Синто. В одну и ту же реку. Часть 4. Чужие звезды - Любовь Пушкарева

В посольстве сначала разобрался с кодом Блэкмора отослав его домой с подробным отчетом о нашей встрече. Потом вспомнил, что ничего не ел и отправился на кухню, но не смог ничего в себя запихнуть… Вот-вот будет трансляция обращения Викена…

Новости тихо жужжали одна за другой, сменялись картинки, а потом голос диктора с умеренной скорбью в голосе произнес: «Преступная группировка известная как Бездушные, выкрала старшего посла неприсоединенной планеты Синто и сейчас канал предоставляет время для обращения отцу похищенного — лорду Викену».

Картинка сместилась и он появился в кадре. В армкамзоле, с «душой», бедной мимикой и безэмоциональным голосом, казалось, Викен вышел из видео-анекдотов о синто, но никто не счел бы его смешным. Он был похож на смертельно раненного хищника. Смертельно раненного, но все еще смертельно опасного.

— Приветствую всех граждан Союза Европейских Планет, — официально начал он. — Пятнадцать лет вы слышите обращения направленные не вам, а кучке хорошо организованных подонков. Сегодня я обращаюсь к вам, — Викен замолчал, опустив глаза, но потом снова глянул в камеру. — Я должен сказать вам: несмотря на то, что мой сын посол, это преступление не будет переведено в политическую плоскость. Преступникам показалось мало денег, показалось мало: держать в страхе столичную планету сверхсоюза, им захотелось играть в политику, захотелось войти в историю… Я не дам им такой возможности.

Синто, для большинства из вас лишь плоские персонажи анекдотов, но мы такие же как вы. Да, в нашей культуре не принято демонстрировать эмоции и идти у них на поводу, но это не значит, что мы ничего не чувствуем, — он опять замолчал, смотря в камеру, казалось, заглядывая в душу. — Я живой, — тихо произнес он, — И люблю своего сына, не меньше чем вы своих детей… — Опять замолчал опустив глаза. — Повторю. Это преступление НЕ будет переведено в политическую плоскость. Правительство Синто не будет делать никаких заявлений и что-либо требовать от правительства Еуроп и Союза Европейских планет в целом. Происходящее — мое личное горе и горе моей семьи. Я всего лишь иностранец-синто, но я готов идти до конца и ни перед чем не остановлюсь. И я надеюсь, что моя решимость поможет ВАМ остановить их. От вас, граждан ЕвСа, цивильных и полицейских зависит прекращение этого кошмара. Бездушные умны, хорошо организованы, но не всесильны. Я очень хочу, чтобы мой сын стал последним, хочу, чтобы больше никто не оказался нам моем месте. Чтобы в этот раз преступники заплатили за всё и за всех.

Появился логотип канала и три секунды стояла тишина, потом закрутилось предупреждение — предреклама.

Какое-то время я тупо сидел перед потухшим экраном, внутри бушевали эмоции и носились обрывки мыслей. Чуть придя в себя, я поднялся, но неожиданное головокружение отбросило обратно на стул. Первая мысль: отравление, была отброшена. Есть надо! Хоть иногда. Но даже мысли о еде вызывали тошноту и спазмы в желудке. Аккуратно встав, я побрел в медотсек проверить в чем дело: в нервах или может и вправду отравление. Не могу есть, ну что же, внутривенно введу все что необходимо, чтобы продержаться еще несколько часов. Всего лишь несколько часов до определенности — спасут или умрет. А там… Видно будет.

Медсканер агрессивно замигал желтым и красным. Пока он подбирал необходимое, я случайно глянул в зеркало, и уставился на незнакомца. Серая кожа, странный остановившийся взгляд… Это я. Теперь ясно чему удивился Блэкмор: серокожий псих ничем не напоминал «очаровательного пустышку», разве что цветом волос.

Опять я налажал, с какой-то отстраненной досадой подумал я. Посол — лицо Синто, и во что я превратился за два дня? Не зря, ох не зря, Эскудо, Шосаны и Киото были резко против моего назначения — я действительно не дотягиваю.

Ввел внутривенно составленный регенератором раствор, борясь с тошнотой выпил коктейль. Захватил бодрящее для себя и Викена, подумав, прихватил и питание и отправился на остров к плам.

Еле долетел — действие стимулятора кончилось и требовался сон. Проспав сорок минут, меньше просто нельзя, я впрыснул ампулу и отправился в ангар.

Там царила атмосфера нервозности, все ждали врезки в ретрансляцию одного из каналов. Викен уже был там, в нем не было ни единого проблеска эмоции, лишь абсолютное, мертвое спокойствие. Кажется, эта техника называется «поставить зеркало». Мне психологи-тестировщики запретили подобным баловаться, написав что-то о нестабильности, я тогда не расстроился и ни на чем не настоял, а зря. Сейчас бы пригодилось.

