Товарищ 'Чума' - lanpirot

— Да всё с тобою не так, товарищ Чума! — добродушно фыркнула мамаша. — Не должен ты, по идее, столько колдовской энергии вырабатывать! Как не должен был и дар наш заиметь, и внутреннее время освоить, и нескольких часов новиком не побыв, сразу первым чином отметиться. И это — без наставника-ведуна, и абсолютно ничего не зная о магии…

— Подумаешь! Я еще и вышивать могу, и на машинке… тоже, — в шутку произнес я, припомнив слова кота Матроскина. — Может, поторопимся? Если мы в таком темпе будем продвигаться, я на аэродром… то бишь, в Тарасовку, не попадаю!

— А разве в Тарасовке есть аэродром? — донесся до меня сдавленный возглас Акулинки. — Нет его в Тарасовке!

[1] Дубак (вертухай, пупок) — надсмотрщик, контролер СИЗО, надзиратель в тюрьме, зоне, лагере (уголовный жаргон).

[2] Сэр А́ртур Чарльз Кларк (16 декабря 1917 г. — 19 марта 2008 г.) — английский писатель, футуролог, научный публицист/популяризатор науки и изобретатель, наиболее известен совместной работой со Стэнли Кубриком по созданию культового научно-фантастического фильма «Космическая одиссея 2001 года»(1968 г.). созданный на основе рассказа Кларка «Часовой».

В 1945 году в статье «Внеземные ретрансляторы» («Extra-Terrestrial Relays»), опубликованной в октябрьском номере журнала «Wireless World», Кларк предложил идею создания системы спутников связи на геостационарных орбитах, которые позволили бы организовать глобальную систему связи. Эта идея впоследствии была реализована и обеспечила создание во второй половине XX века практически всех глобальных систем коммуникации, в том числе Интернета. Геостационарную орбиту также называют орбитой Кларка или поясом Кларка.

[3] В книге «Черты будущего» (1962 г.) Артур Кларк сформулировал так называемые «законы Кларка», в соответствии с которыми развивается современная наука.

Первый закон: Если заслуженный, но престарелый учёный говорит, что нечто возможно, он почти наверняка прав. Если же он говорит, что нечто невозможно, он почти определённо ошибается.

Второй закон: Единственный путь обнаружить пределы возможного — уйти за эти пределы, в невозможное.

Третий закон: Любая достаточно развитая технология неотличима от магии.

Глава 18

Понятно, «Иронии судьбы» пока еще не существует, поэтому пристёгиваться простынями не будем.

— Понял тебя, товарищ Красавина, — подмигнув Акулинке, произнес я. — Если нет аэропорта, взорвем железнодорожные пути.

— А я… — дернулась что-то произнести девчушка, но я тут же её перебил:

— Но не сегодня! Мне еще на местности осмотреться надо. Подготовить всё, да и саму операцию как можно тщательнее разработать! Нам с вами, товарищи, по собственной глупости погибать никак нельзя! Да и не по собственной тоже! Нам фрица бить надо! — толкнул я небольшую, но воодушевляющую речь. — Я понятно объяснил?

Ну, не хотел я брать с собой Акулинку. А она реально напрашивалась. Так-то мне проводник в деревне бы совсем не помешал. Но ведь я в этом теле совсем не тот боец, что давеча. Случись чего, мне себя бы спасти, не говоря уже о прикрытии совсем неопытной девушки. А колдовские силы пока еще темный лес. Вот разберусь с ними, тогда уж и совместные операции планировать стану.

— Понятно… — Поникла плечами Акулинка, а вот её мамаша, наоборот, обрадовалась. И я её прекрасно понимаю.

— Значит, действительно разобраться хочешь? — спросила Глафира Митрофановна. — Как всё работает?

— Очень хочу! — не покривил я душой.

— Только я не так уж и много знаю, — предупредила меня мамаша. — В основном догадки… Кое-что, конечно, удалось подтвердить экспериментальным путем… Когда ещё у меня был доступ к нормальной лаборатории…

— А к «ненормальной», значит, у вас и сейчас есть? — путем движения «от противного» сделал я далеко идущий вывод.

Доцентша уставилась на меня с немым изумлением. Чем-то я сумел её удивить, даже ошарашить. Да неужели?

— Ты удивляешь меня всё сильнее и сильнее, Чума, — произнесла она, потерев виски подушечками указательных пальцев. — Пойдем со мной…

Она вышла на улицу и, обойдя избу, зашла в небольшую пристройку, прилепившуюся к дому и выполняющую роль летней кухни. Ничего особенного здесь не было — небольшая побеленная печь, стол, лавки, подвесные шкафчики с набором всевозможной кухонной утвари.

Остановившись у печи, Глафира Митрофановна взялась за невзрачное медное колечко, что носила на безымянном пальце левой руки. Когда она его повернула, мне стало понятно, что это не обычное колечко — это перстень-печатка. Просто мамаша его носила печаткой внутрь, чтобы не привлекать чужого внимания.

— А это что такое? — Я, неожиданно для себя, заметил нарисованный на стенке печи какой-то сложный светящийся узор.

Его основой, на мой неискушенный взгляд, являлась обычная пентаграмма, только с перевернутой вверх ногами пятиконечной звездой. Остальное же пространство было заполнено какими-то угловатыми рунами и знаками, а также всевозможными кривыми линиями, ломаными под немыслимыми углами. Однако, все они сходились в центре этой невероятной светящейся фигуры.

— Ты видишь эту печать? — вполне спокойно произнесла Глафира Митрофановна, уже привыкнув к моим фокусам.

— Это же пентаграмма? — спросил я, ткнув пальцем в самый центр нарисованной на печке светящейся фигуры. — А вы что, не видите?

Почувствовав неровность под пальцем, я присмотрелся: там оказалась круглая небольшая выемка, по размерам как раз подходящая под печатку мамаши.

— Обратный пифагорейский пентакль, — произнесла Глафира, ткнув печаткой в выемку, — или перевернутая пентаграмма. И увидеть её может только одарённый.

Пентаграмма, видимо активировавшаяся с помощью печатки-ключа, на мгновение вспыхнула, а где-то под печкой что-то громко скрипнуло, и она «сдвинулась» примерно на метр. Хотя никакого движения на самом деле не было! Просто откуда ни возьмись в дощатом полу между нами и печью образовался открытый люк, с ведущими куда-то в темноту каменными замшелыми ступенями.

— Ух, ты! — восторженно произнёс я. — Что это было?

— Это пространственная магия — очень сложное колдовство, — пояснила Глафира Митрофановна. — Открывается только после овладения пятью ведами, да и то не у каждой ведьмы. Матери повезло, сумела освоить. А схрон этот подземный — старый. Может, еще и самим прародителем нашим вырыт.

— И он всегда так открывался? — поинтересовался я, указав на перстенёк.

— Нет, — когда сила в пентакле заканчивается, вход становится самым обычным. И следующей ведьме приходится его заново заклинать. Если, конечно, она к тому времени пространственной магией овладеет. Пошли! — И она бесстрашно ступила на лестницу.

Я — за ней, уж мне ли, проклятому колдуну, бояться мрачных подземелий? За мной следом, буквально на