Невеста мастера - Сьюзан Дэвис

— Это мое последнее благородное действо на ближайшее столетие, так что учти! А пока займусь крабами — холодная водичка мне сейчас как раз…

Констанс снова сильно покраснела, а Лок снова изобразил улыбочку — на этот раз еще менее естественно. Поднявшись с кровати, он пошел к двери. — Может быть, огонь разведешь? Ночка предстоит холодная, судя по всему.

— Да, конечно! — Констанс как-то жалко и поспешно кивнула. — Это он, конечно, не погоду имеет в виду…

Только сейчас до него дошла двусмысленность сказанного. Он помедлил, потом вернулся и поцеловал ее с такой непередаваемой нежностью, что ей снова захотелось разреветься.

— Не психуй! У нас есть время, переживем… — Его слова прозвучали сладкой музыкой для нее.

Несколько часов она провела в уединении, пытаясь разобраться в половодье охвативших ее разнообразных эмоций, впрочем, тщетно. Поняв, наконец, бессмысленность этого занятия, она спустилась к морю. Стараясь не глядеть на все еще внушавшую ей первобытный страх пучину, она помогла Локу разжечь костер из сухих веток. Так они и поужинали — крабами и креветками, которых наловил Лок, с приправой из трав и дикого салата, которые насобирала Констанс, пока бродила по окрестности. Лок подкинул еще несколько веток в костер и улегся на песок у ее ног. Она, предусмотрительно расположившись спиной к морю, смотрела, как садится за скалы солнце, освещая небо каким-то странным, оранжево-фиолетовым светом. Свежий вечерний ветерок развевал ее волосы, но она не двигалась.

— Тебе не холодно? — тихо спросил он.

— Нет. — Она бросила на него взгляд из-под ресниц. — Здесь хорошо.

— Как в Лахайне?

— Да нет, там гораздо теплее, там пальмы и тростниковые поля — такие зеленые, что глаз режет, а вот скалы похожи. Однажды я поднялась на Халеакалу.

— Хале… что?

Она улыбнулась.

— Дом Солнца. Священный вулкан, очень старый, потухший. До того, как пришел христианский Бог, моя мама верила в то, что Мауи, ну это божество такое, вернее полубог, получеловек, спрятал там солнце, ну, похитил его, чтобы заставить помедленнее по небу двигаться. Тогда у людей было бы больше времени для жатвы и прочих дел.

— Там, должно быть, есть на что посмотреть…

— Наверное, на луне вот так же. — Она посмотрела вверх — на небе стали появляться звезды. — В кратере когда-то горел огонь богини Пеле, теперь там только пепел, но жизнь и там есть. Там растет священный один цветок, не знаю, как он называется, прямо на скалах, представляешь?

— В трудностях не только люди закаляются, а и все живое, как сталь, — задумчиво пробормотал Лок.

— Да. Знаешь, этот цветок славится своей красотой, он алый-алый, но цветет только один раз и сразу после этого погибает. Правда, жалко?

— Все-таки лучше, чем совсем не цвести. — Лок прутиком что-то чертил на песке.

— Да. — Она глубоко и судорожно вздохнула. — Ты прав.

Нахмурившись, Лок сел, поджал ногу, обхватив ее руками. Пенные волны за ее спиной накатывались и откатывались снова — ритм вечный как мир.

— Конни, ты что?

Она в каком-то отчаянии сплела руки.

— Что, если я так и не сумею сделать тебе хорошо? Если я никогда не расцвету?

Он шутливо и нежно подергал ее за мочку уха.

— Ты слишком много об этом думаешь. Все в свое время — будет, как должно быть. Чему быть, того не миновать.

— Но я не знаю, смогу ли я сделать то, что ты от меня ждешь. Не знаю, как… — Она чуть не плакала. — Лучше бы ты меня взял сегодня, тогда, днем. Все было бы уже ясно.

— Это рецепт для труса, а я не трус, Констанс, ты знаешь. В некоторых случаях надо выждать. — Он выпрямил ноги, посадил ее к себе на колени и махнул рукой в сторону моря. — Ты уже победила сегодня одного дракона.

— Благодаря тебе! — прошептала она.

— Посмотри на море! — сказал он. — Ты же художник, а, значит, не можешь не оценить его красоту. Движение, тайна, это кружение прямо в звездную высь, как молитва…

— Ты поэт! — мягко отозвалась она. — Я это знала.

Он засмеялся.

— Просто человек, который любит строить корабли — чем больше, тем лучше, вот только эта моя «Доблесть», пожалуй, исключение. Кстати, в десяти милях отсюда — железнодорожная станция, так что мы могли бы вернуться в Бостон и поездом, но лучше опять так же, как и сюда. Осилишь?

Констанс поежилась. Без Лока это вряд ли получится — подавить свой страх. — Если ты опять будешь меня держать так…

— С удовольствием! О, как это было! — В его голосе прозвучала улыбка.

— Опять ты меня подначиваешь! — осуждающе отозвалась она. — Я же тебе уже сказала, что я в этом совсем неопытная!

— То, что происходит между мужчиной и женщиной, — это может быть прекрасно, по-настоящему красиво. — Он погладил ее по шее. И то, что этому предшествует, по-своему не менее важно. Если хочешь поднакопить опыта, начни с прикосновений.

— Мне хочется! — пробормотала она. — Но я боюсь.

Он поднял голову, вопросительно посмотрел ей в глаза.

— Ты можешь довериться мне опять, так же, как и тогда, в море.

— Я… я могу попытаться, — выдохнула она.

— Это все, о чем я могу просить, любимая. Пошли, уже поздно, у нас с тобой был длинный день.

С замирающим сердцем Констанс отправилась с ним к домику. Там он зажег лампу, пошуровал в печке. Она стояла, не зная, что делать. Он дотронулся до ее плеча.

— Ну, ты чего? Не собираешься ложиться? Вот там вода, если нужно. — Он расстегнул рубашку и рывком стянул ее через голову. — Я сейчас вернусь.

— Ладно. — Она не могла оторвать глаз от его мощного торса.

— Констанс! — Взяв ее руку в свою, он прижал ее к левой стороне груди. Ее пальцы запутались в его курчавых волосах, от их прикосновения у него захватило дыхание. Только бы самообладание не подвело! — Мы будем спать вместе, чтобы привыкнуть друг к другу. Но не более того.

— Ой!

— Принцесса! — Он поцеловал ее, потом его взгляд посерьезнел. — Я всегда держу свое слово. Всегда!

Лок вышел, а Констанс быстро, путаясь в одежде, разделась, сполоснулась кое-как и накинула на себя фланелевый халат, который был явно великоват. Нашла на дне мешка свой гребень и принялась расчесывать свои спутанные ветром волосы. Обычно это ее успокаивало, но не сегодня. Несмотря на увещевания Лока, она была далеко не уверена — нет, не в нем, а в себе самой. Что, если она вдруг захихикает в самое неподходящее время? Он подумает, что она совсем дурочка. А что, если заплачет? Подумает, что она трусиха из трусих.

Констанс так погрузилась в свои мысли, что, когда он вошел, она от неожиданности выронила гребень. Господи, надо было бы не торчать, а забраться под одеяло — так все-таки было бы лучше. Лок прошлепал босыми ногами, волосы были мокрые, на коже мурашки от быстро холодевшего ночного воздуха. Бросив свои вещи на комод, он поднял гребешок с пола.