Слово чести - Нельсон Демилль

Карен прервала его размышления.

– Фарли сейчас живет в Нью-Джерси. Он долгое время лечился в больницах для ветеранов войны. Он наркоман и очень неуравновешен.

– Хороший свидетель со стороны обвинения. – Помолчав, добавил: – Хотя все это печально.

– Я коротко побеседовала с ним по телефону. Он подтверждает версию Брандта.

Тайсон снял полуботинки и потерся стопами о ворсистый ковер.

– Вы тоже можете устроиться поудобнее.

– Мне и так удобно. – Она окинула быстрым взглядом комнату. – Очень мило. Ваша компания процветает на правительственных контрактах.

– Это не имеет отношения к делу.

– Нет, конечно.

– Я работаю не покладая рук, чтобы быть там, где я есть.

– Я не хотела вас обидеть, – произнесла она извиняющимся тоном.

– А я и не думаю, что вы этого хотели. Мы из разных миров, майор. – Он щелкнул пальцами и добавил: – На военном языке это прозвучало бы так: наши калибры не совпадают.

Прежде чем ответить, она посмотрела на него с укоризной.

– Давайте что-нибудь предпримем, чтобы они совпали.

– Ричард Фарли – потенциальный свидетель в суде, – начала Карен. – Вы имеете право устроить ему перекрестный допрос, если...

– Как Пикар его нашел? Как он нашел Брандта?

– Это интересный вопрос. Кажется, после беседы с сестрой Терезой, он поместил объявление в газету первой воздушно-десантной дивизии. – Она открыла кейс и передала Тайсону фотокопию номера двухгодичной давности.

Тайсон взглянул на обведенные карандашом строчки и прочел: «Историк разыскивает ветеранов роты „Альфа“, первого батальона седьмого воздушно-десантного полка, которые служили первые три месяца 1968 года. Особенно желательно услышать о ком-нибудь из первого взвода, принимавшем участие в бою у госпиталя Мизерикорд недалеко от Хюэ. На все письма налагается строгая конфиденциальность, анонимность гарантируется».

Тайсон подумал, что все это оказалось враньем. Он обратил внимание на то, что адресат проживал в Саг-Харборе. Тайсон положил фотокопию на кофейный столик.

– В первой военно-воздушной дивизии мне сообщили, что послали вам эту газету.

Тайсон кивнул. Единственное, что просматривал когда-либо он в этой газете, – колонку розыска: мужчины разыскивали однополчан, женщины – изменивших им мужчин, историки – тех, кто мог бы им чем-то помочь в работе. Но, видимо, он невнимательно прочел объявления, а Брандт, наоборот, очень внимательно. Это – судьба.Бен спросил:

– Брандт и Фарли ответили на него?

– Только один Брандт. Чуть позже по настоянию Пикара Брандт присоединил к своим показаниям дополнительные факты другого свидетеля – Ричарда Фарли.

Тайсон, чувствуя, что развязка близка, решил выяснить, откуда Брандт узнал о местонахождении Фарли? И почему Брандт поставил себя на первое место?

– Когда я беседовала с Брандтом, он подтвердил свои ответы насчет госпиталя Мизерикорд. Если он получит повестку в суд, мы узнаем ответы на все ваши вопросы.

– Может быть, Брандт лечил Фарли после ранения?

– Забавно, но я тоже спросила об этом. Если верить Фарли, то так оно и есть.

– Интересно. А что еще сказал Фарли?

– Ничего стоящего. Он мне показался просто безумным. Все время кричал.

Тайсон посмотрел ей в глаза, она, не выдержав его взгляда, отвернулась. Он поднялся и предложил:

– Еще хотите?

– Я к тому еще не притронулась.

Тайсон, не обращая внимания на ее слова, подошел к холодильнику и открыл его.

– Ба! Да тут еще бутылка шампани. – Он выстрелил пробкой и разлил шампанское по стаканам. Подавая Карен стакан, он сказал: – Хочу предложить тост.

– Какой?

– За Ричарда Фарли и еще за два миллиона семьсот тысяч тех, которые вернулись в наше общество с физическими и душевными ранами, стараясь теперь подавить боль наркотиками.

Она опустила свой стакан.

– Я не стану пить за это.

– Ну а я выпью. – Он поднял стакан, а потом вдруг выплеснул содержимое на стенку бара и выскочил из комнаты в ванную, хлопнув дверью.

Карен сидела, не шелохнувшись, и слушала, как льется вода. Она заметила, как сильно дрожат ее руки, дотянулась до кейса, крепко схватилась за ручку, потом отпустила и наконец встала.

Тайсон вошел в комнату и сел на прежнее место, источая терпкий запах хорошего одеколона.

Карен заметила, что он умылся и причесался.

Бен словно скомандовал:

– Продолжайте.

Карен откашлялась.

– Можно сигарету?

– Вы же не курите?

– Иногда курю.

