Календарь - Сергей Сергеев

Он даже улыбнулся своему хитрющему плану и с улыбочкой поприветствовал бабушку:

— Здравствуйте.

— Добрый день, внучек, — ответила та ему.

— Грибы ищите? — задал он вопрос, согласно разработанному плану.

— Да нет, сердешный, — это я птичьи яички собираю, — озвучила неожиданный ответ бабуля.

— Так вы, что, бабушка, гнёзда разоряете? — удивлённо воскликнул Юрик.

— Почему разоряю, милок, птицы мне сами отдают, — спокойно отвечала ему бабушка.

— Что же это за птицы такие, которые сами яйца отдают? — заинтересовался Юрик и не заметил, как отступил от своего плана.

— Ложеносцами их кличут. Слыхал про таких? — поставила она встречный вопрос.

"Чё-то не слышал, а бабулька странная, совсем не дачница, говорит не по-городски, да и на деревенских непохожа".

Но, чтобы не показаться невеждой он ответил:

— Слышал, в школе проходили.

— Только ложают они яички, когда сыты бывают, а кормятся они мыслишками вздорными и лживыми, — доброжелательно поясняла она ему.

— Вы имеете в виду, несутся? — переспросил Юрий.

— Несутся куры, а ложеносцы ложают, — уточнила она.

— Ну, тогда откладывают яйца, — снова возразил бабушке Юрий.

— Ты такой же непонятливый, как и мой сын Вздорник, откладывают яйца черепахи с крокодилами, а ложеносцы ложают, — уже раздражённо и категорично разъяснила она.

Юрий отмахнулся от назойливых мошек, которые всё сильнее и сильнее закручивали карусель вокруг него, и заглянул в корзинку, надеясь там увидеть эти самые яйца, но то, что он там обнаружил, было сверх неожиданно в такой ситуации. И от увиденного у него, почему-то сразу, загорелись уши, и сердечко застучало быстрей. Там лежал обыкновенный дневник совести.

"Не мой ли?" — промелькнуло у него в голове.

Он сглотнул слюну и взволновано спросил бабушку:

— А зачем вам яйца?

— Как зачем, сына кормить. Он очень любит яичницу, а когда скушает, то врёт, просто заслушаешься, вся деревня Брехалово собирается, да из соседнего Депутатово иногда приходят послушать и поучиться, — с гордостью отвечала бабушка.

"Что это за деревни такие? Здесь поблизости нет таких названий", — снова пронеслись у Юрия тревожные мысли.

— Одна беда, хоть и стал он уже взрослым, но друга так себе и не завёл, — посетовала бабушка и добавила, — да и птички уже приелись, неохотно клюют его мыслишки.

— А что, вы бабушка, про какие-то мыслишки всё говорите, ими птичек кормите? — переспросил Юрик.

— Ну, милый, так это всё просто. Кто много врёт, тот и создаёт эти самые мыслишки, вон вокруг тебя роем роятся, — показала она свободной от корзинки рукой в его направлении.

— Какие же это мыслишки? Это же обыкновенные мошки, — удивился Юрий.

— А ты внимательно посмотри.

Юрик вгляделся в чёрные точки и обнаружил, что они совсем не похожи на мошек, скорей всего это были мелкие буквы и слова, составленные из них. Они так быстро и хаотично перемещались, и потому, если быть невнимательным, допустимо принять их и за мошек.

— Вот ты врёшь много, и мыслишки вокруг тебя так и вьются, — продолжала объяснять бабуля.

— Но я не врун, — отчаянно выкрикнул Юрий, и тут же осёкся и поправился, — если и говорю неправду, то очень редко и потом извиняюсь.

— Опять врёшь, — радостно воскликнула бабушка.

И в подтверждение своих слов достала из корзинки дневник.

"ДНЕВНИК СОВЕСТИ КРИВДИНА ЮРИЯ", — было напечатано заглавными буквами на его лицевой стороне.

Юрий от удивления открыл рот и не нашёлся, что сказать, а бабушка продолжила:

— В этом дневнике всё захронометрировано, когда и как ты врал бабушке, родителям, соседям, учителям, друзьям и просто встречным людям. Врал, чтобы оправдаться, скрыть свои неприглядные делишки, избежать наказания за неблаговидные поступки и просто так, потому что уже вошло в привычку. А теперь будешь для дела врать, — ложеносцев кормить.

— Я не могу, мне завтра в школу, — наконец-то нашёлся, что сказать Юрий.

— Ай, хорошо, давай, давай ври дальше, вон каких жирных мыслишек на волю выпустил, — воскликнула бабуля.

И действительно, мошки-мыслишки закружились ещё плотней вокруг Юрия.

— Ну не в школу, так меня бабушка ждёт, — плаксиво взмолился он, разгоняя взмахами рук чёрные точки.

— А нас ждут голодные ложеносцы, и мой сын Вздорник, да вся Брехалово соскучилась по новому вранью, — настойчиво продолжала бабушка.

