Лабиринт Данимиры (СИ) - Бариста Агата

— Ада? Почему Ада?

— Потому что, как я предполагаю, это один из субъектов Адской Конфедерации. Всё, что приходит в голову.

Постепенно некоторое понимание проявилось во взгляде Некта…  то есть Кайлеана Третьего.

— А-а! Так вы оттуда, что ли? Из-за кордона? Это же там нашу Конфедерацию называют Адской.

Я подумала и признала:

— Надо думать, да, для вас — из-за кордона. Из-за бугра, так сказать. Из Тихой Империи. А вы как себя называете?

— Свободной Конфедерацией Вольных Королевств. Эрмитания — самое большое и, смею надеяться, самое могущественное королевство Конфедерации.

— Да? Первый раз слышу.

Кайлеан Карагиллейн Третий невозмутимо произнёс следующее:

— Учитывая ваш преклонный возраст и происхождение…  м-м-м…  из простонародья, я прощаю вам невежество, незнание этикета и дурные манеры.

Простонародье! Слово-то какое подобрал…  Впрочем…  да-а-а…  пожалуй, я очень простая и очень, очень народная.

— Премного благодарны, Ваше Высокородие! — воскликнула я. — Уж поздно меня переучивать, милок! У нас-то, в Тихой, всё по-простому, демократия у нас как бы. Окромя Императора никого и нету, да и тот далече. Ни графьёв, ни герцогов. Разве что в Англии, но я из России, а уж проще чем в России нигде не живут, честное слово! Да и конституция у меня ныне для книксенов не подходящая. Так что, ты уж прости меня, внучек, коли собьюсь с этикету — это всё не со зла, а чисто с непривычки.

Кайлеан Карагиллейн Третий сидел с недовольным видом, но возражать не стал. Выбора у него особенно и не было. Я была единственной живой душой, с которой он мог контактировать. Как, впрочем, и он для меня.

— Кстати! — Меня вдруг осенила мысль. — Вы, Кайлеан Георгиевич, стало быть, сынок короля?

Демонский подбородок снова пошёл вверх.

— Да, — коротко подтвердил кивок.

— Сын короля…  Это что ж, принц, значит?.. А белый конь где?

— Дома остался…  — с некоторой запинкой ответил Кайлеан Третий.

Дома остался? Значит, белый конь всё-таки имеется?!

В моём воображении немедленно возникла картина: дворцовый зал, залитый светом, блестящий паркет, зеркала, в которых отражаются тысячи огней тысяч свечей, и я в пышном бальном платье, вальсирующая с красавцем в опереточном мундире.

И всё такое диснеевское-предиснеевское…

Потом красавец остался вальсировать один, а вместо девушки появилась чёрная кошка, которая не без изящества крутилась вокруг ног принца. Придворные с умилением наблюдали за действом и перешёптывались — «какая прекрасная пара», «только посмотрите, как изящно колышется её хвост» и всё в таком духе.

И тут меня накрыло. С воплем «муа-ха-ха» я повалилась на бок, и долго каталась со смеху, дрыгая лапами и заливаясь истерическим хохотом, пока не свалилась с подоконника на пол.

Падение привело меня в чувство.

— Простите меня, Ваше Высочество, — сказала я, снова вспрыгивая на подоконник. — Нервишки пошаливают. Просто в молодости я как-то не так представляла себе встречу с принцем. В смысле, вообще не так. Даже близко не лежало.

Нект задумчиво изучал меня.

— Вы странная, Данимира Андреевна, — сказал он. — Наверное, заточение в теле животного вызвало вашу двойственную манеру поведения…  и повлияло на чувство юмора. Оно у вас специфическое.

— Да нет, — отмахнулась я. — Я всегда была…  с огоньком. Живость характера, знаете ли, и всё такое…  — Вспомнив, что я крутая ведьма, я торопливо добавила: — Помноженное на великую силу и обширные знания.

— Принимаю ваши объяснения, не извиняйтесь каждые пять минут. Но всё же постарайтесь…  держать дистанцию. А то у меня тоже могут объявиться нервы.

Произнося это, Кайлеан вроде даже слегка улыбался, но улыбка эта была неприятная. Зубастая какая-то была улыбка, как у акулы.

И действительно, подумала я. Допрыгаюсь ведь. Чего я к нему цепляюсь? Ну демон, ну принц, ну пальцы веером…  мне-то, собственно, какое дело? У каждого свои недостатки. Мне надо, чтобы он взял меня с собой, когда будет выбираться отсюда. А в идеале было бы неплохо, если бы он доставил меня в Оленегорск, к родителям. Но как заставить наследного принца этой, как её, Эрмитажнии, потащиться на мою историческую родину с кошачьей переноской в руках, — этого я не представляла.