Он протянул ей пачку. Когда она доставала сигарету, он понял, что она солгала, – она держала сигарету, как соломинку от коктейля. Затянувшись, она продолжила:

– Как я обещала на прошлой встрече, я узнала местопребывание некоторых членов вашего взвода. С двумя я говорила по телефону.

Тайсон молчал.

– Одного зовут Пол Садовски – бывший командир орудийного расчета, проживает сейчас в Чикаго. Другой же, Энтони Скорелло, живет на окраине Сан-Франциско. Вы помните их?

– Смутно.

– Я думала, что мужчины помнят тех, с кем вместе воевали.

– Все это сказки.

– Хорошо, допустим. А вы знаете, что сказали Садовски и Скорелло?

– Конечно. – Тайсон почувствовал, как екнуло у него сердце, а во рту пересохло. – Конечно. Так что же они выдали вам?

Она наклонилась поближе, наблюдая за выражением лица Бена, притворяясь, что не замечает его нервозности. Тайсон отплатил ей злым взглядом за столь неуместный розыгрыш. Да, еще и огрызнулся:

– Ну, ну что они сказали, майор?

– Они в точности повторили, – спокойно ответила она, – то, что сказали вы.

Они еще долго смотрели в упор друг на друга, наконец, Тайсон откинулся на спинку стула и сказал надменно:

– Итак, вы имеете это.

–Что имею?

– Подтверждение моихслов. Двое против двоих. А если я дам свидетельские показания...

– Ни Большое жюри, решающее вопрос о предании вас суду, ни трибунал не пойдут на то, чтобы считать голоса свидетелей, лейтенант. Однако им будет небезынтересно узнать, кто дает ложное показание под присягой.

Тайсон почувствовал, что к нему возвращается прежняя уверенность, он заговорил резким голосом:

– Мне бы тоже не мешало узнать, почемуБрандт и Фарли лжесвидетельствуют.

Подперев рукой подбородок, она как бы взвешивала его слова, потом потушила окурок и сказала:

– Правда это или лжесвидетельство, мистер Тайсон, я думаю, что, в конечном счете, только вы можете сказать мне, почему они рассказали Пикару эту историю. Только вы можете открыть мне, почему Садовски и Скорелло выдали мне противоположную версию. – Она не отрываясь смотрела на него, но он молчал. Она наклонилась над кофейным столиком и заговорщически прошептала: – Любая ложь обладает разрушительной силой и оказывает свое пагубное действие в равной степени, как на невиновных, так и на виновных. Я хочу пресечь ложь. Я хочу, чтобы вы положили конец этому злу, если не ради себя, тогда хотя бы ради невиновных и ради своей страны, чтобы этот кошмар закончился для всех. Расскажите мне, что случилось 15 февраля 1968 года. Что случилось?

Голос Тайсона звучал монотонно:

– Если я знаю правду и не говорю вам, так это потому, что не убежден, заслуживает ли страна, армия или кто-нибудь другой знать ее.

– Что мне нужно сделать, чтобы разубедить вас?

– Ничего. Или, может, по-крупному собирать ее. Ведь правду нужно добывать тяжким трудом. Правда распознается только после сказанной и не принятой во внимание лжи. Вы не оцените истину или начнете выдавать за нее свои фантазии до тех пор, пока не ступите на тернистую дорогу, ведущую к ней.

Она кивнула.

– Но вы мне расскажете?Я имею в виду когда-нибудь потом, когда все это кончится? Вы расскажете мне, что произошло, хотя бы с глазу на глаз?

– Очень даже может быть.

– Ну тогда я буду упорно работать.

– Да. Мне тоже пришлось немало потрудиться.

– Отнюдь, – ответила она, прижимаясь к спинке стула.

Тайсон разглядывал ее лицо в нежном полумраке комнаты. Его вдруг поразила мысль, что она одержима всем этим. И осененный тем, что знает источник ее навязчивой идеи, он решил, что смог бы перехитрить Карен и военную прокуратуру.

Как любой хороший следователь, она прибегала к беспроигрышному приему – анализируя ситуацию, вызывала подозреваемого на исповедь. Этот трюк гладко проходил с ошалелым патриотом или религиозным фанатом, добровольно идущим на муки, или со слабоумным, который не понимает последствий своего признания. Но поскольку он не относился ни к одному из перечисленных типов, то не видел и оснований для исповеди. К тому же это не было бы той правдой, которую они так хотели найти. Они хотели принести последнюю жертву богу войны, последний кусок плоти, потому что 57 939 тысяч жертв и оказались им недостаточными, и оракулы предсказали, что потребуется именно 57 940 тысяч, чтобы навсегда положить конец войне. Но Тайсон считал, что нет такой причины, по которой он станет жертвовать собой, чтобы покончить с войной, поскольку не помнил, с чего она началась. Марси, размышлял он, оказалась бы очень довольна этой аргументацией.