В объятиях графа - Элизабет Хойт

– Дальше, чуть выше. – Фелисити Клиавотер нахмурила лоб и уставилась на потолок в своей большой гостиной. Задернутые портьеры приглушали послеполуденное солнце снаружи. – Нет. Нет, больше влево.

Мужской голос что-то раздраженно пробормотал.

– Вот так, – сказала она. – Там. Я думаю, ты нашел. – В углу трещина извивалась по потолку. Она никогда раньше не замечала ее. Это, должно быть, новая. – Ты нашел ее?

Чилтон Лиллипин, Чилли для своих близких, одной из которых была Фелисити, выплюнул ее волосы.

– Мой дорогой гусенок, пожалуйста, попытайся расслабиться. Ты мешаешь моему искусству. – Он склонился снова.

Искусство? Она подавила фырканье; на мгновение закрыв глаза, она попыталась сконцентрироваться на своем любовнике и на том, что он делал, но безуспешно. Она снова открыла глаза. Надо бы пригласить штукатуров, чтобы заделать эту трещину. А последний раз, когда они приходили, Реджинальд вел себя словно медведь, топал повсюду и рычал, как будто рабочие явились сюда исключительно для того, чтобы докучать ему. Фелисити вздохнула.

– Вот оно, дорогая, – сказал Чилли снизу. – Просто откинься назад и позволь мастеру-любовнику вознести тебя на небеса.

Фелисити перевела взгляд. Она почти забыла про мастера-любовника. Она снова вздохнула. С этим ничего не поделаешь.

Фелисити застонала.

Пятнадцать минут спустя Чилли стоял перед зеркалом гостиной, тщательно приводя в порядок парик. Он изучил свое отражение и сдвинул парик чуточку вправо на своей бритой голове. Он был симпатичным мужчиной, но во всем немного второсортным, по мнению Фелисити. Глаза чисто-голубые, но посажены слишком близко друг к другу. Черты лица довольно правильные, но немного скошенный подбородок переходил в шею чуточку раньше, чем требовалось. Конечности весьма мускулистые, но ноги несколько коротковаты, чтобы быть в пропорции с остальным телом. Второсортность Чилли продолжалась и в его личности. Она слышала сплетни, что Чилли, имеющий навыки в фехтовании, доказывал свою доблесть, вызывая на дуэль менее одаренных мужчин и затем убивая их.

Фелисити сощурила глаза. Она бы не повернулась к Чилли спиной на темной аллее, но он имел свое применение.

– Ты выяснил, куда она ходила в Лондоне?

– Конечно. – Чилли улыбнулся себе в зеркале. Его золотой зуб мигнул ему в ответ. – Маленькая девчонка посетила публичный дом, называемый «Грот Афродиты». И не однажды, а дважды. Ты можешь поверить?

– «Грот Афродиты»?

– Это заведение высокого полета. – Чилли приложил последнее усилие к своему парику и оставил зеркало, чтобы посмотреть на нее. – Леди из светского общества иногда ходят туда в маске, чтобы встретиться со своими любовниками.

– Действительно? – Фелисити постаралась, чтобы ее голос не звучал заинтригованно.

Чилли налил себе полный стакан лучшего контрабандного бренди.

– Кажется, это чересчур для деревенской вдовы. Да, кажется, так.

Как Анна Рен заплатила за такое место? Заведение, которое описал Чилли, было дорогим. Ее любовник должен быть богатым. Он должен хорошо знать Лондон и менее почтенные притоны светского общества. И единственный джентльмен, который подходит под это описание в Литтл-Бэттлфорде, единственный джентльмен, который ездил в Лондон в то же самое время, что и Анна Рен, – это граф Свартингэм. Триумфальная дрожь пробежала вниз по спине Фелисити.

– Но к чему это все? – Чилли смотрел на нее поверх своего стакана. – Кого волнует, что серая мышка имеет тайную жизнь?

Его слова звучали несколько слишком любопытствующе, на ее взгляд.

– Не важно. – Фелисити откинулась назад на шезлонг и полностью растянулась, выпятив грудь.

Внимание Чилли немедленно переключилось.

– Я расскажу тебе когда-нибудь.

– Разве я, по крайней мере, не получу вознаграждение? – Чилли притворился, что надул губы; непривлекательное зрелище. Он подошел ближе и надавил на край шезлонга.

Он хорошо потрудился, и Фелисити чувствовала себя в ладах с миром. Почему бы не побаловать мужчину? Она лениво, по-кошачьи протянула руку к пуговицам на бриджах Чилли.

Эдвард стянул с шеи надоевший галстук. Нет, он должен наконец взять под контроль порывы своего тела. Нахмурившись, он бросил мятый галстук на спинку стула и огляделся. Его комната в Эбби казалась довольно мрачной, заставленной громоздкой, неуклюжей мебелью тускло-коричневых и унылых цветов. Удивительно, как де Раафы могли вообще поддерживать семейную родословную в такой обстановке.

Дэвиса, как обычно, не дозовешься, когда он нужен. Эдвард втиснул каблук в приспособление для снятия обуви и начал стягивать сапог. Сегодня на конюшенном дворе он был очень близок к тому, чтобы не отпустить Анну. И к тому, чтобы поцеловать ее – фактически. Хотя именно этого он пытался избежать последние несколько недель.

Первый сапог упал на пол, и он занялся вторым. Предполагалось, что путешествие в Лондон решит эту проблему. Теперь, на пороге женитьбы… Так, он должен начать входить в роль «скоро буду женатым» мужчины. И не думать о волосах Анны и почему она сняла чепец. Не размышлять о том, как близко она стояла, когда наносила мазь. И тем более не представлять себе ее рот и каким он будет, когда она откроет его широко под его собственным и…

Проклятье.

Второй сапог удалось снять, и Дэвис, точно рассчитав время, с шумом вошел в комнату.

– Преисподняя! Что за запах? Фи-фи!

Камердинер держал в руках стопку свежевыстиранных галстуков: видимая причина для редких добровольных визитов в комнаты своего работодателя.

Эдвард вздохнул:

– И тебе добрый вечер, Дэвис.

– Иисус Христос! Вы упали в свинарнике, что ли?

Эдвард начал стягивать чулки.

– Ты в курсе, что некоторые камердинеры в действительности проводят свое время, помогая своим хозяевам одеваться и раздеваться, а не делая грубых замечаний по поводу их личности?

Дэвис хмыкнул:

– Ха. Вам следовало сказать мне, что для вас проблема расстегнуть панталоны, милорд. Я бы помог вам.

Эдвард нахмурился:

– Просто положи галстуки и убирайся.

Дэвис проковылял к высокому комоду, выдвинул верхний ящик и опустил в него галстуки.

– Что за скользкое вещество у вас на лице? – спросил он.

– Миссис Рен сегодня днем любезно дала мне мазь от моих синяков, – с достоинством сказал Эдвард.

Камердинер повернулся к нему и вдохнул с громким сопением:

– Вот откуда исходит вонь. Это пахнет как лошадиное дерьмо.

– Дэвис!

– Но это так! Не нюхал ничего и близко к такой вони, с тех пор как вы, будучи мальчиком, упали на задницу в корыто в свинарнике на ферме старого Фьюварда. Помните это?