Серебряный волк - Алла Гореликова

Почему на этой площади так часто замирает время?!

Сэр Оливер опускается на одно колено перед Карелом:

— Да здравствует король.

— Да здравствует король! — подхватывают гвардейцы.

2. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

— Ирула, — повторяет Серж. — Опять империя.

Значит, не выдав дочь за Карела, император захотел отдать ее Грозному… Похоже, думаю я, жизнь королевы Нины в те дни тоже висела на волоске.

— А знаешь, друг Анже, кого я вспомнил сейчас?

— Марго, наверное?

— Марго? А, ты про замужество ее? Нет… того хрониста, что шпионил для империи. Жаль, что у нас нет хроник за последние годы Смутных времен.

— Но ведь пресветлый запретил мне, — бормочу я. Вспоминаются давние домыслы, о коих даже Сержу побоялся я сказать: на империю ли работал тот хронист — или все-таки на Церковь?

— Я помню. Но ты уверен, что сегодня он не решил бы иначе? Ведь тогда мы еще не знали, как глубоко увязла империя в делах Таргалы. Согласись, друг Анже, шпионить — дело самое обычное, этим все занимаются, а короля околдовать…

— Мы не знаем точно, был ли он околдован, — напоминаю я. — И если был, то кем именно.

— Потому я и говорю — жаль, что у нас только один том хроник. Слишком уж он давний…

Но из него я мог узнать больше, думаю вдруг я.

— Так ты считаешь, пресветлый разрешил бы мне вернуться к хронисту?

Серж пожимает плечами.

— Не могу говорить за пресветлого, но по мне, для дознания это было бы очень даже кстати. Однако заболтались мы, Анже. Ложись-ка ты спать. Да, хотел бы я знать, как спалось Карелу после такого денечка…

Назавтра я беру у брата библиотекаря том старых хроник. Закрываюсь у себя — и вспоминаю хрониста и его гостя из империи.

Я сижу, положив тяжелый фолиант на колени. Глажу толстый, массивный переплет — бережно, чувствуя кончиками пальцев скрытое тепло благородного розового дерева и бесконечную его память. И спрашиваю: кому на руку была злоба Лютого? Мог ли хронист знать? Ведь он многое знал, королевский хронист… то ли шпион империи, то ли верный слуга Святой Церкви…

3. Королевский хронист

— Вина, господин?

— Разве что немного… — Гость королевского хрониста снимает добротный дорожный плащ, бросает на лавку широкополую шляпу. Садится, закидывая ногу на ногу. Принимает из рук хрониста кубок; поблескивают камни в дорогих перстнях. — Ты уверен, что получилось?

— Я стоял от короля в двух шагах. Промахнуться было бы трудно. — Хронист чуть заметно улыбается. — Впрочем, мы можем убедиться. Добрый наш король собирается присутствовать при казни. Посмотрим, как он себя поведет…

— Ты мне скажи, как он вел себя вчера?

— Напился… — Королевский хронист пожимает плечами. — Орал, брызгал слюной… аббата назвал тупым святошей, королеву — шлюхой, дежурных кавалеров — дармоедами.

Гость подается вперед:

— И что королева?

— Откровенно говоря, ей не впервой… пожелала супругу покойной ночи и ушла к себе.

— А аббат?

— Пробовал усовестить, но король в ответ обложил его вовсе уж непотребно. Тут пришел капитан с докладом, и аббат хлопнул дверью.

— Неплохо, — усмехается гость.

— Это еще не все, господин. — В голосе хрониста мелькают горделивые нотки: не так просто было, добыть информацию, коей собирается он поделиться. — Баронесса Оливия Турри, нынешняя фаворитка его величества, наутро жаловалась, что король выпил лишку и заснул, не доведя до конца любовных игр. Признаться, я не представляю, сколько наш король должен выпить, чтобы это можно было назвать словом «лишку».

— Замечательно! — Гость отхлебывает вина и ставит кубок на стол. — Ты хорошо справился. Теперь с каждым днем королю будет все труднее выплескивать гнев… он будет нарастать, а неутоленный гнев…

Тягучий стон Колокола Правосудия вязнет в полуденной духоте, подобно комару в знойном янтаре.

— Пришло время наградить тебя за службу, — объявляет гость. — Теперь тебе опасно здесь оставаться. Я возвращаюсь в империю нынче вечером. Можешь ехать со мной.

— Благодарю, господин.

— Собирайся.

Хронист суетится. Из потайных ящичков один за другим появляются на свет кошельки, мешочки, сверточки — и исчезают в недрах объемистого дорожного мешка. Между тем гость неуловимо быстрым движением разворачивает камень в одном из перстней… взмах руки… хронист дергается, хватается за грудь… тихо опускается на стул, с глухим стуком роняет голову на высокую конторку.

— Сердце, — вздыхает гость. — Что ж, придется Грозному поискать себе другого хрониста.

Накидывает плащ, надвигает на глаза шляпу. Подхватывает мешок умершего. И выходит, аккуратно прикрывая за собой дверь.

4. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

— И все-таки, Серж, зачем я тебе там понадобился? Дело-то пустяковое.

Серж широко улыбается:

— Согласись, друг Анже, вдвоем мы смотримся вдвое солидней. К тому же ты и с подземельными дела имел, и в их работе худо-бедно смыслишь.

— Серж! Это ты светлейшим наплел, да? Чтобы меня отпустили? А сам, небось, решил, что мне развеяться полезно?

— Да уж не вредно, — подтверждает Серж.

Я, пожалуй, и сам рад отвлечься. Жаркое летнее солнце, дорога, истекающая зноем, ослепительно голубая Реньяна… Я чувствую, как отпускает меня предзимняя стынь последнего дня правления короля Анри, при жизни названного Грозным, а после смерти — Лютым. Как меркнет в памяти заливающая ворот рубашки темная кровь, и страшный, дикий, нечеловеческий вопль, от которого я то и дело просыпался этой ночью, уходит в сумерки прошлого, где ему и место.

Мы идем в Корварену, в представительство Подземелья. Отец Николас велел Сержу пригласить в монастырь гномьих мастеров — заново украсить приемную и кабинет отца предстоятеля. Только и всего… Ну серьезно, зачем для такого дела нужен помощник?! Разве что — дорогу болтовней скоротать. Этим мы и занимаемся.

— Знаешь, друг Анже, я думаю, наши светлейшие отцы получили какие-то известия. Ты заметил, что тебя совсем перестали по хозяйству дергать?

— Я думал, это ты…

— Да брось! Что от меня зависит? Они не хотят тебя торопить, но делают все, чтобы ты поторопился сам. Верно, пресветлый уже в пути…

— Но если так, мне взаправду надо поторопиться.

— Куда? Карел стал королем, с гномами договорился… я так понимаю, окончено твое дознание, друг Анже!

— Не знаю, — вздыхаю я. — Странное у меня ощущение, Серж. Будто что-то я упустил или чего-то не заметил. Будто на самом деле — далеко еще до конца. И еще… я вот вспомнил вчера, и все теперь думаю и думаю… — Я запинаюсь.