Студент в СССР 3 - Ал Коруд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Паша не отставал от новоявленной или старопрежней подружки, они о чем-то оживленно шептались. Глаза у обоих блестели. Эгей! У нас намечается новый роман? Парень за лето здорово похудел и стал как-то импозантней. А уж стати ему было не занимать. Наконец, Павел отвлекся от разговора и весело подначил меня:
— Серый, жги!
Его поддержала Танка:
— Что еще умного скажешь? Мы все в нетерпении.
Ну раз просят… После третьей рюмки «Остапа» понесло.
— Дорогая Анечка, просто вы, девчонки, несколько переоцениваете собственную значимость для нас. Мы же уже не прыщавые юнцы какие-нибудь, вашего брата, то есть сестры везде хоть отбавляй. Вон Кешка не даст соврать! Снять можно в любом заведении. А в институтах прямо на шею вешаются. Зато с парнями все как раз наоборот. Дфисцит!
Я пародировал известного предвозвестника Камеди-клаб Аркадия Райкина. Танька заливисто засмеялась. Какая легкая девчонка, пусть и недалекая! Зато не будет мозг выедать в час по чайной ложке. Паша, бери её в жены!
Видимо, последние слова я все-таки сказал вслух. Павел живо обернулся ко мне и как-то задумался. Татьяна перестала смеяться, испуганно взглянув на него. Видимо, такой вариант она еще не рассматривала. Как ни странно, но меня поддержала Анна.
— Танька, не теряйся. Бери этого ушастого. Смотри, как он похорошел! Этакий олух все деньги в семью приносить будет. Ты же мечтала о семейном счастье?
Паша пошел пунцовыми пятнами. А мне отчего-то стало радостно на душе. Он же должен был умереть в том мире, а здесь успеет пожить и хлебнуть полной ложкой семейного счастья. А вдруг и Татьяна в этот раз выиграет приз. А что, у Павла профессия перспективная, характер нордический. Он точно будет в отличие от меня примерным семьянином.
Почему, спросите, в отличие от меня? Да потому что я продолжаю нагло раздевать Аню глазами и уже пошел дальше — представляю её ноги у себя на плечах. Мдя, Сергей, разве так можно? Не успел с одной девушкой расстаться, как метишь на её место в постели другую.
— Всю раздел?
И снова наши лица рядом. Саморохина смотрит мне прямо в глаза. Ехидство заместилось в них чем-то иным. А девочка-то поплыла. Я ведь в её памяти так и остался неуклюжим юнцом, она, считай, заново меня оценивает. Крепкий симпатичный мужчина, который и её рассматривает прежде всего, как женщину. Партнера для взрослых забав. Это вам уже не детство в жопе. Поддерживаю нашу «игру»:
— И не только.
— Вот даже так? И как я в твоих влажных фантазиях?
— Ослепительная и горячая! И почему только в фантазиях? Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!
— Ничего себе у тебя, Сереженька, самомнение! — в глазах Анечки заплясали бесинки. Та еще стерва. — Как будто перед тобой барышни, так и падают.
— Если захочу, то упадут!
Видимо, ей не пришелся по вкусу мой плотоядный, буквально пожирающий её тело взгляд. Бесинки резко сменились льдинками. Не привыкла барышня к подобному. Жестикулирую Кеше — «Наливай!»
Саморохина неожиданно дергается. Видать, мое отношение задело глубже, чем я считал:
— И что, думаешь, и я вот так просто упаду с тобой в койку?
— Просто так нет.
Смотрю ей в глаза и тут же перевожу взгляд ниже. Черт, до чего же привлекательны её титечки. Похоже, что Проф меня не излечил окончательно. Гормоны так и шибают в голову. Ничего с собой поделать не могу. Хочу её до безумия.
«Как она дышит!»
Злится, хорохорится, но заинтригована. Я же внаглую играю в повернутого мачо, не имеющего никаких ограничений. И это Анну здорово напрягает. Ну что ж, дорогая. Время школьных невинностей давно прошло. Хотя сволочь я все-таки. Ведь на самом деле за плечами опыт десятилетий. Просто в возрасте уже обычно лень применять набранные навыки. А здесь все так тесно сплелось. Пришлось малость сбавить обороты и оглядеться.
В баре заметно прибавилось народу, стало шумней, Кеша куда-то незаметно смылся. Девушка перевела дух, взяла бокал в руку и сделал глоток, потом обронила:
— Ну и редкостным нахалом ты стал, Караджич!
— Наглость — второе счастье, Анечка. Но гарантирую, что тебе понравится. Ты девушка горячая, и я кое-что умею. И это у меня с собой всегда имеется.
Достаю демонстративно из кармана упаковку с импортным «изделием».
— Эй, Казанова, ничего, что и мы здесь сидим?
Лариса недовольна моим невниманием к собственной персоне. А ведь Сереге именно она нравилась. И куда только делась та девочка-припевочка? Да и Татьяна посматривает в мою сторону как-то косо. Пожалуй, пора сбавить обороты. Но не могу удержаться от подколки:
— Ну нет, так нет, Анечка. Вон Лариска ломаться недолго будет.
Лариса фыркает, но судя по взгляду Саморохиной я недалеко от правды. Назревает скандал. Все-таки я палку перегнул.
Ситуацию неожиданно спасает подошедший официант.
— Там не вашего кореша метелить собираются?
— Где?
В таких делах Паша соображает быстрее. Официант указывает в сторону туалета. Ох эти советские туалеты! Хотя и в будущем не везде в них благоухало, особенно в злачных заведениях. Внутри помещения картина маслом — три темных личности, Кеша с разбитым носом и облако табачного дыма. В самом баре курить нельзя.
— Вы чего на пацана наехали? Совсем берега попутали?
Паша смотрится внушительно даже похудевшим. Обычно он у нас решал проблемы на базаре. Кеша вытирает кровь носовым платком и гнусавит:
— Парни, сам разберусь.
— А вот уж хрен!
Я пока не вмешиваюсь. Фарцу, что тусит у Балатона, признал сразу. Второй по виду типичная шестерка. А вот третий, здоровый парень в кожанке представляет интерес. Помню я его. Загребли с той бандой, что в этом районе верховодила. Вышел или тогда схоронился? Придется все-таки брать дело в свои руки. Драка ничего не решит, хотя я к ней готов. Тут вопрос более серьезный.
— Проблема в чем?
Фарца гнусно улыбается, меня он также признал и считает ровней:
— Тебе какое дело, мальчуган? Должен он нам.
— Кеш, это так?
— Гонит, гнида.
Шпане наш разговор не нравится. Главный в кожанке рявкает:
— Кислый заглохни!
Я поворачиваюсь к нему и киваю в сторону двери:
— Перетрем, Чалый?
Здоровяк дергается, но масть держит. Мы выходим на
