Снадобье для вдовы - Кэролайн Роу

— Он не назвался, мастер Исаак. Это был худой человек, с длинными руками и ногами, с немного угловатыми и заостренными чертами лица. Такой, знаете, крупный острый нос, запавшие щеки, низкий лоб, острые, но веселые глаза. Он мне скорее даже понравился. Он спросил меня, не интересуюсь ли я картами.

— Картами?

— Да. Он сказал, что он картограф и может составить мне карту местности, в которую я стремлюсь попасть. Я ответил, что никакие карты мне не нужны. Я не путешественник, а дороги, которыми я пользуюсь, знаю и без карт.

— Как он отреагировал?

— Он вежливо меня поблагодарил, сказал, что его ввели в заблуждение, и извинился, что отнял у меня время. Думаю, что он иностранец.

— Кастилец?

— Да.

Поскольку мастер Луис жил неподалеку от таверны Родригеса, Улибе направил свои стопы именно туда. Судя по шуму, доносившемуся из открытой двери, дело в таверне шло бойко, в это время многие работники заходили сюда подкрепиться перед тремя-четырьмя рабочими часами прохладным вечером. Он поднялся по лестнице и быстро нашел себе свободное место на краю длинного, стоящего на козлах стола.

— Что вам угодно? — спросила крупная красивая женщина, которая возникла рядом с ним столь бесшумно, что он даже не заметил, как она выходила из кухни.

— Вы хозяйка этого заведения?

— Меня зовут Ана, я жена Родригеса.

— Мне, хозяюшка, тарелку супа, вино и минуту вашего времени, — тихо произнес Улибе.

— Суп и вино принесут сейчас же, — так же тихо откликнулась он. — А мое время принадлежит только мне самой. Я не раздаю его направо и налево, и уж тем более не продаю благородным господам из дворца.

Она пошла на кухню и быстро вернулась, неся тарелку супа, пахнущего пряностями, и чашу вина.

— Тогда я не спрашиваю вас, а смиренно умоляю. В память о погибшем друге, — прошептал Улибе.

— Вашем друге или моем? — спросила она.

— Моем. Я говорю о Паскуале Робере. Человек по имени Мартин, впоследствии умерший от нагноившейся раны, искал некоего Луиса. Мне известно, что Мартин преследовал Паскуаля. Он следовал за ним от самой Кастильи. Мне также известно, что он его не убивал. А вот этот Луис может знать, кто и по какой причине убил Паскуаля.

— Я продам нужные вам сведения, — сказала госпожа Ана.

— Отлично, — пробормотал Улибе. — За сколько?

— За одну свечу, — ответила она. — Когда вы будете ставить свечку за упокой души Паскуаля, а он был добрый человек, поставьте еще одну за грешника по имени Баптиста.

— Клянусь, — сказал Улибе.

— Когда закончите с едой, заходите на кухню.

— Мартин появился здесь в субботу. Народу было много, помню, у всех было хорошее настроение. Он встал в центре таверны и сказал, что ищет какого-то Луиса — он точно не знал, какого именно — но этот Луис был человеком, которому был нужен определенный товар и который был готов выложить за него сто су. Ну, в зале сидело два человека с таким именем. С каждым у него состоялась долгая беседа. Один из них сейчас здесь. Рыжеволосый, с небольшой лысиной на макушке, довольно крупный, хоть и помельче вас, сеньор. Стоит ли мой рассказ свечки за упокой души Баптисты? — она с вызовом посмотрела на него, а он тут же кивнул.

— Сударыня, ваш рассказ вполне стоит не только свечи, которую я обязательно поставлю, но и мессы, которую закажу за упокой его души. Спасибо. — С этими словами он выскользнул из кухни и сел на свободное местечко рядом с рыжеволосым Луисом.

— Раз уж вы спросили, — сказал Луис, — должен признаться, что разговор был довольно странным. Этот Мартин подсел ко мне и спросил, не тот ли я Луис, который хочет заплатить сто су за то, что написано на клочке бумаги. Я ответил, что если и существует запись, за которую я готов заплатить, то это должен быть пергамент.

— А он что в ответ?

— А он сказал, что не важно на чем записано. Что это своего рода информация. Информация, благодаря которой я получу то, чего очень хочу. Видите ли, сеньор, — продолжал он, — вы, наверное, не знаете, но я мясник. Хороший мясник. Мой хозяин умер, а наследников у него не было, я хочу получить лицензию на открытие своего собственного магазина в том же помещении. Его лицензия все еще действительна, понимаете. И я заплатил бы сто су любому, кто помог бы мне ее достать, — закончил он, откидываясь назад и качая головой.

