Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей

Командующий корпусом пораскинул мозгами и в конечном счете нашел блестящее решение. Полковник Рональд Андерсон, окружной комиссар, вынужденный уйти в отставку по причине плохого здоровья, в следующий четверг отбывал в Англию в сопровождении своего посыльного, патхана по имени Ала Яр, и своего кхансамаха (повара) Махду, уроженца горной местности за Абботабадом, – оба находились у него в услужении свыше двадцати лет. Андерсон водил дружбу с Джоном Николсоном и сэром Генри Лоуренсом, а в молодости провел несколько лет в Афганистане на службе у злосчастного Макнотона. Он свободно говорил на пяти индийских диалектах, глубоко знал и любил Северо-Западную пограничную провинцию и местность за ее пределами. Нет никаких сомнений, лучше Андерсона никто не присмотрит за юным Аштоном во время длительного путешествия на родину и в течение всех школьных каникул, на какие Пелам-Мартины разрешат забирать мальчика, и он наверняка согласится взять на себя такую обязанность. Командующий корпусом разведчиков, не теряя времени даром, тотчас приказал подать коня и направился к полковнику Андерсону, чтобы изложить дело. Отставной комиссар, заинтригованный историей, мгновенно дал свое согласие.

– Ну конечно, ты вернешься, – успокоил Зарин встревоженного Аша. – Только сперва тебе необходимо получить образование, а они говорят, это надо сделать в Билайте. Хотя сам я… Впрочем, неважно. Но прежде всего необходимо остаться в живых, а в стране, где за твою голову назначена награда, тебе грозит смертельная опасность. Ты не знаешь наверное, потеряли ли шпионы рани твой след, но они уж точно не последуют за тобой через океан и, надо надеяться, забудут про тебя задолго до твоего возвращения. Мы с братом Авалом поклялись хранить молчание и не можем даже послать отцу весточку о тебе, ведь письмо может вскрыть и прочитать какой-нибудь любопытный. Лучше оставить отца в неведении, чем рисковать выдать твое местонахождение и твои счастливо переменившиеся обстоятельства тем, кто желает тебе зла. Но позже, когда гур-бур утихнет и полковник-сахиб даст добро, я напишу тебе в Билайт. И помни, что ты отправляешься туда не один. Андерсон-сахиб – хороший человек, достойный всяческого доверия. Он и его слуги позаботятся о том, чтобы ты не забыл нас, когда станешь сахибом. Вот увидишь, годы пролетят быстро, Ашок.

Однако здесь Зарин ошибся: годы не летели быстро. Они ползли так медленно, что каждая неделя казалась месяцем, а каждый месяц – годом. Но насчет полковника Андерсона он оказался прав. Бывший окружной комиссар полюбил мальчика и за долгие, скучные дни путешествия умудрился преподать Ашу на удивление обширный курс английского, внушив ему мысль, что незнание языка чужой страны ставит человека в невыгодное положение и вдобавок унизительно для гордости.

Слова полковника достигли цели, и Аш, унаследовавший от отца лингвистические способности, взялся за изучение нового языка с таким усердием, что через год никто уже и предположить не мог, что мальчик когда-либо разговаривал на каком-либо ином языке. Благодаря свойственной юному возрасту способности к подражанию он научился говорить по-английски с тягучей протяжностью и интонациями представителей британского высшего общества, как говорили педантичные наставники и пожилые Пелам-Мартины. Но несмотря на все старания, Аш так и не научился считать себя одним из них, да и они не признавали в нем своего.

Ему суждено было остаться чужаком в чужой стране. Англия никогда не стала бы для него родиной, поскольку он считал своей родиной Индостан. Он по-прежнему оставался сыном Ситы, и в своей новой жизни мальчик столкнулся с бесчисленным множеством вещей, не просто глубоко ему чуждых, но и приводящих в ужас. Речь шла о вещах самых обыденных с точки зрения англичан, но для Аша, воспитанного в традициях индуизма, поистине отвратительных. Например, употребление в пищу свинины и говядины: первое – невероятная мерзость, а второе – неслыханное кощунство, ибо свинья является нечистым животным, а корова – священным.

Не меньшее отвращение внушал обычай англичан использовать зубную щетку не единожды, а по многу раз – вместо тонкого прутика или веточки, которые можно срывать каждый день и выбрасывать после использования, поскольку грязнее слюны, как всем известно, ничего нет. Очевидно, англичане этого не знали, и Аш долго и ожесточенно сопротивлялся, прежде чем сдался и смирился с этим и многими другими обычаями, казавшимися ему варварскими.

Первый год дался очень тяжело всем заинтересованным лицам, и не в последнюю очередь родственникам Аша, которых приводили в не меньший ужас повадки и наружность юного «язычника» с Востока. Глубоко консервативные, воплощающие собой всю природную сдержанность и замкнутость своего народа, они решительно отказались от мысли представить сына Хилари критическим взорам своих друзей и соседей и спешно изменили первоначальные планы, состоявшие в отправке племянника в привилегированную частную школу, где получили образование семь поколений Пелам-Мартинов. Вместо этого они наняли домашнего учителя и приходящего раз в неделю пожилого священника, отставного преподавателя Оксфорда, чтобы «обтесать мальчика», и с благодарностью приняли предложение полковника Андерсона забирать Аша к себе на каникулы.

Пелам-Аббас, поместье старшего брата Хилари, сэра Мэтью Пелам-Мартина, представляло собой внушительный надел недвижимого имущества, состоявшего из огромного, прямоугольных очертаний особняка в стиле эпохи королевы Анны, построенного на месте прежнего тюдоровского, который в 1644 году разрушили люди Кромвеля, и окруженного террасированными лужайками, конюшнями и оранжереями. Там также имелись декоративное озеро, обширный сад, где Ашу разрешалось совершать конные прогулки, ручей, изобилующий форелью, и приусадебная ферма акров в четыреста, расположенная за лесным участком, где егерь сэра Мэтью разводил фазанов. Сам особняк был полон фамильных портретов и мебели в стиле английского ампира, и Пелам-Мартины, опасавшиеся, что такая роскошь повергнет нецивилизованного юного племянника в благоговейный трепет, вскоре с неприятным удивлением узнали, что он находит дом холодным, неуютным и не идущим ни в какое сравнение – ни по размерам, ни по великолепию – с каким-то восточным дворцом с непроизносимым названием, где, по словам мальчика, он жил много лет.

Это стало для Пелам-Мартинов первым из нескольких сюрпризов, которые не все оказались неприятными. Они не ожидали, что мальчик столь ловко сидит в седле и так же ловко обращается с оружием, и очень обрадовались этому открытию.

– Покуда он хорошо ездит верхом и стреляет, он небезнадежен, – сказал кузен сэра Мэтью, Генри. – Однако жаль, что он не попал к нам в руки раньше. У него совершенно неправильный образ мыслей.