Порт-Артурский гамбит: Броненосцы Победы - Вячеслав Коротин

А ведь они не только и не столько для того, чтобы дым не валил прямо на палубу. Трубы это тяга в котлах и каждая пробоина в них снижает мощность судовых машин, уголь горит медленней и сгорает не полностью. А уж если труба сбита… Не бритвой её в таком случае срезали – взрывом сбросило, взрывом, который крушит и сминает железо и та часть трубы, которая проходит через корпус корабля зачастую забита обломками, а наружний её остаток перекорёжен и смят, что опять таки затрудняет отвод продуктов сгорания угля. "Князь Суворов" потерял обе трубы. Ход упал до восьми узлов и никакими чудесами было невозможно его увеличить не снижая скорость до минимума – тогда можно было бы, останавливая машины по очереди, прочистить дымоходы от обломков, выпрямить скомканный металл оснований труб. Но позволить себе этого "суворовцы" не могли, шёл бой и противник не собирался позволять вести ремонтные работы спокойно. Приходилось поддерживать максимально возможную скорость. Те самые восемь узлов. И это при неповреждённых машинах. Кроме того дым действительно валил прямо на палубу и забирался повсюду, разъедая глаза комендорам и мешая стрелять. Вентиляторы снова затягивали его в утробу корабля, в кочегарки, где кочегары и так уже изнемогали от жары и духоты, но им всё равно приходилось вытягивая из себя жилы таскать и таскать уголь, кидать и кидать его в ненасытные топки. Но броненосец всё равно безнадёжно отставал от остальной эскадры.

Командующий вместе с большей частью штаба уже перешли на миноносец "Буйный" и кораблю оставалось либо подороже заставить противника заплатить за свою гибель, либо надеяться на чудо. Два японских броненосца неумолимо приближались чтобы поскорее добить раненого гиганта, с ними двигались и присоединившиеся малые крейсера адмирала Уриу. Хоть японцы и получили по пути несколько попаданий с русских броненосцев, но исход схватки был предрешён. Однако "Суворов", снова получавший одно попадание за другим, снова объятый пожарами, решительно отвечал противнику.

И небезуспешно. Были заметны как несколько попаданий в "Сикисиму" снарядами среднего калибра, так и взрыв явно двенадцатидюймового снаряда у носовой башни, которая надолго замолчала. Но судьбя "Суворова" была практически решена, он не мог ни сопротивляться достаточно долго столь превосходящим силам японцев, ни уйти от них. Игнациус, командир броненосца. с неизменной сигарой в зубах спокойно ожидал неминуемого финала этой схватки.

– Японцы отворачивают! – растерянно-радостным голосом вдруг выкрикнул рулевой.

Действительно, "Сикисима", а за ним и остальные корабли японского кильватера стали поворачивать влево, причём переложив руль не возвращали его в исходное положение. В результате, через несколько минут строй японских броненосцев и крейсеров "изобразил" на поверхности океана практически идеальное кольцо. Словно решили хоровод поводить среди боя эти грозные боевые машины. На "Суворове" и других русских кораблях недоумевали наблюдая эту картину.

– Вы что нибудь понимаете? – недоумённо посмотрел Игнациус на лейтенанта Саблина.

– Думаю что японцы не рискуют идти на сближение, имея нестреляющую носовую башню, – пожал плечами тот.

– Непохоже это на самураев.

– А чего гадать, Василий Васильевич. Всё равно сейчас не узнаем. А может и вообще никогда. Главное, что сейчас опасность миновала.

Саблин был прав только отчасти: Башня "Сикисимы" действительно временно вышла из строя и идти на сближение с хоть и сильно побитым, но сохранившим большую часть артиллерии русским флагманом не имея возможности адекватно отвечать на его огонь было очень опасно, но вряд ли это остановило бы японцев. На самом деле капитан первого ранга Терагаки получил доклад, что крейсер "Кассуга" получил серьёзные повреждения, теряет ход и ему угрожают приближающиеся русские броненосцы. Нужно было попытаться прикрыть подбитого товарища.

Вообще то прийти на помощь "Кассуге" можно было бы быстрее, повернув направо, но в этом случае сбивалася огонь по "Суворову" не только у двух японских броненосцев, но и у следовавших за ними крейсеров адмирала Уриу, поэтому было решено повернуть влево и потеряв несколько минут на циркуляцию, всё-таки всадить несколько дополнительных снарядов в изувеченный русский броненосец.

