобычу в объемах, которые заставили всерьез забеспокоиться даже фирмы Нобеля и других крупнейших производителей углеводородов. Несмотря на решительные протесты Союза съездов представителей металлообрабатывающей промышленности, развернулось масштабное строительство новых казенных заводов.

Серьезный урон был нанесен двум крупнейшим финансово-промышленных группировкам страны. Группа Русско-азиатского банка, тесно связанная с французским капиталом, потеряла самый крупный бриллиант в своей короне – Общество Путиловских заводов, которое было национализировано. За ним последовали заводы Русско-Балтийский, Невский, Владимирский пороховой, Посселя – и группа распалась. Похожая судьба выпала группе, возглавляемой Петербургским международным банком. Ее Выскунские заводы были переданы министерству путей сообщения, строящийся пушечный завод в Царицыне выкупила казна, она проиграла борьбу за заказы на изготовление снарядов казенному Пермскому заводу.[462] «Непрерывное, упорное наращивание государственного промышленного производства… с еще большим напряжением продолжалось после 1914 г. – пишет Владимир Поликарпов. – При этом власть не останавливалась перед бесцеремонным ущемлением интересов банковско-промышленных группировок, ликвидацией важных центров монополизации»[463].