— Я постараюсь, честное слово, — искренне пообещала я, и, наверное, демон почувствовал мою искренность.

Во всяком случае, мускулы его лица расслабились, он положил подбородок на сцепленные пальцы и спросил:

— Как вы здесь оказались, Данимира Андреевна?

Я ответила вопросом на вопрос.

— Для начала мне хотелось бы знать, где это — «здесь»? Что это за место такое?

— А вы не знаете?

— Нет. Представления не имею.

— Это…  м-м-м…  скажем так, королевская тюрьма.

— Ничего себе — «королевская»! — возмутилась я. — Да когда я сюда попала, здесь такой свинарник был!

— «Королевская» — в другом смысле. Неужели вы думаете, что такого, как я, удержат обычные стены? Члены королевской фамилии обладают…  э-э-э…  повышенной проходимостью, так сказать. Для нас нужно нечто особенное.

— А эти стены удержат?

Нект, то есть теперь Кайлеан, грустно усмехнулся.

— Как видите, удерживают. Такое место называют «карманом бога» — большая редкость, игра природы. В пространственном континууме образуется изолированная полость, некий магический пузырь, в котором хаотически смешивается реальность разных измерений. Опытный маг может с большой выгодой для себя использовать «карман». Хранить там что-то, что нужно спрятать…  или кого-то. Хотя я назвал бы это место дырявым карманом бога. Что-то…  или кто-то…  проваливается в дыру, попадает за подкладку и остаётся там навсегда.

— Как навсегда? — похолодела я. — Не хочу навсегда! Хочу помереть на воле, а не за какой-то подкладкой!

— Удивительное совпадение, Данимира Андреевна, я тоже хочу помереть на воле.

— Ваше Высочество…  — смиренно обратилась я к нему. — Мы выйдем отсюда?

Кайлеан пожал плечами.

— Это будет зависеть от многих факторов, пока неизвестных. И один из этих неизвестных факторов — вы сами. Так как вы здесь очутились?

Да чтоб я сама понимала, подумала я. Ну что ж, придётся снова напрячь воображение и рассказать бывшему Чудовищу ещё одну сказку.

— В своё время я была могущественна и прекрасна, — начала я, набрав воздуха побольше. — Ух, какая я была! Легендарные властители мира обращались к моим невероятным магическим силам — Пётр Первый, например. Кстати, это я посоветовала ему Санкт-Петербург соорудить. Я, правда, велела ему в Крыму строить, в смысле климата было б лучше, но Сашка Меншиков, гад, всё испортил, другое царю нашептал, теперь все мучаются — ни зимы толковой, ни лета. Хотя…  страдания дух облагораживают, может, так и лучше для общегородского менталитета. Но не суть. Итак, была я могущественна и прекрасна — многие младые доблестные рыцари добивались моей благосклонности, между прочим…

Я игриво подмигнула Кайлеану. По-моему, его слегка передёрнуло от старушечьего подмигивания. Прикрывшись мысленным щитом, я хихикнула.

— Но пролетели столетия, и в мою дверь постучались ревматизм, маразм, мимические морщины и прочие печальные прелести старости. Пришло время уйти из большой магии. Поселилась я в маленькой квартирке на Петроградской стороне и дачку прикупила, что в садоводстве «Гиблые песочки». Жила себе тихо, мирно, никого не трогала, с клюкой ковыляла. Пенсия у меня была маленькая, но я цветочки у метро продавала, зелень опять же со своего огорода — укропчик, петрушечку-сельдерюшечку…  словом, несла людям добро и витамины. Ну, случалось иногда, трясла стариной — магическим консалтингом занималась…  так, по мелочи, без лицензии особо не разгуляешься…  Увольняться ли с работы или потерпеть ещё, какого мужика из двоих выбрать, и так далее…  Ничего серьёзного. И вот в один несчастливый день объявились на пороге моей квартирки пятеро чародеев — ведьмак и четыре ведьмы. Обманом они проникли в моё скромное жилище — представились работниками Отдела магического социального обеспечения. Якобы пришли поговорить насчёт материальной помощи ветеранам Сноудона. Продуктовый набор сулили. С армейской тушёнкой и с армейской сгущёнкой. А сами напали на меня с целью убиения. Поганые пентаграммы чертили, злодейские заклинания читали. Насилу вырвалась, позаимствовав тело у своего благородного фамильяра. Спасаясь, бежала куда глаза глядят, и вот…  оказалась здесь. Всё.