Самосбор - Олег Сергеевич Савощик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Подъем! – заорал влетевший в комнату Никита, и ликвидаторы, выполняя норматив, повскакивали с мест.
В одну секунду в комнате стало достаточно светло: зажглись все фонарики. Дернувшись, Ягода включил и свой, но подниматься пока не спешил – ребра все еще ныли после удара.
– Что за срочность? – зевнул Сыч.
– Еж куда-то делся! Рацию отключил!
Маруся откинула голову назад и тихо застонала, трясясь, как маленькая девочка, которая отказывается надевать дырявые колготки, служащие ее семье которое поколение.
– Пошел человек личинку отложить, а вы фигней страдаете!
– Я тоже так подумал, – процедил Дед, кинув мимолетный взгляд на сидящего Антона, – пока вот это не нашел.
На свет выступил разодранный противогаз, принадлежащий, похоже, товарищу Глушко. Сонный мозг Никиты, наконец-то начавший соображать, вдруг вспомнил одну важную деталь. Сжав СИЗ в руке, он подошел к Болту и толкнул того в грудь. Болт устоял на ногах, но с трудом.
– Какого хрена он вообще там делал, если ты заступал на вахту?! Доложить немедленно!
Ягода смотрел в пол, словно это его сейчас отчитывали за нарушение. Краем глаза он видел сжатую руку Болтовского, который наверняка очень хотел вдарить Деду, а может, Ежу. Но он держался.
– Еж прибежал ко мне, начал околесицу какую-то нести. Мол, сон видел, три жигульки тут рядышком нашел. Вы же знаете, жигульки нынче…
– На шланге я вертел твои жигульки! По делу докладывай!
Отряд молча слушал разговор экспедиторов. И опять – никаких эмоций. Ягода будто один понимал, что отсчет Ежа уже начался и следовало бы поторопиться, но кто он такой, чтобы в эти разборки вмешиваться. Да и казалось ему, что знал он, к чему Болт клонит. Тот все еще оставался непоколебимым.
– Так я по делу докладываю. Он меня сменил и пошел жигульки свои искать, а я спать завалился. Мне-то что?
Товарищ Сидоркин на это заявление ничего не ответил, бросив противогаз Семена вглубь комнаты. Отряд затих на некоторое время, играя в переглядки, как вдруг все рации дружно зашумели, но раздался в них не голос Семена, который все так надеялись услышать. Неописуемые аккорды, похожие то на удары по металлу, то на тарахтящий двигатель, то на скрип дверцы шкафа, разорвали тишину пустой квартиры. Кто-то по ту сторону всхлипывал, тяжело дышал, иногда кряхтел, будто его рвали на части… смачные куски эхом падали на пол.
– Ежик… – прошептал Сыч.
Отвечать на такое сообщение никто не собирался.
Никита отключил свою рацию, и все тут же повторили этот маневр. Все, кроме Антона.
– Быстро собирайтесь. Двигаемся дальше, – скомандовал Дед. – С Ежом или без него – мы обязаны закончить экспедицию. Здесь небезопасно.
Ягода совершенно позабыл о субординации и прочих партийных внушениях, преодолел боль, вскочил на ноги и подбежал к товарищу Сидоркину. Он схватил командира за руку, не соображая, что за такое прикладом в нос отхватить можно.
– Нельзя! Нельзя нам дальше! Нам наверх надо!
Антону все это не нравилось. Очень не нравилось! Сны эти идиотские… И если Еж взаправду видел жигульки и уперся за ними черт знает куда… Последнее, что во сне видел Антон, – как он шел в экспедицию. Не знал куда и с кем, а просто шел. И это первый сон, который никакой конкретики в его жизнь не внес. Внутри все спуталось, будто инструкцию потерял. Как прикажете жить-то без этих снов? А теперь сны вернулись, но уже к дурачку Глушко, от которого наверняка одна личинка и осталась, если на ту момента хватило. И ведь не видел клоун своей кончины, он добычу видел! Как все это ликвидаторам объяснить?!
Дед руку одернул, но бить гражданского еще раз не стал, хотя любые увечья на досмотре и помывке можно списать на ОВЭС. Окружающие ниишника малохольного не слушали, а в скорости запихивали спальники в вещмешки. Из его рации еще доносился винегрет из страшного лязга, поэтому Никита просто сорвал прибор с пояса Антона и разбил его об пол.
– А я, может, тоже сон видел, – заявил вдруг служивый. – Дочь у меня болеет. Ты в своей коробке небось и не слыхал про болезни такие. Чихать я хотел на Ежа этого, но вот коли подъезд обследуем и вернемся, Партия мне лекарства даст. Я во все поверю, лишь бы дочь моя выздоровела.
Сыч поднялся первым и закинул вещи на свои широкие плечи.
– Раз пошла такая пьянка, то и я кой-че видел. Как капитана мне дали, когда вернулись. Ежа там не помню, но все остальные были. Целехоньки! А я за капитана уже который цикл в ликвидаторах пашу! Мне лишние талоны пригодятся.
Маруся призналась, что ей роды снились. Давно она маленького хотела, а мужика никак найти не могла, но после экспедиции ее так уважать начали, что один-таки клюнул на бой-бабу, женился в итоге. Болтовский, как водится, промолчал, но наверняка не потому, что сказать ему нечего.
Антон не мог поверить своим ушам. Они все что-то видели, что-то хорошее и обнадеживающее. А он – ничего. Будто судьба его более никем уже не писалась, если существовал где-то такой писарь штабной.
– Тогда я… – начал он, но Дед уже знал, что скажет ученый, потому наставил на него автомат.
– С нами пойдешь. За дезертирство я убить могу, ты ЦУ читал и знаешь, что там написано. А так хоть вместо кубика сгодишься.
Ягода четко осознал, что снов больше не было потому, что и его самого больше нет. Его поглотила тьма пропитанного Самосбором этажа, который оброс слизью и еще Партия знает чем… Теперь он лишь серая биомасса, которую производили из утилизированных тел для нужд, о которых ниишникам его профиля не докладывали. Командир даже не дал ему возможности собраться, а лишь толкнул в спину и велел идти первым.
Оказалось, что когда вокруг не мелькают эти надоедливые флажки, то везде видится лишь один цвет – фиолетовый. Антон вертел головой и выхватывал все оттенки этого самого страшного «зверя» то тут, то там, но каждый раз ошибался. Его товарищи, которые в одночасье перестали быть оными, обходили одну квартиру за другой, но
