Инсургент - Александр Евгеньевич Сухов

за границами, пакостит и пакостит. Мало, что фактически лишил Россию авиационной промышленности, ему зачем-то понадобилась показательная смерть Аверченко. Боюсь, что события в посольстве Великобритании также его рук дело.

— Но, Государь, как единоличный владелец заводов по производству авиатехники Андрей Драгомирович имел полное право распорядиться собственным имуществом любыми доступными ему способами. — Рискнул выступить в пику царю канцлер Соболев. — Смею напомнить, я тогда был категорически против его опалы и упразднения боярского рода Воронцовых. По поводу национализации принадлежавших ему предприятий я также возражал. Однако мое мнение вами не было учтено.

— Да как вы смеете осуждать действия своего государя! — негодующе воскликнул Иван Петрович. — Защищая государственного преступника, вы вольно или по глупости становитесь на его сторону!

Побледневший из-за незаслуженного оскорбления Вячеслав Анатольевич, тут же выдал Императору Всея Руси достойную ответку:

— Ваше Императорское Величество, если моя персона не устраивает вас на посту канцлера, я готов немедленно написать прошение об отставке и передать полномочия человеку, более достойному на ваш, вне всякого сомнения, компетентный взгляд. Однако смею напомнить вам и всем уважаемым господам, благодаря кому четверть века назад был уничтожен в проливе Босфор объединенный флот Европейской Коалиции и проливы практически бескровно отошли во владение Российской Империи. Если Воронцов на самом деле является врагом России и человеком неадекватным, каким мы его выставили перед общественностью, Владимирский кремль, возможно, и полностью обе столицы лежали бы сейчас в руинах. Вспомните печальную судьбу Константинополя.

К концу речи лицо Вячеслава Анатольевича приобрело относительно нормальный вид, а вот физиономия Государя Императора буквально скуксилась, то ли от негодования за крамольные речи канцлера, то ли от панического страха. Принимая столь недальновидное решение в отношении боярина Воронцова, он прекрасно осознавал, какую ошибку совершает. Однако возразить своим британским кураторам не посмел, поскольку одним из условий сделки с англичанами было полное исключение из политической сферы Российской Империи виновника военного провала Великобритании четвертьвековой давности. В глубине души Иван Петрович сожалел о некогда принятом решении и даже чуть-чуть ненавидел себя за то, что поддался на уговоры велеречивых кураторов с улицы Боярской. Опьяненный будущими перспективами прихода к власти он опрометчиво подписал ряд, на первый взгляд, ничего не значащих бумаг. Однако как только он попытался дернуться и начать проводить неправильный, по мнению заморских «кукловодов», политический курс, ему тут же были предъявлены копии подписанных его рукой бумаг, каждая из которых по отдельности ничего не значила, но вкупе это была верная плаха палача. Хотя, скорее всего, за подобные «шалости» ему не отсекут голову, а просто вздернут на виселице, как какого-нибудь мелкого казнокрада или взяточника. Сэры отнюдь не шутили, они просто довели до сведения царя, коли тот начнет кочевряжиться и пытаться проводить самостоятельную политику, эти документы будут опубликованы во всех европейских газетах, а по запросу думских бояр им будут представлены оригиналы. Куда уж тут дергаться? Эх, кабы знать, в какой глубокой заднице окажешься, ни за какие коврижки не стал бы связываться с англичанами. Мотался бы по заграницам, прожигал жизнь на лучших европейских курортах и плевать на политику, пусть всё досталось бы брату Даниилу, согласно воле покойного отца. Нет же, поддался на сладкие речи… Впрочем, сослагательное наклонение удел мечтателей. Как однажды выразился все тот же ненавистный Воронцов: фарш невозможно провернуть назад.

Разгневанный царь хотел, было, накричать на верного сатрапа, но поднявшийся в душе страх потерять доверие этого весьма и весьма неглупого человека, все-таки заставил его поменять тон самым кардинальным образом.

— Полноте, Вячеслав Анатольевич, пардонте за сравнение, но коней на переправе не меняют. А вы у нас, еще раз прошу прощения за сравнение, еще тот тяжеловоз, считай, всю государственную экономику на своих плечах тянете.

Канцлер также смог обуздать обуревавшие его эмоции.

— Прошу прощения, Государь, я вовсе не хотел вас как-то уколоть, тем более обидеть, но ситуацию с Воронцовым необходимо каким-то образом срочно улаживать.

— И что же вы предлагаете? — Его Величество с нескрываемой надеждой уставился на, пожалуй, самого компетентного в России специалиста в вопросах внутренней и внешней политики.

— Нам в срочном порядке необходимо обелить имя Андрея Драгомировича. Для этого буквально завтра во всех газетах должен появиться соответствующий императорский указ о восстановлении в правах боярского рода Воронцовых с полным возвращением главе всех званий и регалий, коих тот был лишен, а также всего национализированного движимого и недвижимого имущества, ранее принадлежавшего этому роду. Ну и орденом каким наградить под каким благовидным предлогом… Хотя, милостями вашего покойного батюшки, орденов у него выше крыши, лучше всего будет одарить угодьями, где-нибудь в Сибири или на Дальнем Востоке. Но главное, вернуть монополию на производство авиационной техники.

К словам Соболева присутствующие в царском кабинете чиновники по большей части отнеслись с явным негодованием. У многих из них дотошный боярин сидел буквально в печёнках, мешая отщипнуть толику от своих немалых доходов от поставок авиационной техники в войска и гражданскую сферу. А ведь там фигурировали миллиардные суммы контрактов. Много раз хитроумные чинуши пытались замутить бардак в этом деле, чтобы под шумок присосаться к финансовым потокам. Однако каждая подобная акция заканчивалась инициированным Воронцовым визитом инспекционной комиссии и безжалостными разборками с высокопоставленными вымогателями. А еще Воронцов был буквально костью в горле российского боярства, богатейшего дворянства и купечества, поскольку обеспечил такие условия существования для своих работников, что специалисты самой высочайшей квалификации, да и простые работяги, валом валили на его бурно растущие предприятия. Где это видано, чтобы рабочая смена длилась восемь часов, при этом производительность труда на воронцовских заводах и фабриках была в разы выше, чем при двенадцатичасовом рабочем дне у других предпринимателей. И с этим было ничего не поделать, чай не крепостные, силой людей не удержать. Вот и точили зуб на фаворита прежнего императора и большого друга царевича Даниила, коему по воле отца предстояло в будущем стать Императором Российским.

Громче всех голосил председатель боярской Думы Аничкин Федор Васильевич:

— Не слушайте Соболева, Государь! Воронцова в срочном порядке необходимо изловить, лишить Дара и в назидание всем прочим смутьянам отправить куда-нибудь в Сибирь-Матушку махать кайлом или катать тачки с углем или рудой! Это надо же такое измыслить, преклонить колени перед государственным преступником! А канцлера в отставку!

Разумеется, в царском кабинете присутствовали и те, кто в душе были согласны с премьер-министром, однако против мнения большинства, отнесшегося крайне негативно к идее примирения с опальным боярином, выступить в открытую не решились. Пришлось Соболеву вступить в абсолютно бессмысленную и неконструктивную перепалку с воинствующим боярством и чиновничеством.

Сам же Государь Император был бы рад признать правоту Вячеслава Анатольевича и поступить согласно рекомендациям опытного царедворца. Однако, памятуя о компромате на свою