— Бабушка, не знаю, как вас зовут, ну отпустите меня, пожалуйста, я больше не буду, — захныкал Юрий и упал на колени перед старушкой.

— Ступай, тебя ни кто не держит, а зовут меня Катерина Агнессовна.

— Куда же я пойду Катерина Агнессовна? Ведь свернул с тропинки за малиной и заблудился, — продолжал хлюпать Юрий.

— Вот какой знатный ты врун, тебе уже и ягода манилка показывается.

— Не манилка, а малинка, — поправил Юрий бабушку.

— Правильно такая ягода манилкой называется, ягода-обманка, заманивает тех, кто её видит в чащу, — дружелюбно поясняла Катерина Агнессовна.

— Так, что бабушка, — это волшебный лес? — снова удивился Юрий.

— Волшебный для тех, кто врёт, они могут видеть его и всех обитателей, чем больше врёшь, — тем больше мерещится.

— А я знаю, — протяжно и с надеждой, что ему удалось найти оправдание своим поступкам, воскликнул Юрик, — таких людей фантастами называют, они фантазируют.

— Ну, ты себя с фантастом то не путай, тот любит фантазировать, мечтать, а ты врёшь, вводишь собеседников в заблуждение, не путай мыслишки для обмана с фантазиями и мечтами творчества, — рассерженно ворчала бабушка, — вишь, фантаст нашёлся, пошли, я тебя с Вздорником познакомлю.

И она повернулась к нему спиной, сделав шаг в сторону с намерением двинуться вглубь чащи по одной ей видимой и приметной дорожке, ведущей в деревню с неприятным и жутким названием Брехалово.

Юрий осмотрелся, и ему снова почудилось, что вокруг в небольшом отдалении, всего в несколько шагах, стеной стоят кусты малины, а на них даже листьев не видно сплошь осыпные ягоды. Сам лес изменился до неузнаваемости, деревья необычной формы, не деревья, а мутанты какие-то.

Вот, например, с виду сосна, но только снизу, ствол, лапы, хвоя, а к верху превращается в пальму и перехода зримо не обнаружить. Вот берёза, всё как у берёзы, только вместо серёжек бананы висят. Вот молодой дубок, но вместо жёлудей ягоды шиповника, такие же красные, а на ветвях его сидят птицы, погожи на пеликанов, такие же большие, но лёгкие. Лёгкими потому кажутся, что ветви дубка не прогибаются ни сколечко под их тяжестью.

Сидят такие важные, как истуканы и по очереди приклоняют голову к крылу, а затем раскрывают огромный клюв, распускают мешочек снизу и, резко поднимая голову, словно приветствуя кого-то, кивком отлавливают мошек-мыслишек, словно бабочек сачком.

"Ложеносцы!" — с ужасом пронеслось у Юрия в голове.

Он с надеждой посмотрел на уходящую от него бабушку, которая, не оборачиваясь, махала правой рукой, приглашая его с собой.

Отчаяние от увиденного усиливалось боязнью трудного выбора: остаться в лесу одному или возможностью погостить в неизвестной деревни со странным названием. Он вытянул вперёд руки и сделал несколько мелких шажков на коленях, стараясь догнать, остановить и уговорить старушку:

— Не хочу я, бабушка, с ним знакомиться и дружить, не хочу ни в какое Брехалово, я домой хочу.

— Так ведь, наверное, и он не хочет, а что поделать то, больше с ним никто не дружит.

Бабушка остановилась, словно почувствовала отчаянье мальчишки и повернулась снова к нему лицом.

— А я правду буду говорить, и ему со мной будет неинтересно, — уже с надеждой в голосе заговорил Юрик и встал с колен.

— А ему ещё интересней будет, ты ему правду, а он тебе кривду, весело будет и ложеносцы сыты, — и, отвернувшись от него, будто бы стыдясь своей мимолётной жалости, неторопливо пошла прямо в чащу.

Сел Юрик на траву, уткнул лицо в колени, обхватил их руками и заплакал со словами: — Не буду больше врать и обманывать, никогда не буду!

И тут почувствовал, что всё же сжалилась над ним бабушка, подошла к нему, по голове гладит и за плечо теребит.

Проснулся он от тряски — это мама стоит над ним и успокаивает его:

— Юра, Юра проснись, что с тобой, сон нехороший привиделся?

— Да, мама, сон про вруна. Я теперь никогда врать не буду, буду говорить только правду, пусть ложеносцы голодными останутся.

— Какие ложеносцы? Кто это?

— Да, так, птички одни.

— Опять врёшь и сочиняешь?

— Да нет, мама, правду говорю, так в моём сне птичек звали.

— Ну, если во сне, тогда ладно, спи, давай, — и она поцеловала его в лобик, как маленького.

Он заснул и ему больше ничего не снилось. А утром, когда проснулся, вспомнил всё и решил, что будет учиться жить по-новому, без вранья, и не позволит марать дневник совести.