Предатель. После развода - Арина Арская

если бы могла, но увы. Я женщина культурная. И, возможно, мне стоило поддержать твоего папу в желании закопать Германа в лесочке. Легче стало?

— Нет! Не стало!

— А когда станет легче, Фиса? — мама откладывает надкусанное печенье.

— Я не знаю!

— Подумай! — повышает голос. — И ответь честно! Тут только ты и я! Я тебя рожала, я тебе жопу мыла, Фиса! И уж кто и заслуживает правды, то только твоя мама!

Я замолкаю, а мама смотрит на меня напряженном ожидании, распахнув глаза. Выдыхает, и у нее вздрагивают ноздри:

— Говори.

— Не могу.

— Я тебя отсюда не выпущу, — шипит мама. — Говори, — делает паузу и вскрикивает, ударив кулаком по столу, — Фиса, блин! Да скажи ты уже чего ты хочешь! Скажи!

Меня начинает трясти. Я чувствую, что к лицу опять приливает кровь, но это уже не смущение, а гнев, и из груди поднимается отчаянный клекот:

— Я хочу, чтобы Герман был со мной. Хочу, чтобы он вернулся.

После этих сдавленных слов на меня обрушивается слабость, и я прячу горячее лицо в ладонях.

Опять плачу.

— Вот это похоже на правду, — тихо соглашается мама.

— Я так устала…

— Я знаю.

— Смысл тогда всего этого? — вновь смотрю в безнадеге на маму. — Смысл тогда нашего развода и того, что два года я его избегала? Смысл, мама?

— Смысл хотя бы в том, что ты показала Герману, что можешь взять и подать на развод, — мама пожимает плечами. — И дойти до конца.

— Я думаю, что он не ждал того, что ты действительно с ним разведешься, — мама подхватывает чашку с остывшим чаем. — Да ни один мужик не верит в то, что женщина может взять и действительно развестись, а когда с ними разводятся, то это больно бьет по ним.

— У него другая женщина, мам…

— Пффф… — закатывает глаза. — Я не думаю, что это проблема, Фиса. Аня мне рассказала про нее. И, кстати, — грозит мне пальцем, — у нас с ней был насчет этого серьезный разговор. Зря она полезла к Диане. Зря.

— Герман все равно не поверил в то, что Аня в него влюблена.

— Герман же не дебил. Козел — да, но не дебил. Как такое могло в голову прийти, а? И ведь попытается его и против детей настроить, а он, я думаю, не будет такое терпеть, — мама отмахивается, — выпнет он ее. Если уже не выпнул.

— Не думаю.

— Да ну? — мама усмехается.

— Да сидят сейчас и ужинают.

— Конечно, — хмыкает мама, — все такие улыбчивые, розовощекие, как в рекламах йогурта.

— Очень может быть.

— Я поверю в то, что твой старшенький переворачивает стол, а Афинка швыряется во все стороны фрикадельками с криками: где, мама?! Где мама?! Ты не мама! — мама в голос хохочет и замирает, когда из торгового зала доносится трель ее смартфона. — Может, сейчас заткнется.

Но кто-то очень настойчиво звонит и звонит. Мама вздыхает, поднимается на ноги и торопливо выходит:

— Выключу и вернусь. Блин, я его искала, а опять, видимо, оставила на стойке.

Подпираю лицо кулаком и в печальном ожидании рассматриваю французское печенье. Делаю глоток чая.

— Слушай, Фиса, — мама возвращается и суетливо прячет смартфон в карман брюк, — мне надо бежать.

— Что-то случилось? — поднимаю тревожный взгляд.

— Ты знаешь, бывший зять у меня наглый козел, — недовольно цыкает, — позвонил и сказал, что везет к нам внуков. Вот так. Без предупреждения. Самый настоящий козел.

Глава 56. Этого мало!

— Папа сейчас пойдет к маме мириться, — шепчет Афинка на ухо бабушке Аглае, которая переводит на меня недобрый взгляд. — Новую тетю он выгнал… потому что… — отстраняется и серьезно смотрит в ее лицо, — она нам не нужна. Вот. У нас есть мама. А еще… — вновь подается к ней и шепчет на ухо, — у нас будет братик.

— Что?! — тут Аглая теряет самообладание и растерянно сглядит в лицо Афинки, которая довольно улыбается, — какой братик?

— Красивый.

Аглая в легкой панике смотрит на меня:

— Герман, это правда?

Шокированно спускает Афинку с рук и недоуменно моргает. Испуганно шепчет:

— Фиса беременна?

Я чувствую разочарование, что это не так и что пока это только фантазии нашей младшей дочери.

— Идем, — Борька уводит Афинку за руку.

— А еще, — она оглядывается, — папа и мама целовались! Я все видела!

— Да, глазастая ты наша, — Борька устало вздыхает. — Ты еще долго будешь об этом всем рассказывать, да?

Когда Борька и Афинка скрываются в гостиной, мы с Аглаей стоим в гнетущей тишине несколько минут.

— Она мне ничего не сказала, — наконец, говорит моя бывшая теща. — Герман, что у вас происходит?

— Анфиса пока не положении…

— Пока не в положении? — Аглая вскидывает бровь и кричит на меня шепотом. — Это еще что такое? Ты оставишь уже ее в покое или нет? Сколько можно, Герман?!

— Не оставлю, — говорю твердо и мрачно.

Опять молчание, и Аглая со вздохом скрещивает руки на груди. Испытующе смотрит мне в глаза, щурится и поджимает губы.

Не моргает.

Я тоже не моргаю.

— А что с этой твоей Дианой тогда, а?

— Афинка же сказала, что я ее выгнал, — взгляда не отвожу. — Не та она женщина, с которой я должен быть.

— Наверное, Фиса тоже в какой-то момент не стала той женщиной, раз ты завел на стороне интрижку?

Справедливо.

И странное дело.

Я сейчас испытываю стыд перед бывшей тещей, которой обещал любить и защищать ее дочь.

До этого момента мы с Аглаей тоже пересекались. После развода она так же уничижительно смотрела на меня, но от ее слов, что она во мне разочарована, я ничего не испытал, кроме раздражения.

А сейчас мне стыдно, что я не сохранил семью с ее дочерью.

— Какие вы оба по пояс деревянные, — Аглая вздыхает. — Два года, Герман, два года вам потребовалось, чтобы вы хоть немного дернулись.

Накрывает лицо рукой и бубнит:

— Я знала, что она обязательно выйдет замуж за сложного мудака… Сама же такая же… — смотрит