Я дрался в 41-м - Артем Владимирович Драбкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда начальник оперативного отделения дивизии звонит своему другу — командиру батальона и предлагает ему с группой солдат войти в соприкосновение с этой немецкой дивизией и разгромить ее штаб. Комдив соглашается на эту операцию.
И эти два друга подобрали всех комсомольцев, членов партии, человек 30, что ли, взяли, и ночью пробрались в немецкий тыл. Подняли такой шум, что немцы отвлеклись, а в это время наш комдив снял всю дивизию и лесом ушли. А эта группа чуть позже догнала нас. С этими двумя офицерами я встречался после войны в Москве. Этот командир батальона тогда уже преподавал в Академии имени Фрунзе, а начальник оперативного отделения стал генералом. Вот таким образом мы провели этот бой.
А я так и был комендантом штаба, в основном занимался штабной работой. Кто-то из штабных убит или ранен, я заменяю. И командиром взвода, и роты, и кем только не был. Только комбатом не был. Однажды даже исполнял обязанности начальника оперативного отдела штаба полка, когда его убило.
В общем, в ходе боя на станции Локня получили приказ — занять оборону на станции и прикрыть выход бронечастей из окружения. Ну, расположились там. Начальник штаба — 1-й номер пулеметного расчета, а я — 2-й. Смотрим, идет группа танкистов. В своих комбинезонах, но никаких танков.
Но командир полка все равно получил приказ перейти в контратаку. Продвинулись километра на два, но в разрыв между полками вклинились немцы и напали на наш штаб. Вот тут мы с начштаба из «максима» отстреливались.
Еще сильные бои шли на Западной Двине. Мы идем на мост, нас сворачивают: «По мосту техника пойдет, а вы вплавь давайте!» Преодолели ее в районе совхоза «Пограничник», а там на берегу расположились наши войска. Вот только здесь мы впервые за все время поели горячего.
Маршем идем, вдруг приказ — занять рубеж! Ну, заняли, окопались, тут эта дивизия побежала, и мы опять оказались в тылу у немцев. И так постоянно. Немцы же все время создавали ударные группы, они прорывались, а остальное их не касалось.
Есть такой город Холм, вот перед ним я командовал ротой. Командир полка получил приказ занять рубеж и прикрыть отход штаба дивизии. Дали мне позицию, и я на ней с этой ротой расположился. Вначале на нас вышла разведка, а потом мощный авангард. Я там даже чуть солдата не застрелил.
Я приказал отрыть окопы полного профиля, стоя, а он себе отрыл лежачий. И когда немецкая разведка пошла, обнаружила нас и открыла огонь, а он же лежит, над ним пули и снаряды свистят — он вскочил и бежать. Вот тут я из пистолета выстрелил. Но не в него, а вперед, и он возвратился.
Трое суток мы этой ротой держали рубеж, пока не подошли немецкие главные силы. Получили приказ из штаба дивизии — отходить! Пришлось поблудить по лесам.
А как настроение в это время?
Боевое, никакого упадничества. Когда шли по нашей территории, офицеры просились в партизанские отряды, но никому не разрешили. Нет, не помню такого, чтобы кто-то хотел сдаться. Даже такое тебе расскажу.
После станции Локня мы бежали по лесу вместе с одним офицером и вдруг увидели, лежит раненый командир. Мы подошли, подхватили его под руки и потащили. И положили его в первую же попавшуюся санитарную повозку. А в 1947 году в ресторане, с тем самым командиром батальона, с которым тогда ночью шли, сидим за столом. Вдруг подходит незнакомый офицер: «Здравствуйте! Вы меня помните?» — «Нет!» — «Спасибо вам, что меня тогда вытащили.» Оказывается, он меня узнал. Лицо-то у меня почти зажило, но все равно приметное. Пока не восстановилось, все же набок оставалось. Меня так и называли — безносый: «Ты безносого видел?»
Так что воевали несмотря ни на что. Единственное, думали — когда же, наконец, остановимся? Вначале думали, что на Западной Двине остановимся. Не получилось. Дальше шли: Холм, Демянск, и когда вышли на Валдайскую возвышенность, здесь уже были уверены, что остановились. И еще в одном месте были уверены. Перед Демянском помню название деревень: Большие и Малые Клины. Тогда 11-я армия продолжала двигаться на Старую Руссу, а нашу дивизию вывели из ее состава и повернули прикрыть дорогу на Валдай. Мы там целый месяц оборону держали, думали, что совсем остановились. Но когда в нашем тылу оказались немцы, опять получили приказ на отход. А такого, как сейчас показывают в фильмах — все бегут, добровольно сдаются в плен, такого не было. В плен мы начали много терять только под Старой Руссой. Когда получили пополнение с западных областей. Мы же отходили, и там призывали всех подряд. А что там за люди попадаются.
Дальше что получается. Когда вышли на Валдайскую возвышенность, в полку и в дивизии людей почти не осталось и нас решили пополнить. Там есть такая деревня — Пески, и мы получили приказ — перейти в контратаку. С тем, чтобы оторваться от немцев и выйти из боя. И представляешь, командир дивизии собрал всех оставшихся офицеров и солдат, сколько осталось, и мы пошли в контратаку. Ошеломили немца (смеется). Они даже не оказали сопротивления и побежали. Ну а потом уже мы побежали. Сколько-то прошли, и нам подали машины для офицерского состава и повезли на Валдай. Привезли в лес, думаем, ну вот, наконец, поспим и поедим нормально. А уже темнеть начало.
Вдруг ночью комполка собирает комбатов и ставит задачу: «Выдвигаемся!» а я сглупил. Там нужно выйти на дорогу, пройти весь Валдай и повернуться к переднему краю. Но я ведь привык наблюдать. Смотрю по карте, есть дорога напрямик, она проходит мимо Валдая. Он посмотрел: «Да, есть! Возьми группу солдат на лошадях и проскачи по этой дороге!» Ну, проскакали мы, я ему сообщил. Но когда эта дорога свернула на ту, а там пахота, поле распахано. Ну, проскочил я, а там этого вспаханного поля немного, метров 100, а потом опять дорога. И я послал разведчика — «маршрут пробил». А сам в кусты забрался.
Вот, значит, идет полк. Тишина мертвая. Когда командир полка на своей повозке выехал на это вспаханное поле: «Туды его в. Давай сюда Алейникова, я его расстреляю!» (смеется). А я же в кустах недалеко сижу. Потом подхожу к нему:
