Уйти и не вернуться - Чингиз Абдуллаев

На одном цз перевалов, тяжело дышавшая женщина спросила, капитана:

— Слушай, Елагин, как тебя зовут? А то все Елагин, да Елагин. Как-то нехорошо.

— Альберт, — устало улыбнулся Елагин.

— Красивое имя, — кивнула женщина, убирая мокрые волосы со лба, — а меня Катя.

— Я знаю, товарищ подполковник, — сказал, не оборачиваясь, Елагин. Он снова лез впереди.

Эти горы могли вымотать и сильного мужчину. К концу второго дня Падерина сочувствовала, что падает от усталости. Но они видели далекую цепочку преследовавших их моджахедов и вынуждены были уходить.

— Слушай, Альберт, — спросила женщина, когда они наконец сели отдохнуть на пять минут, — а ты женатый?

— Нет еще, — покачал, вернее помотал от усталости головой Елагин, — вот приедем обратно, женюсь. У нас такие красивые девочки были в Риге.

— Рига теперь за границей, — напомнила Падерина.

— А мне дадут визу, — весело ответил Елагин, — у меня там сестренка с мужем живут.

— Тогда конечно, — согласилась Падерина.

— Пошли? — спросил Елагин, понимая, как трудно женщине снова подняться.

— Пошли, — мужественно согласилась она.

К вечеру они снова стояли перед новой горной вершиной.

— Больше не могу, — честно призналась женщина. — Нужно что-то делать. Придется принимать бой.

— Да, — озабоченно сказал Елагин, — пожалуй, вы правы. — Другого выхода действительно нет. Их всего шесть человек.

— Это, видимо, его лучшие следопыты, — сказала Падерина, имея ввиду Нуруллу.

— Похоже, — Елагин начал осматривать позицию. Конечно, здесь нельзя было надолго укрепиться, но вполне можно было защищаться.

— Они не знают, что у нас есть ручные гранаты. — сказала Падерина, — может, воспользуемся этим фактором?

— А у нас и нет другого выхода. Не пистолетом же их стрелять, — ответил, соглашаясь Елагин, — даже смешно — два пистолета против шести автоматов. Будь у нас автоматы, вот тогда другое дело.

«Тогда бы они давно приняли бой», — подумала женщина.

— Если бы у меня было женское платье, — с сожалением сказала она, — простить себе не могу, что оставила его в лагере. Мне бы удалось подобраться к ним совсем близко, — пояснила Падерина, — они ведь даже не подозревают, что среди нас есть женщина.

— Я бы вас не отпустил, — серьезно сказал молодой капитан, немного краснея.

— У тебя старорежимные взгляды, Альберт, — засмеялась женщина, — послушай, какой у меня план. Ты поднимаешься наверх в горы, а я остаюсь здесь, спрятавшись между скал. Когда бандиты пройдут мимо меня, тебе нужно крикнуть, чтобы отвлечь их внимание. Бот тогда сработают и мои гранаты. По-моему, план хороший? Ты не находишь?

— Нет, — быстро возразил Елагин, — это вы подниметесь наверх и оттуда крикнете, а я брошу гранаты, спрятавшись вон в той расщелине. У меня бросок сильнее.

— Ну, это еще не известно, — махнула рукой женщина, — и потом, не нужно спорить. Будет так, как я сказала.

— Вы подниметесь наверх, — упрямо произнес Елагин.

— Капитан Елагин, — разозлилась Падерина, — выполняйте приказ старшего по званию. Мы на войне.

— Я останусь, — бубнил молодой капитан.

— Слушай, Альберт, — вздохнула женщина, поняв, что приказами здесь успеха не добьешься, — пойми меня, дурачок. Сверху должен кричать мужчина. Чтобы они слышали его крик. Иначе они все поймут. Ты хочешь, чтобы они услышали мои бабьи крики?

Елагин вынужден был признаться, что она праз. Но все равно уходил он с тяжелым сердцем, оставив Падериной еще одну свою гранату.

Расщелина между камнями была такой глубокой, что в ней могли укрыться сразу три человека, и невидимой с дороги. Елагин, убедившись, что ничего не заметно и расщелина полностью скрывает подполковника, принялся подниматься в горы. Он прошел около восьмисот метров и занял позицию наверху, чтобы видеть все происходившее перед ним.

Шестеро появились почти через полчаса. Падерина была права, решив принять бой. Бандиты явно догоняли выбивающихся из сил офицеров. Чувствовалось, что эти горы для преследователей не так сложны, как для уходящих офицеров. Елагин замер, заметив, как уверенно идут шестеро боевиков. Автоматы блестели на солнце.

Он точно рассчитал момент. И, когда шестой, последний, прошел мимо расщелины, громко крикнул:

— Эй, вы, ублюдки, — и выстрелил в первого бандита.

Тот покачнулся, но не упал, видимо, пуля пистолет та на таком расстоянии уже не обладала убойной силой, и первый бандит был всего лишь ранен.