Я сел недалеко от Викена. Скоро. Скоро все решится — повторял я себе.

Робинсон нервничал, хоть старался это скрыть…

Прошел час, лорд попросил еду и ампулу, ну хоть с чем-то я справился.

Еще полчаса, в общей сложности почти три часа после обращения…

Вдруг раздался крик.

— Есть! НБН!

Всё вдруг пришло в движение…

В закутке Робинсона ожил визор… ВикА… Глаза закрыты лицо спокойно… Пронзила мысль «Мертв!». Но нет… он был жив. В следующие секунды всё сплелось:

— Нашли! Это точно он! Сомнений нет! Е38!

— Я не просто убью его, он сдохнет, как модифицированная шлюха.

— Где десант?

— Смотри, синто! Смотри на своего сыночка, он у тебя хорошенький.

— В пяти минутах лета, уже в пути.

— Выключите это.

— Выключите, — слово камнем упало в тишине.

Робинсон, брюнетка, Викен и я секунду смотрели друг на друга.

— Викен, вы остаетесь.

— Я с вами. Он в больницу, — кивнув на меня произнес он, и не ожидая возражений вылетел из закутка. Мы все за ним.

— Сообщишь мне, если… — крикнула брюнетка кому-то за спиной.

Если… Если не доживет. Если не успеют.

Я и еще какой-то пол сели в одну машину, Викен и Робинсон в другую. Полет на супер-скоростном флаере, вдавившись в сидение… Зато пока тело занято перегрузками нет сил на эмоции, нет сил на страх.

Когда вывалились из машины я вцепился в пла.

— Он жив? Узнай!

Тот отрицательно качает головой

— Операция в разгаре, еще ничего не известно.

Разговор с женщиной-медиком… Отдал ей крис с мед-данными ВикА. Полицейский ругается и пытается разжать мои пальцы на своем локте, слышу своё «Узнай!»

— Не отцепишься, руку сломаю! — в бешенстве кричит пол.

— Ломай.

Он как-то скис и угомонился. Круговерть коридоров, лиц.

«Узнай!» «Узнай!» «Узнай!»…

Наконец слышу:

— Да ЖИВ! Но плох. Погрузили в капсулу. Через полчаса доставят.

Я смотрю на него и впервые вижу — немолодого слегка расплывшегося, с залысинами. Понимаю, что передавил ему руку. Отпустил.

— Скотина, — обижено произнес он и отошел.

— Простите…

Мы замираем у окон, верней я замираю, а он растирает руку.

Проходит несколько минут…

— А если не довезут? — спрашиваю я.

— Мне сообщат.

Ждем. Время идет какими-то скачками…

Вдруг евс срывается с места,

— Сели!

Я не отстаю от него. Капсул несколько, реаниматоры споро разбирают их и растаскивают по боксам.

— Не суйтесь, — предупреждает пол, — не мешайте им.

— Но хоть где он?

Евс вздохнул и повел за одной из команд врачей. Мы только подошли к боксам, как руку слегка ущипнуло, и раздался тихий писк — вызов на голосовой браслет. Викен.

— Как он?

— Жив.

Секундная пауза, он ждет, что я скажу еще что-то но мне нечего сказать. Отключился.

Я хотел спросить, в этом ВикА боксе или нет, у своего невольного напарника, но он застыл с гримасой страха и неверия на лице, а потом тихо осел у стены, невидящим взглядом уставившись перед собой.

— Осколком… — прошептал он, — осколком…

Мимо пробегала какая-то медсестричка, я схватил ее за руку

— Помогите ему!

Я не знал, чем ему помочь, но врачи-то должны… Медсестричка всмотрелась в пола…

— Я пришлю врача. Я сейчас его пришлю, — и она заспешила куда-то.

Над боксом, наконец, загорелась бегущая строка «Викен-Алани. Состояние тяжелое, стабильное. Идет пред-регенерационная операция.»

Значит у ВикА открытые раны или переломы со смещением или все вместе, сейчас врачи немного подлатают, поставят на место все что надо, а потом сделают подключения регенератора…

Странный ритмичный звук заставил меня оглянуться, это плакал пожилой пол, почти беззвучно вздрагивая всем телом. Я подошел и сел рядом на пол, крепко обняв его за плечи одной рукой. Его прорвало:

— Техподдержка, связисты считай, — задыхаясь заговорил он, — никогда под выстрелы не лезла… Сколько лет проработала… До пенсии два года… Осколком… Когда бункер взорвался… Какой-то железякой… Сразу насмерть… Сразу… Моя Деззи… Два года до пенсии…

Наконец показался врач, ничего не говоря он склонился над нами, нащупал и вытащил у пола кулон-крис с мед-данными. Полицейский почти не среагировал на появление молчаливого врача, тот считал данные, достал иньектор и ампулу и так же без слов, не прерывая горестный поток пола, впрыснул успокоительное. Примерно через минуту тот затих