— И вполне естественно, что, поскольку вы постоянно думали о своей лицензии, вы решили, что он говорит именно о ней, — сказал Улибе. — Понимаю.

— Совершенно верно, сеньор. Вы нашли того человека, сказал я ему. Тогда он достал из своей туники листок бумаги, весь исчерченный линиями. Положил его на стол и сказал, что это половина. Я спросил — половина чего? — «Половина карты», — ответил он, — «Дайте мне сто су и вы получите обе половинки. Я следовал за ним от самой Сарагосы прямо до того места, которое вам нужно, и я умею выслеживать». И он объяснил, что хочет продать информацию мне, вместо того чтобы отдать карту своему господину. Тут я ему сказал, что он попал не на того Луиса, что мне нужна лицензия на мясную лавку. Он извинился и ушел.

— Спасибо, — сказал Улибе. — Желаю вам удачи с вашей лицензией.

— У нас есть три варианта поступков Мартина из Туделы, — подвел черту Улибе уже следующим утром. — По крайней мере, один из них насквозь лживый.

— Потому что к каждому из этой троицы Мартин подступался столь по-разному? — нахмурившись спросил Беренгер. Его лекарь был тут же, он сидел на стуле перед епископом, растирая его больное колено и массируя мышцы вокруг него.

— Да. Один человек утверждает, что Мартин искал человека определенной наружности, другой — что он был мастером-картографом, третий — что тот хотел продать ему информацию.

— Все трое могут говорить правду, — неожиданно заметил лекарь. — Проницательный человек кроит свой подход к другим людям так, чтобы он был впору слушателям. Например, я подробно объясняю Его преосвященству, как важно сбалансировать отдых и физические упражнения, когда речь идет о его многострадальном колене, а Катерину, торговку сладостями, в точно такой же ситуации я практически ругаю за то, что она ленится лишний раз оторвать от стула свои пышные формы.

— И какой подход срабатывает лучше? — рассмеялся Улибе.

— Никакой, сеньор, — ответил Исаак. — Они оба меня игнорируют.

— Но я ценю то, что знаю сам, почему мои боли возвращаются, — сказал Беренгер. — В знании — сила. Что-нибудь еще вам удалось узнать?

— Достигнув неплохих успехов с Бенедиктой и госпожой Аной в их тавернах, я занялся списками, которые приходские дьячки составили по моей просьбе с похвальной быстротой.

— И? — спросил епископ.

— Сплошная неразбериха, — ответил Улибе. — К некоторым из них он подходил; другие только слышали о нем от кого-то; и для каждого у Мартина были свои причины, почему он к ним обращался. Даже сумма не всегда оставалась одной и той же. Но как минимум с половиной из Луисов Мартин не встречался вообще. И тому может быть несколько причин.

— Он слишком ослаб, чтобы продолжать свои поиски, — пробормотал Исаак.

— Возможно, — согласился Улибе. — Но матушка Бенедикта настаивает, что он получил приличную сумму денег после того, как приехал в город.

— Я тоже слышал об этом, — подтвердил Исаак.

— А это допускает вероятность, что он нашел своего покупателя.

— Покупателя чего? — спросил Исаак. — Что именно он продавал?

— Ту самую карту, — сказал Улибе. — Что еще?

— Первая сложность в том, что он ее не продал, — заметил Исаак. — Матушка Бенедикта нашла ее в его пожитках. Хотя, конечно, он мог сделать копию. Другая и более важная сложность — что изображено на этой карте?

— Я изучу ее со всей тщательностью, — Улибе поднялся на ноги. — Доброго вам обоим утра.

— Куда вы направляетесь, друг мой? — спросил епископ.

— Повидать шесть или семь нотариусов, — отозвался Улибе. — А ежели вашему преосвященству понадобится мясник, которому вы отдали бы лицензию, я бы порекомендовал вам некоего Луиса, жителя Жироны. — Он поклонился и вышел из комнаты.

Глава 15

В день отплытия галеры королевские придворные дамы только и обсуждали внезапную смерть дона Мануэля.

— Он был болен? — спросила донья Томаза.

— Дон Мануэль? — Донья Эльвира де Вилафранка подняла взгляд от своего шитья. — Нет. Он давно вылечился от лихорадки. Моя горничная говорит, что он проводил много времени со своим другом, который отплыл этим утром в Валенсию. Они часто выпивали вместе и были не прочь повеселиться. Но когда нынешним утром его слуга вошел к своему хозяину, он обнаружил того на стуле, уже окоченевшим. — Она понизила голос. — Что-то было подмешано в его вино, и многие считают, что он сам с собой такое и сотворил, но, как сказала моя горничная, его слуга в это не верит. Он думает, что его хозяина отравили.