Громкий треск автоматов слился в один протяжный гул.

А затем раздались взрывы гранат. Одной, второй, третьей. И сразу наступила тишина.

Елагин, боясь, что произошло ужасное, осторожно выглянул из-за камней. На камнях лежало шесть человек. Ни один из них даже не шевелился. Взрывы гра нат сделали свое дело. Все шестеро бандитов лежали перед ним. Они даже не успели обернуться, чтобы понять, откуда свалились им на головы эти гранаты.

Падериной нигде не было видно. Он не знал, что сейчас, сидя в расщелине, она глотает злые и обидные слезы, как бывало всегда, когда ей приходилось стре пять и убивать других людей. Она была профессионалом, хорошо подготовленным разведчиком, опытным офицером. Но одновременно она была и женщиной, не готовой видеть разорванные внутренности и вытекшие мозги после своих столь удачных бросков.

Елагин нерешительно начал спускаться вниз, боясь, что случилось худшее.

Но подполковник, уже вытерев слезы, поднималась сама, грустно улыбаясь шедшему ей навстречу капитану. В этот момент один из бандитов, тяжелораненный осколком в грудь, вдруг поднял свой пистолет.

— Ложись, — крикнул Елагин, бросаясь вперед.

Пистолет выстрелил.

Пуля попала в цель.

Но в последний момент, чисто машинально, бандит выстрелил не в стоящую перед ним Падерину, а в крикнувшего Елагина.

Пуля пробила правое легкое и вышла из спины, оставляя большую рваную рану. Он упал на землю, чувствуя, как намокает его спина от собственной крови.

— Елагин, — закричала в отчаянии женщина, выпустив в умирающего бандита всю свою обойму.

Она бросилась к своему товарищу.

— Альбертик, родной, не умирай, — просила она его, наклонившись над уже побледневшим лицом, — не умирай, родной, — просила она, сознавая, что все это бесполезно.

Ресницы Елагина дрогнули. Он сумел открыть глаза.

— Все хорошо, — прошептал он, — все…

— Подожди, я тебя перевяжу, — попыталась поднять его женщина.

Он застонал от сильной боли.

— Не нужно, — сумел прошептать он, — я… бы… хотел…

— Говори, говори, — трогала она его волосы, его лицо.

— У… меня… была бы… такая… жена.

Он выговорил наконец всю фразу и сразу умер, как-будто с последним словом из него вышел весь воздух. Земля вокруг него, камни, песок, жадно впитывали его кровь.

Она наклонилась над ним, целуя его в лоб.

Падерина вдруг, сама не зная отчего, огляделась, словно устыдившись того, что она собиралась теперь сделать, и вдруг заголосила над телом, как плачут бабы в деревнях над своими родными и близкими. Бледный, почти белый капитан Альберт Елагин лежал на камнях, а над ним голосила Катя Падерина, позволившая себе еще раз стать женщиной. А вокруг лежало шесть разорванных трупов и уже слетались стервятники, иногда появлявшиеся в этих горах.

IX

Казалось, что после вывода советских войск из Афганистана, эта тема будет навсегда закрыта. Наджибулла сумел удержаться в Кабуле, моджахеды по-прежнему контролировали большую часть территории страны, но это были уже внутренние проблемы афганцев. Однако оказалось, что история умеет мстить за себя, и раз пролившаяся кровь обладает странным свойством несворачиваемости, притягивая к себе другую кровь, словно всегда поддерживая этот кровавый ручей на должном уровне.

Через два года развалился Советский Союз. За эти два года процесс обвала неумолимо возрастал и кровь, пролитая в соседней стране, странным образом стала катализатором невиданных потоков крови, пролитых уже в самой империй.

Между Арменией и Азербайджаном началась настоящая война, в которой было захвачено свыше двадцати процентов всей территории Азербайджана. При этом война велась с применением танков, самолетов, современной артиллерии и… афганских ветеранов войны, словно просто вернувшихся домой продолжать воевать.

Примерно такая же ситуация была в Абхазии, где поддерживаемая Конфедерацией горских народов, маленькая Абхазия вела войну против Грузии, оттесняя грузинские отряды и силы самообороны. В Приднестровье только вмешательство армии генерала Лебедя предотвратило дальнейшую бойню. А в соседнем с Афганистаном Таджикистане бойня состоялась. Она называлась гражданской войной и унесла сто тысяч жизней! Сто тысяч жизней. За все десять лет войны в Афганистане потери советских войск не превышали пятнадцати тысяч человек. За полгода войны в маленьком Таджикистане погибло сто тысяч людей, среди которых были женщины, дети, старики. Но мир не содрогнулся. Тот самый мир, который кричал о неслыханных зверствах советских воинов в Афганистане, единодушно осуждал ввод войск, широко освещал грандиозные потери Советов в этой войне, не захотел заметить сто тысяч погибших. Как не заметил тысячи погибших в карабахской, осетинской, абхазской, приднестровской войнах,