Хождение по трупам - Оранская Анна

— Неужели они готовы дать пятьдесят миллионов, Боб? — спрашиваю с деланным удивлением, уже начиная подозревать, что он, пользуясь моей фамилией, еще и наши деньги туда хочет вложить, полностью либо частично. Ведь были же у меня подозрения — и вот теперь они подтверждаются. И мне, достаточно жесткой и циничной, знающей уже, что такое предательство, знающей, в какой стране я живу и какие здесь принципы, все же становится очень неприятно. Хотя бы из-за того, что без нас бы Мартен хрен поднялся — а теперь снимает сливки и вдобавок хочет забрать себе все, что принадлежит нам. Если бы он мне честно сказал, что лучше бы я отошла от дел, потому что надо работать дальше, надо развивать успех, и мне бы лучше забрать свои деньги, я бы согласилась, потому что он был бы прав. Или сказал бы, что мы с Корейцем не должны ничего вкладывать, но, как совладельцы студии, получим долю от проекта — проявляя понимание и уважение ко мне — это было бы еще нормально. Но похоже, что он отчетливо видит, что я в серьезной беде, — и не воспользоваться этим для него просто грех.

— Да, скорей всего.

— И не требуют войти в число совладельцев или основать новую студию? Щедрые же у тебя инвесторы, Боб…

— Да, да, они деловые люди, сознают, с кем имеют дело. Ты пойми, Олли, — тебе надо отдохнуть, мы снимем этот фильм, вся прибыль студии будет поделена согласно нашему договору, и ты получишь приличную сумму как сценарист. Вернее, как соавтор сценария.

— Разве я давала согласие на внесение изменений, Боб?

— Нет, конечно нет. Но ты же знаешь, что это необходимо, что у нас свои сценаристы, которые…

— Я так понимаю, что ты, в любом случае, планировал согласовать все со мной, верно, Боб?

— Ну конечно, Олли, разве может быть иначе — мы же партнеры!

Да, твою мать, мы партнеры — и цену нашему партнерству я вижу. Но, несмотря на то что все мои вопросы были очень серьезными, задавала я их относительно мягко — опасаясь, что, может, я и в самом деле что-то понимаю неверно, и отталкивать его мне не хотелось: все-таки еще ты с ним завязался, и для нас с Корейцем это был единственный деловой партнер и просто хороший знакомый, и именно он нас выводил старательно в голливудский свет. И с Диком он мне помог — можно было бы сказать, что именно он подтолкнул меня под этого самого Дика лечь, но ложилась-то я сама.

И потому я разговор увела в сторону — решив, что время по-настоящему решительных вопросов еще не пришло, хватит с него того, что услышал, — и так уже надоело кивать в ответ на его заверения, что человек в моем кабинете оказался случайно и через десять минут его там не будет, что мне необходим тайм-аут после всех этих проблем и он ждет, что через месяц я подключусь к работе, и все такое. Кивала — думая, что будь на моем месте американец, он бы вел себя по-другому, особенно из-за кабинета, священного и неприкосновенного места, посягновение на которое может быть приравнено к смертельному оскорблению.

— Кстати, никак не могу найти Дика, — пожаловалась деланно, сменяя тему. — Звоню ему по всем телефонам каждый день — но мобильный не отвечает, а в офисе в Вашингтоне то секретарша, то помощник уверяют, что он мне перезвонит, — и никакого результата.

И чуть наклоняю голову, отводя глаза, и поправляю волосы, показывая тем самым что смущена и расстроена этим обстоятельством.

— Так он здесь, в Лос-Анджелесе, — слышу неожиданный ответ. — Я с ним только вчера разговаривал. Может, он просто не успел тебе перезвонить?

И Мартен явно счастлив, что я перевела стрелки, и видит ясно, что Дик меня интересует в данный момент больше, чем студия, и уже начинает набирать телефон, когда я говорю ему, чтобы попробовал сам договориться с ним на ланч, но чтобы не говорил, что я там буду, хочу, мол, сюрприз сделать.

Он подмигивает мне, довольный, и включает интерком, чтобы я слышала все, и представляется секретарше, и через пару минут слышу голос моего порфироносного любовника.

— Дик, какие планы на ланч? Хотел встретиться с тобой — я плачу.

Вот лучший способ, чтобы на твое приглашение ответили согласием, магическая формула, одинаково действующая на богатых и бедных — нет, на богатых сильнее, потому что они более экономны.

— Если только завтра, Боб, — слышу ответ. — Завтра в час — о’кей?

