Покаяние. История Кейса Хейвуда - Меган Куин

придерживались, – я был тем, кто убил человека, а Джетт прикрыл это. И исходя из этого,

мы оба виновны. Поэтому Джетт принял тот факт, что мои деньги уходили к Мэделин, он

ничуть не смущался выплат.

– Ты правда собираешься оставить подарок на пороге дома? Ты не думаешь, что

это как–то жутковато?

– Черт, ты же знаешь, что это жутко, и я крадущийся и доставляющий им вещи,

но какой выбор у меня остается? Показать свое лицо? Ты знаешь, что я, твою мать, не

могу этого сделать.

– Это может помочь перебороть эмоции, которые ты сдерживаешь, –

предположил Джетт.

Я захохотал.

– Ой, ладно, так я должен пойти и вручить им подарок лично в руки?

Совершенно незнакомый человек? Или я должен представиться человеком, который

разрушил их жизни?

– Ты не разрушал их жизни, – возразил Джетт.

– Чушь собачья…

Джетт перебил меня.

– Они могут быть в полном порядке, а ты не узнаешь этого, потому что

крадешься, скрываешься и живешь во тьме, надеясь, что смерть придет за тобой поскорее.

Доставай свою чертову голову из задницы и узнай, по–настоящему ли им больно?

Это была та же ярость Джетта, приходившая каждые несколько месяцев, когда

он больше не мог выносить моих страданий. Я понимал, что моя хандра делала с ним. Я

понимал, что травлю его ядом, и чувствовал себя плохо из–за того, что ему приходилось

иметь дело с моим прошлым.

– Оставь это, – предупредил я. Он бесил меня, и я собирался покончить с этим.

Покачав головой, Джетт прислонился спиной к своему сидению.

– Я не понимаю тебя, друг. Почему ты продолжаешь наказывать себя?

– Почему ты продолжаешь спрашивать?

– Понятия не имею, – сказал мягко Джетт, заканчивая наш разговор.

Тишина зазвенела между нами, пока я прокладывал путь через Квартал к

открытому рынку, где собрались продавцы со всей страны, чтобы продать свои поделки и

сувениры ручной работы. Это было туристическое направление, но еще, когда

присмотришься получше, мимо подделок очков и банальных футболок, сможешь найти

настоящее сокровище.

Когда нашел парковочное место, я заглушил двигатель и изучал основание руля,

пока размышлял о том, что хотел сказать Джетту.

– Я понимаю, что то, что случилось той ночью – моя вина, и понимаю, что ты

приложил все усилия, чтобы защитить меня, Джетт, и я ценю это.

– На это были эгоистичные причины, – перебил Джетт. Я отлично понимал, что

Джетт защитил меня потому, что не мог потерять, не после смерти его матери.

– Я знаю, – ответил я. – Когда дело доходит до моей жизни, ты можешь

защитить меня от закона, но не можешь защитить от моего душевного состояния. В день,

когда мой кулак соприкоснулся с Маршалом Дунканом, мою жизнь забрали у меня, и

пришло время для тебя принять это. Человек, которого ты однажды знал, больше не

существует.

И с этим, я вышел из машины и направился прямо к рынку, не оглядываясь

назад, чтобы узнать пошел за мной Джетт или нет, потому что я знал, что он пойдет. Он

никогда не покидал меня.

Рынок гудел полуденным волнением, но не было ничего волнительного в

задании в моих руках. Все это открывало для меня еще одну сторону темноты, которую я

встретил с распростертыми объятьями.

***

– Это глупо, – сказал я, обсуждая подарок, который пытался завернуть. –

Выглядит так, будто его завернул ребенок.

– Тогда, она может подумать, что это от друга, – Джетт посмеивался рядом со

мной.

– Почему ты заставил меня завернуть его? – спросил я, разглядывая оберточную

бумагу с праздничными свечами, которая хрустела и держалась на длинных кусках

скотча.

– Потому что было слишком смешно, чтобы пропустить подобное, – ответил он.

– Ты придурок, – ответил я, возясь с оберточной бумагой. – Если бы он была в

форме коробки, было бы легче его завернуть.

– Это плоская сумка, – указал Джетт. – Тебе просто нужно миленько подогнуть

углы.

– Ты что, из чертова управления по упаковке подарков? – спросил я, пытаясь

разгладить морщинки на бумаге.

– Нет. У меня так же нет времени, чтобы сидеть с тобой в темноте, пока ты не

соберешься подбросить подарок. Просто сделай это. Я уже готов съесть ужин.

– Пропустив прием пищи, ты не умрешь. Ты начинаешь толстеть.

Это было далеко от истины. Джетт был таким же подтянутым, как и я, спасибо

нашим спарринг занятиям в спортзале и жестоким тренировкам, которые я проводил с

ним.

– Испытываешь удачу, Хейвуд, – пробормотал Джетт, отвечая на письма в

телефоне.

Я снова посмотрел на подарок, нервничая. Правильно ли я поступал? Я думал,

что это добрый жест, последнее, что я мог сделать для Мэделин, но как она воспримет

это? А ее мать?

Мы с Джеттом бродили по рынку несколько часов, рассматривая каждый стол,

пока не нашли подарок, который решил ей понравится. Я купил сумку ручной работы, она

розово–фиолетовая и сшита из забавно раскрашенной ткани. Она выглядела очень по–

детски, но идеально подходила маленькой девочке. Я не знаю, что она будет делать с

сумкой, но подумал, что это станет красивым, ярким жестом. До того, как я упаковал ее, я

вложил в сумку ободряющую записку.

Любовь – непреклонна, потеря – неоспорима, но любовь поможет тебе

двигаться вперед, что продемонстрирует твою истинную отвагу в жизни. Продолжай

двигаться вперед, Мэделин.

Мудрые слова, которым я должен последовать сам. Я был слишком далеко для

восстановления. Я принял свой приговор, но у Мэделин все еще впереди яркое будущее.

– Подкинь его уже, Кейс. Я не позволю тебе избежать этой части.

Он слишком хорошо меня знал.

Неохотно, я открыл дверцу машины и вышел, не позволяя хлопку двери

распространиться эхом в тихой ночи. Я ждал, пока улицы города опустеют, чтобы

подложить свой подарок.

Я припарковался на углу, чтобы оставаться в тени. Я бесшумно подобрался к

передней части их дома, остановившись за деревом, чтобы убедиться, что у них выключен

свет. Уличный фонарь почти перегорел. Я мысленно сделал себе пометку, сказать Джетту

об этом, чтобы он смог договориться с кем–то в городе и сменить лампу. У Джетта были

связи, и все могло произойти быстро, даже если это простая смена лампы фонаря.

Дом, в котором жили Линда и Мэделин, был маленький и тихим с зелеными

ставнями и персиковыми стенами. Цветы в горшках висели перед окнами, а каменная