Секунда между нами - Эмма Стил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она надеялась в ближайшее время получить ответ насчет работы в Сиднее.
Интересно, Дункан тоже поедет в Австралию?
В голове промелькнула сцена их расставания, потом мучительный переезд из его квартиры восемнадцать месяцев назад. Кажется, это был один из худших моментов, которые ей когда-либо пришлось пережить. Она переехала к одной девушке, своей будущей коллеге, и погрузилась в учебу. Поскольку больница была большая, держаться на расстоянии от Дункана не составляло особого труда. Дженн намеренно избегала общих вечеринок и мероприятий, где могла бы с ним столкнуться. Но если они все же встречались, это не доставляло ей никаких неудобств. Дункан всегда улыбался, спрашивал, как у нее дела. Примерно через год она узнала, что он встречается с симпатичной блондинкой из акушерского отделения по имени Лиззи. Сначала ее это неприятно кольнуло – всегда больно, когда тебя забывают, но Дженн быстро себя одернула. Она сама сделала свой выбор, и Дункану пора завести новые отношения. Скоро она уедет, и все это станет далеким воспоминанием.
В раздевалке полно народу, и она сразу начинает расстегивать молнию на своей теплой куртке. Октябрь выдался непривычно холодным, но ей это даже нравится: воздух сразу стал свежее, все вокруг окрасилось в оранжевый и золотистый цвета.
Она оглядывается в поисках свободного шкафчика и замечает знакомые широко расставленные глаза, устремленные на нее, и открытую улыбку. Хилари. Они встречались в больничных палатах несколько раз с тех пор, как начали работать в неотложке. И Хилари казалась такой доброй и дружелюбной, что у Дженн возникло какое-то необъяснимое чувство: они могли бы стать настоящими друзьями. Жаль, что она скоро уезжает в Австралию.
Хилари показывает на соседний шкафчик:
– Вот свободный, Дженн.
Это уменьшительное «Дженн» вызывает у нее улыбку. Хилари почему-то решила, что ее надо называть Дженн, а не Дженни. Но она не против, ей даже нравится эта маленькая перемена, как будто она уже начала новый этап в своей жизни.
Может, она и в Сидней отправится как Дженн.
Подойдя к шкафчику, она начинает снимать куртку и шапку.
– Ух ты, твои волосы выглядят просто великолепно!
Оглядываясь на Хилари, она трогает рукой подстриженные кончики. Дженн уже и забыла, что обрезала волосы.
– Вчера подстриглась, – улыбается она, чувствуя себя немного неловко. – Не слишком коротко, как думаешь?
– Нет, что ты! – уверяет Хилари. – Мне безумно нравится! И стрижка тебе очень подходит.
Дженн не совсем понимает, откуда Хилари известно, что ей подходит, а что нет, учитывая, как мало они друг друга знают. Но потом подумала, что окружающие, наверное, видят ее совсем не так, как она сама. Интересно было бы увидеть себя со стороны.
Что бы она о себе подумала?
– А почему ты решила подстричься? – спрашивает Хилари, собирая в хвост свои волосы песочного цвета.
Дженн пожимает плечами и начинает облачаться в медицинский костюм.
– Сама не знаю. Наверное, я стала думать о стране Оз и решила, что там будет очень жарко, – отвечает она и смеется. – Глупости, конечно.
– Ой, а я и забыла, что ты отправила документы по поводу работы, – говорит Хилари, опуская руки.
Дженн вдруг становится немного не по себе. Похоже, не только ей кажется, что между ними есть какая-то связь. Конечно, за два года работы в больнице у нее появилось несколько друзей. Иногда они встречались, пили кофе, но близких отношений ни с кем не сложилось.
– Слушай, – говорит Хилари, когда Дженн закрывает шкафчик и запирает его на замок, – ты же свободна сегодня вечером? У меня день рождения, и мы собираемся отметить его небольшой компанией. Конечно, в том, что тебе исполняется двадцать пять лет, нет особой радости. Боже, как это ужасно звучит… двадцать пять!..
Дженн улыбается, но почему-то этот возраст кажется ей таким юным. Будто она слышит слова Хилари через воронку времени, понимая, как быстро оно летит.
– Мне двадцать пять исполнилось на прошлой неделе, – говорит Дженн после паузы.
– Правда? – Хилари широко раскрыла глаза. – И ты ничего не сказала?
– Если честно, я не особо люблю отмечать дни рождения. Но соседка по квартире испекла для меня торт.
