Распахнутая земля - Андрей Леонидович Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше все оказалось еще интереснее. В той же части склепа, где не было плиток, земля оказалась нетронутой. Но когда начали разбирать вымостку под черепом и костями, под первым слоем плиток обнаружился второй — те самые плитки, что были сняты с остальной части пола. А под ними археологи увидели длинное темное пятно — след от ямы. Еще одно погребение!
Сначала под ножами и кистями появился человеческий череп. Затем расчистили весь скелет. Рядом с ним лежали железные удила, колокольчик, а на костях настоящее богатство: серебряные и золотые вещи.
Первой показалась пряжка от поясного ремня — толстая, литая, с золотой надчеканкой; на ногах лежали такие же пряжки, поменьше, — застежки сапог. Рядом с ногами — серебряные бляхи от уздечки и золотые наконечники ремней. Под черепом, на месте левого уха, лежала золотая серьга, украшенная тончайшей зернью и яркими вставками из разноцветного стекла. Но, конечно, самая удивительная находка ожидала археологов у стенки могильной ямы: фигурка осла, сделанная из листового золота. Сохранилась, правда, не сама фигурка, по-видимому деревянная, а те золотые пластины, которые ее покрывали. Хотя погребенный был подростком — антропологи определили его возраст: 12–14 лет, — золотой осел вряд ли служил игрушкой. Скорее всего, это был какой-то знак отличия, вроде тех «церемониальных жезлов», что были найдены с мальчиками на Сунгире.
И грабители пропустили все это богатство? Нет. В могиле, открытой Дашевской, находился если не сам грабитель, то косвенный виновник грабежа… Подросток был гунном. Эти кочевники отличались одной особенностью: с младенческих лет детям бинтовали голову так, что кости черепа могли расти только вверх. Поэтому у всех взрослых гуннов черепа деформированные — сдавлены с боков и сильно вытянуты. Может быть, такая форма соответствовала гуннскому понятию красоты.
О том, что мальчик гунн, свидетельствовала не только форма его головы и погребенные части коня (теперь можно было точно утверждать, что над могилой положили шкуру коня с головой и ногами), но и все вещи — пряжки, удила — были чисто гуннскими. Что же произошло?
Полчища гуннов, пронесшиеся по южным степям на запад, нанесли последний удар по античному миру в Причерноморье.
Часть гуннов переправилась зимой по льду через Керченский пролив в Крым, прошла его из конца в конец, сея смерть и разрушение. Большинство древних городов так и не встало из руин, после гуннского погрома жизнь в них прекратилась. Может быть, этот мальчик был сыном вождя или бачей — мальчиком для увеселений, но никак не рядовым гунном. Это доказывали и украшения его одежды, и уникальный золотой осел.
Во время похода мальчик умер или был убит в стычке возле Беляуса. Гуннам надо было его похоронить. Но сами гунны не насыпали курганов. Обычно они хоронили своих покойников в уже существовавших курганах — сарматских, скифских и еще более древних, оставшихся от бронзового века. Над беляусскими склепами тоже возвышались небольшие курганы… Вряд ли гунны думали о грабеже. Но когда, копая могилу, они наткнулись на склеп, соблазн оказался велик, тем более что с погребенными могли быть драгоценности. Кстати, и золотая серьга не гуннская, я греческая! Дальнейшее можно представить достаточно точно. Вычистив склеп, похоронив в нем владельца золотого осла и положив над ним шкуру коня, родственники устроили тризну. А потом — или в честь покойного, или просто упившись кумысом — они раскопали и разграбили находившийся рядом второй склеп. Очищать его от костей им было ни к чему…
6Вот над этими склепами, не подозревая об их существовании, мы и прошли в тот день…
А вернулись на виллу мы только на следующий вечер. Мы — я и Шилик. Когда все уселись в машине и Коробов стал выезжать на шоссе, Шилик спохватился:
— Друзья, давайте доедем до лимана! Это же близко совсем!
— А зачем? — недовольно спросил Щеглов, которому хотелось поскорее вернуться в лагерь. Он беспокоился об оставшихся ребятах и сыне.
— Берег посмотреть! — ответил Шилик. — В прошлый раз я ехал и вроде нашел место, где лиман раньше с морем соединялся…
Мы выехали на шоссе и помчались вниз, к белевшей впереди длинной пересыпи. Она отделяла лиман от моря и тянулась на несколько километров. У песка шоссе кончилось, и началась тяжелая, разбитая дорога по песчаным буграм. Неожиданно впереди, примерно в том месте, где, по расчетам Шилика, могли быть остатки древнего русла, соединявшего некогда лиман с морем, мы увидели несколько палаток. На берегу, полувытащенная на песок, лежала большая белая шлюпка.
— Это еще что за экспедиция? — с недоумением произнес Щеглов. — На туристов не похоже…
— Может быть, гидрографы приехали? — предположил Коробов. — Вон и катер у них недалеко от берега. Сейчас узнаем!
Машина остановилась неподалеку от палаток.
— Да тут аквалангисты! — воскликнул Шилик, выскакивая из машины. — У них и компрессор стоит!
В центре между палаток был вкопан деревянный стол, за которым сидело несколько человек — загорелые докрасна, здоровые и крепкие парни в плавках. Возле палаток лежали ласты. Около компрессора, вроде тех, что при уличных работах подают сжатый воздух к перфораторам, в большом ящике стояли акваланги.
Мы поздоровались. Нам ответили радушно и пригласили к столу.
— Что же вы здесь исследуете? — поинтересовались мы.
Высокий парень с худым лицом и болтавшимся на груди «курьим богом», как называют такой круглый камень с дыркой, объяснил. Нежданно-негаданно мы попали в лагерь подводной археологической экспедиции, которую возглавлял Владимир Дмитриевич Блаватский. Блаватский в университете читал нам курс античной археологии. В те годы он основал при Институте археологии специальную подводную археологическую экспедицию. Как известно, за последние три тысячелетия берега Черного моря значительно изменили свои очертания. Они опускаются, и портовые части древних греческих городов оказались теперь под водой. Блаватский с помощью аквалангистов-любителей осуществил первые подводные раскопки в нашей стране, выяснив действительные размеры затопленных городов. Кроме этого, опрашивая рыбаков и проводя подводные
