Икар - Альберто Васкес-Фигероа

— Так ты это видел? — Не получив ответа, Мэри почти неслышно спросила: — Алекс погиб именно так? — Его молчание говорило само за себя, и она добавила: — Почему ты так и не захотел мне рассказать, что случилось в тот день?

— Потому что это мог быть я — тот, кто испарился в воздухе.

— Расскажи мне!

— Нас вызвали в Хьюстон, и мы все — Стэнли, Алекс, Гус и я — прилетели одновременно…

Они сели на террасе, Мэри добавила сахар в кофе, который она обычно пила маленькими глотками, пока ее муж предавался воспоминаниям и все набивал и набивал трубку, словно сейчас ему требовалось, чтобы ее хватило надолго.

— С первой же секунды мы поняли, что проблема весьма нешуточная: возможно, дело обстоит серьезнее, чем когда-либо. Пожар на скважине в Тампико, в Мексике, продолжался уже четыре дня, и не было никакого иного способа его погасить, кроме как нитроглицерином. А нитро находился в Хьюстоне, в тысяче километрах… — Он зажег спичку, поднес к трубке и с силой пососал мундштук. — Тысяча километров без разрешения на посадку ни в одном аэропорту с этим проклятым грузом! Нас проинструктировали: ни в коем случае не приближаться к жилым зонам и уж тем более не пытаться приземлиться. Если мы хотим добраться до Тампико, нам следует лететь прямо над морем.

— Понятно.

— Нам тоже было понятно, однако компания могла предоставить нам только старые «Дугласы-Т2Д»,[54] двухмоторные бомбардировщики-торпедоносцы, списанные с флота. Они никак не были приспособлены к длительным полетам, разве что снабдить их дополнительными баками, которые сместили бы центр тяжести, и тогда как во время взлета, так и во время посадки оставалось полагаться на интуицию. — Мужчина тяжело вздохнул. — Пришлось взвесить металлические баки, прежде чем разместить их в хвостовой части, и прикинуть, какое количество горючего мы израсходуем для дозаправки в воздухе. Излишек следовало вылить в море, оставив ровно столько, чтобы долететь до месторождения и приземлиться.

— Вы что, посходили с ума?

— Причиной этого сумасшествия были семь тысяч долларов. Семь тысяч, если мы довезем этот проклятый груз до грунтового аэродрома, наспех устроенного к северу от того места, где виднелся столб дыма горящего месторождения. И две тысячи семье каждого, кто не дотянет до цели.

— Боже мой! Теперь понятно, почему ты никогда не хотел говорить об этом.

— Моего страха хватит на двоих. И на тысячу! — Король Неба долго молчал, вспоминая тот злополучный день, который, судя по всему, все еще был жив в его памяти. — Мы работали весь день, готовя аппараты, хотя нас было четверо, а лететь могли только трое.

— Почему ты не отказался? Я же тебя ждала.

— Мне были нужны эти деньги, чтобы расплатиться за «Тайге». На рассвете мы разыграли в карты, кто останется и в какой последовательности мы будем взлетать. Стэнли проиграл.

— Проиграл или выиграл?

— Называй это, как хочешь! Он оказался вне игры, с тысячей долларов в кармане, которую мы дали ему втроем. Алексу выпало лететь первым. Если он долетит до цели, то должен сразу же нам сообщить, и тогда мы с Гусом останемся на земле с тысячей долларов каждый, которую выплачивала компания в качестве компенсации. Если Алекс не долетит, тогда следующим станет Гус, а затем я.

— И Алекс так и не долетел.

— Да, так и не долетел. Или, если точнее, так и не взлетел. Для взлета приспособили узкое полупустынное шоссе, которое шло вдоль берега, во Фрипорте, где мы должны были приземлиться, чтобы загрузиться нитроглицерином, так как в Хьюстоне нам не разрешили взлетать с ним на борту. Опасались — и не зря, — что половина города взлетит на воздух.

— Боже! Какое безумие!

— Действительно, безумие, но еще большим безумием было бы позволить этой скважине гореть и дальше: огонь мог перекинуться на соседние месторождения. Надо было что-то делать, а мы были единственными, кто мог попытаться. Так что Алекс загрузился, пожал нам руки, скрестил пальцы и попросил нас убрать тормозные колодки, чтобы самолет покатился вперед по шоссе.

Джимми Эйнджел помолчал, посидел неподвижно, глядя в ночную темноту. Потом медленно поднялся и подошел к буфету, чтобы налить себе полную рюмку, что он делал не так уж часто…

С рюмкой в руке он повернулся к жене.

— Я всегда думал, что он поторопился, — сказал он. — Впереди у него было длинное шоссе, но его, по-видимому, беспокоило то, что, если ему не удастся подняться в воздух, у него не останется пространства, чтобы мягко остановить разбег. Поэтому он решил подняться, но не учел, что одно дело необходимая мощность, которой у него на самом деле было в избытке, а другое — дополнительный груз в хвостовой части… — Он снова сел с рюмкой в руке. — Думаю, что бензин или даже бак сместился, потому что неожиданно мы увидели, как аппарат дернулся, его повело вправо, потом он вновь выровнялся — и вдруг превратился в огненный шар. Честно говоря, он разлетелся на части в воздухе.

— Боже мой! Бедный Алекс!

— Он не успел ничего понять, — уточнил ее муж. — Это единственный плюс, когда имеешь дело с нитро. Не страдаешь, когда видишь, что падаешь, не осознаешь, что сейчас умрешь… Вот ты еще здесь, а через десятую долю секунды тебя уже нет.

— Горько это слышать. Меня пугает то, как ты об этом говоришь.

— Поэтому мне и не нравится об этом рассказывать. Не хочу тебя ни огорчать, ни пугать.

— Продолжай… Что же случилось с Гусом?

— Он усвоил урок. Мы подождали, когда расчистят шоссе, и он взлетел, как положено: позволил, чтобы самолет поднялся в воздух сам, почти без его участия, практически касаясь земли, чтобы уйти в море и уже там набирать высоту сантиметр за сантиметром, поскольку впереди у него была тысяча километров воды, и наконец достиг крейсерской высоты.

— Он долетел?

— Он скрылся из виду, однако прошло несколько минут, и нам сообщили, что больше нельзя ждать и я тоже должен лететь — на всякий случай. Обстановка на месторождении осложнилась, и мне обещали заплатить оговоренную сумму, хотя по прибытии я увидел, что Гус благополучно сел, и я должен был вернуться на побережье и сбросить груз в море. Так я и поступил.

— Ты полетел с грузом нитроглицерина, который в итоге сбросил в море? — изумилась его жена. — Не могу в это поверить!

— Но ведь так все и было! — заметил Король Неба. — У меня тряслись поджилки, когда я взлетал, и так и продолжали трястись и дальше, всю дорогу, потому что этот чертов «Дуглас» был старой развалиной, не зря же его списали с флота. Сукин сын не слушался управления, взбрыкивал, как жеребец на родео, и начинал заваливаться, стоило только ослабить давление на штурвал. Мне приходилось держать его обеими руками, даже перчатки промокли от пота. Когда я добрался до месторождения и увидел, что Гус машет мне рукой, чтобы я поворачивал обратно, я припомнил все известные мне молитвы, однако худшее ожидало меня впереди. У меня так свело руки, что я не мог ослабить ремни, которые фиксировали бутылки с нитро, а когда я брал их в руки, они так и норовили выскользнуть из пальцев. Боже! — вздохнул он. — Когда я выбросил в море последний сосуд, у меня было такое чувство, будто я заново родился, и я поклялся себе самому, что больше никогда не возьмусь за подобное поручение.