Но может быть как раз эти несколько минут и окажутся роковыми. Положение "Кассуги" было отчаянным…

Броненосный крейсер "Ниссин"

Так же как и их братья, они были рождены для продажи. Их судьба заранее была известна. Не ходить им под флагом родной матери – Италии. Уже четыре крейсера этого проекта ушли в Аргентину, один "попытался" стать испанским, но прожил совсем недолго, а они оба тоже должны были пересечь океан и войти в состав аргентинского флота. Но уже в самом начале двадцатого века тоже бывали договоры об ограничении вооружений… Аргентина заключила таковой и отказалась от почти готовой пары броненосных крейсеров. Фирма "Ансальдо" стала судорожно искать новых покупателей. Корабли уже имевшие имена "Рока" и "Митра" в южноамериканском флоте должны были называться "Морено" и "Ривадавия". Но вышло всё по иному. Трудно даже представить, как бы они назывались в русском флоте, если бы Россия приняла предложение фирмы-строителя и купила их. Россия отказалась. Итальянцы нашли покупателя посговорчивее. "Ниссин" и "Кассуга" вошли в состав японского флота.

И был долгий путь с Средиземного моря на Дальний Восток. К началу войны крейсера не успели, но повоевать им уже пришлось, оба участвовали в бою при Шантунге, как японцы называют бой в Жёлтом море. "Кассуга" там остался неповреждённым, а вот больше "Ниссина" пострадал разве что только сам "Микаса".

Но времени на ремонт было предостаточно и оба корабля заняли место во главе третьего боевого отряда в новом генеральном сражении. На "Ниссине" поднял свой флаг вице-адмирал Мису.

И именно этот флаг притянул к себе огонь третьего отряда русской эскадры.

Сначала всё было терпимо – первый крупный снаряд пробил оба борта в носу крейсера навылет и взорвался уже над морем. Никого это не встревожило, скорее наоборот. Бой есть бой и повреждения неизбежны, а ущерб от этого крупного снаряда никак не соотвествовал его калибру.

Командир крейсера, капитан первого ранга Такеноути, даже позволил себе пошутить обращаясь к адмиралу,

– Русские по прежнему не могут правильно подобрать замедление взрывателей, после более года войны! Вот если бы у этого чемодана он был бы не столь дубовый, то щеголять нам с пробоиной в носовой оконечности. Диаметром в пару метров…

Следующее попадание, во вторую трубу, тоже, поморщившись, можно было стерпеть. Хотя тут уже было не до шуток – никак не проявившийся при взгляде со стороны русских удар снаряда среднего калибра привел к потере пары узлов хода. Но следующий двенадцатидюймовый снаряд ударивший в верхний броневой пояс, заставил Мису прошипеть сквозь зубы что-то про "болтунов, в капитанских погонах, длинным глазливым языком притягивающих неприятности". Дело было не только в суеверности адмирала – просто на этот раз избыточное замедление русского снаряда вполне себя оправдало. Болванка в почти четыреста килограммов прошла сквозь броню без особого замедления. Далее снаряд играючи снес шестидюймовое орудие, оказавшееся со своим неудачливым расчетом на его пути. Взрываться ради такой мелочи творение Путиловского завода посчитало ниже своего двенадцатидюймового достоинства, ведь "чем дальше в корпус – тем важнее механизмы". Только в момент пробития основания первой трубы крейсера, замедлитель наконец догорел. Да, по фугасному воздействию русский снаряд был далеко позади японского собрата – почти в два раза меньше взрывчатки. Но разорвавшись ВНУТРИ корабля противника, он вполне смог раздраконить не только сам дымоход, но и прошить осколками паропроводы. И парочку котлов в придачу, чего чего, а дури у нас русских всегда хватало, ломать – не строить.[8] Отправленный одним ударом в нокдаун крейсер, потерял носовое котельное отделение и теперь стремительно терял скорость.

– Ваше превосходительство! – командир крейсера Такеноути встревоженно повернулся к адмиралу, – Мы тормозим отряд, нужно выйти из линии.

– Сначала дождёмся доклада о повреждениях, – мрачно процедил Мису.

Информация о том, что натворил русский снаряд была получена быстро и не утешала. Требовалось минимум полчаса, чтобы суметь дать приемлемый ход. Корабль покинул линию, подняв сигнал "Вышел для исправления повреждений".

Далее последовала та самая череда случайных, но болезненных неудач, которая так и не позволила "Ниссину" хоть сколько-нибудь надолго вернуться в строй. То старые русские броненосцы засыпали его снарядами, то, стоило оторваться от медлительных броненосцев, подключались крейсера отряда Энквиста. И всегда у русских было преимущество в силах именно там, где был несчастный "Ниссин". Он же почти всегда был в одиночестве, так и не сумев вернуться в кильватер главных сил. Классический случай "эффект обртной связи". Для того чтобы пристроиться в кильватерную колонну, поврежденному кораблю надо восстановить скорость и управляемость, для чего ему надо эту колонну покинуть… Но одинокий корабль, тем более поврежденный, лёгкая добыча для отрядов противника. В результате вместо ремонта повреждения Ниссина со временем только росли.