– Тогда решено, – говорит Хилари, явно обескураженная ее ответом. – Сегодня ты идешь с нами!
Дженн улыбается. Она не уверена, что у нее подходящее настроение для веселья. В последнее время работа отнимает столько сил и нервов, и этому нет конца и края. И сегодня вечером она бы предпочла присматривать хорошенькую квартирку в Сиднее за чашкой чая вместо того, чтобы толкаться в эдинбургских барах.
– Знаешь, я столько смен подряд отработала, – начинает она. – И я не…
– О, ну давай, пойдем! – И Хилари улыбается почти с надеждой. – Будет весело! Ты ведь завтра не работаешь, так ведь?
Дженн стало неловко. Хоть они и не близкие подруги, но отказывать было невежливо. Да и какие у нее планы на завтра? Никаких.
К тому же ей не обязательно оставаться в баре допоздна.
– Ну хорошо, – кивает Дженн.
Уже повернувшись, чтобы уйти из раздевалки, она замечает на доске объявлений какую-то записку, написанную от руки.
И хотя от смущения у нее заколотилось сердце, она не может сдержать улыбку.
«Дженн, я люблю тебя больше всего на свете. Хорошего дня».
РОББИ
Бар. Шумно и темно. Повсюду символика «Гиннесса». Ирландский паб. Толпа народу, ревет незатейливая музыка. Каугейт. Я точно здесь бывал. Стою у столика, заставленного напитками. Здесь Дженн, Хилари и еще несколько девушек, которых я знаю. Дипа и Пиппа тоже здесь.
Судя по всему, время уже позднее: снаружи темно, а внутри не протолкнуться. Звучит песня «Mr. Brightside» группы The Killers[48], и девчонки подпевают во все горло.
Дженн и Хилари начинают танцевать, и меня переполняет счастье. Ни тебе Робби, который напьется и испортит весь вечер, ни разбитых бокалов, ни порезов, ни страшного похмелья на следующий день в доме родителей. А моя записка, оставленная в больнице, заставила ее улыбнуться.
Те слова, которые я написал, нужно было повторять каждый чертов день.
Но этого недостаточно. Совсем недостаточно.
Я должен сделать кое-что еще.
Тут Хилари прокружилась в танце мимо меня. На ней огромный значок с надписью «С днем рождения!».
Так, стоп.
День рождения Хилари. Каугейт.
Это что, тот самый вечер?
Но бар другой. И выглядело все по-другому.
– Пойду покурю, – вдруг говорит Хилари. Она уже нетвердо стоит на ногах.
– Я с тобой, – быстро откликается Дженн.
Выхожу на улицу вслед за ними, и пазл начинает складываться: Хилари бросила курить вскоре после нашего знакомства с Дженн. А познакомились мы на дне рождения Хилари.
Они выходят на холодную мостовую, Хилари достает из сумочки пачку сигарет и закуривает.
– Я рада, что ты пришла, – говорит она, затянувшись. – В больнице у нас не было возможности узнать друг друга поближе. А ты, похоже, редко куда-то выбираешься?
Дженн усмехается:
– Да, нечасто.
– Ты ведь с Дунканом Андерсоном встречалась?
Дженн замялась, и Хилари краснеет как помидор.
– Прости, не стоило об этом говорить.
– Все нормально, не переживай, – отвечает Дженн. – Мы расстались сто лет назад.
– Печально.
– Да нет, ничего такого, – отмахивается Дженн. – Это был мой выбор.
– Боже, как бы мне хотелось, чтобы и у меня расставание когда-нибудь было моим выбором, – говорит Хилари с горечью в голосе. – Собственно, я и сюда пришла из-за одного парня. Он говорил, что тоже будет здесь сегодня. Но его нет. Мне вообще не везет в этом плане.
– Может, он еще появится, – приободряет ее Дженн, но Хилари это мало утешило.
Секунду спустя Дженн говорит:
– Я слышала, ты попала в программу неотложной помощи на следующий год. Ты рада?
Взглянув на нее, Хилари снова затягивается.
– Мой папа считает, надо заниматься тем, что будет давать хороший заработок в частной практике. Типа ортопедии.
Они переглядываются и начинают хохотать.
Черный медицинский юмор.
– Заниматься надо тем, что нравится, – говорит Дженн. – Какая разница, что думают другие?
– Я знаю. – Хилари рассеянно улыбается. – Но это непросто, когда твои сводные братья и сестры идеальны.
– Родители в разводе? – осторожно спрашивает Дженн.
– Ага, –