— Да, прекрасно. Кстати, мне звонила Олли — искала тебя…

— Знаешь, не говори ей ничего, Боб. Я попытался решить ту проблему, о которой она просила, — выяснилось, что… Короче, извини, но я не могу вмешиваться в такое дело — и если ты хотел переговорить по этому вопросу…

— Нет, Дик, совсем по другому!

— В общем, я попросил, чтобы ее со мной не соединяли. Не надо, чтобы она об этом знала, — и я надеюсь, что все ее проблемы разрешатся, — но я просто не могу позволить себе оказаться впутанным во все это. Я хотел ей помочь — но что скажут мои избиратели, если вдруг все обернется не так? В общем, не телефонный разговор, Боб, — кстати, мой помощник напоминает, что завтра я занят, оказывается, целый день, так что давай перенесем встречу, о’кей? Я тебе сам перезвоню…

В трубке отбой, и Мартен смотрит на меня виновато — чувствует вину за то, что сосватал мне этого Дика, и неудобно, что тот при мне и его послал подальше, и наверняка злится, что из-за меня пошатнулась связь с влиятельным человеком, и наверняка думает, что теперь-то меня можно кинуть легко и без последствий.

А у меня на лице холодное выражение, а потом я приподнимаю одну бровь, цинично улыбаясь, показывая, что вижу, какие дружеские у них отношения.

— Кажется, он даже не пытался ничего сделать — а, Боб?

— Кажется да. О, политики — ненадежный народ, Олли.

— Я знаю, Боб. А в принципе, мне ничего от него не было нужно…

Задумалась, не передать ли через Боба намек на то, что наше совокупление запротоколировано камерой и лучше ему пойти мне навстречу, — но решаю, что нет, потому что он, во-первых, сам неизвестно когда с ним встретится, а во-вторых, побоится что-либо передавать от меня.

— Просто он так добивался моей благосклонности, проявлял такое усердие, чтобы заполучить меня в постель, что я подумала, что он мне кое-чем обязан…

Правильно сказано, ровно столько, сколько надо, — пусть сам делает выводы.

— Ты извини, Олли, куча дел. Может, отменим ланч — мы ведь все равно уже поговорили, а у меня столько работы…

— Конечно, Боб, держи меня в курсе, как идут дела… — И вышла под заверения в вечной дружбе и сотрудничестве, и, когда села в машину и уже завела ее, заметила, как крепко вцепилась в руль “Мерседеса”, и отъехала чуть-чуть, и встала, закуривая, чтобы успокоиться, увидя, как дрожат руки. Поганые твари — и Мартен, и Дик! Но Мартена еще можно понять: бизнес должен идти вперед, да мог бы поставить меня в известность, но о нем отдельный разговор. А вот Дик — это точно тварь. Причем не сомневаюсь, что он даже не пытался мне помочь — вопреки тому, что сказал Мартену, — и, наверное, даже не собирался этим заниматься. И вдруг ловлю себя на мысли, что в первый раз меня вот так вот использовали. Обычно я сама заманивала мужчин в постель, помня о том, что я жрица, — и знакомясь с кем-то и принимая, например, от почти незнакомого человека предложение приехать в гости, прекрасно понимала, чего он хочет. И сама этого хотела в силу своего призвания — опять же прекрасно понимая, что и оргазма я не испытаю, и встречаться с ним больше не буду, хотя ему на девяносто девять процентов этого снова захочется.

Но ни разу я не отдавалась никому по расчету, а могла бы и подарки поиметь хорошие, и деньги, причем не в плату за секс, а в качестве помощи. Да и хватало людей, которые искренне хотели сделать для меня что-нибудь материально-приятное, — но я так же искренне отказывалась. И пусть многие из тех, с кем я спала, думали, что используют меня, — на самом деле я использовала их и после первого раза с легкостью от них отказывалась за ненадобностью.

Я подпитывала их спермой уверенность в собственной привлекательности. Как женщина, накладывая крем или поедая по утрам якобы полезную мешанину из овсянки и воды, чувствует, что становится от этого красивей, так и я день изо дня ела этот салат красоты, приготовленный по одному и тому же рецепту и отличающийся лишь незначительными добавками — курагой, изюмом или грецкими орехами. И за общим пресным вкусом отличий одного от другого уже не замечала. Но кожа от этого салата становилась нежной и чистой, волосы густыми и блестящими, тело стройным и упругим, и каждый раз, съедая салат, я забывала о нем, делая утром новый, — как забывала и своих так называемых любовников. А потом, наевшись досыта, я сказала себе, что с меня довольно, и теперь я и так достаточно красива и могу себе позволить есть только самые вкусные и изысканные блюда.