Дикая. Часть 2 - Anne Dar
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Этого не забыть… Когда я впервые открыла глаза, твоё лицо сияло, а голос был словно серебристым.
– Мы ведь уже определили, что моё лицо было искусственно подсвечено светом, исходящим из твоей криокапсулы, а голос… Ты ещё толком не отошла от наркоза, была под кайфом, когда первый раз открыла глаза. С таким набором ты могла бы тогда и единорога увидеть, и не удивиться этому.
– Я хотела увидеть своих… А увидела тебя. Что тоже неплохо с учётом того, что у меня был реальный шанс первым делом лицезреть Змеееда.
Может быть это было не совсем тактично, но мы обе в итоге посмеялись с этой шутки.
– По поводу того, что я надеялась увидеть своих… Вскоре после того, как ко мне пришло понимание о том, в каком месте я очутилась, мне расхотелось увидеть рядом своих и даже вдруг возник страх.
– Страх?.. – Дикая одарила меня заинтересованным взглядом.
– Среди тех тридцати восьми людей, что прибыли в Паддок и погибли до меня, могли быть мои знакомые, – я неосознанно сжала кулаки. Конан. Кей. Лив. Все остальные.
– Давай же наконец выясним это, – едва уловимо повела бровью Дикая. – Опиши мне своих знакомых.
В течение следующих двадцати минут я описала вообще всех, даже Хуффи и Ингрид, но остановились мы только на двух личностях: Кей и Рейнджер. В Паддоке якобы однажды был шестнадцатилетний парень, прибывший двадцать седьмым, как и Кей со светлыми глазами, а из воспоминаний только любовь к чтению книг… Я чуть не опрокинулась в обморок, решив, что это действительно мог быть Кей, ведь этот парень, судя из рассказа Дикой, не пережил первой же встречи с Люминисценом. Но вдруг выяснилось, что тот парень был жгучим брюнетом, что противоречило светлым волосам Кея, и меня резко отпустило. С личностью Рейнджера оказалось чуть сложнее: сразу двое мужчин подходили под его описание и под его возраст. Первым был Говард Гора, но его я видела и могла точно сказать, что он не Рейнджер. Ещё одного варианта звали Громила, тридцать первый по счёту, большой и мускулистый, практически один-в-один по описанию Рейнджер, но вдруг цвет глаз не совпал.
Я выдохнула с неприкрытым облегчением – никого из них здесь не было. И не будет. Они все остались в Северной Америке, в Подгорном городе, а я… Что здесь делаю я? Каким образом я сюда попала? Вопросы о моём перемещении во время криосна вновь впились в моё сознание острыми спицами.
– Не терзайся так, – закручивая свою бутылку с водой, вздохнула Дикая. – Все они наверняка живы и здоровы, и разыскивают тебя…
– Даже ни разу не подумала о том, что меня должен кто-то разыскивать или действительно может этим заниматься. Надо же, от такой мысли вдруг стало легче.
– Неудивительно. Ведь если тебя ищут, значит найдут.
– Необязательно.
– Это что, пессимизм? – она посмотрела на меня, при этом приподняв одну бровь.
Я через ухмылку прикусила губу:
– И всё-таки я не понимаю.
– Чего не понимаешь?
– Как человек с такими стальными яйцами, как у тебя, способен обладать таким уровнем эмпатии. Я уже интересовалась у тебя ответом на этот вопрос. Ты мне так и не ответила.
– Тот, кто добр – свободен, даже если он раб. Тот, кто злобен – раб, даже если он король. Настоящая сила заключается не в том, чтобы быть сильнее кого-то. Настоящая сила заключается в том, чтобы быть добрее себя самого.
– Знаешь, Дикая, никаких тебе не восемнадцать. Притворяешься малолеткой, а сама старуха старухой, прожившая целый век.
В ответ на эти слова он ухмыльнулась, после чего мы немного помолчали, и Дикая без предупреждения вдруг начала читать:
«С волками жить – по-волчьи выть.
Вы не ягнята, чтоб ягненком с вами быть.
Но и на языке одном мне с вами, нет, не говорить.
Мой вой октавой выше будет бить.
И это, нет, не высокомерие, не оно -
это умение держаться средь волков.
И потому не угодить мне в волчий ров,
что высшую октаву беру вновь и вновь.
И кто-то взвоет: “Как она дерзка!
Не уважает общий вой волка!”
А мне плевать – я вою не в толпе – одна.
Со мною в паре не повыть – моя октава
слишком высока».
Глава 37.
День 12.
Ночью дождь прекратился, но до того времени мы успели вдоволь насобирать дождевой воды, так что обезвоживание нам всё ещё не грозило. В списке беспокойств был только ветер, который со скрипом, но всё же без ущерба для нас, пораскачивал наше гнездо из стороны в сторону и в результате постепенно стих к рассвету. Наступил ещё один день в Конкуре. Пасмурный, прохладный и какой-то… Странный. Как будто я начинала что-то предчувствовать с самого своего пробуждения.
– Я тебя всё ещё не поблагодарила за лук, – вдруг после завтрака, состоящего из одних лишь яблок, заявила Дикая, чем привлекла моё слегка рассеянное внимание. – Ты сильно рисковала, добывая его для меня, а после не пошла на попятную и не оставила его себе, хотя у тебя была такая возможность. Спасибо.
– Не за что, – растерянно пожала плечами я.
Мы помолчали ещё немного. А потом услышали крик. Не человеческий, словно доисторического существа, и совсем рядом. Он звучал не с земли – на высоте нашего гнезда.
Мы с Дикой одновременно бросились к материи, приоткрытой для попадания серого дневного света в гнездо. И одновременно замерли, увидев сидящих на дереве напротив, четырёх громадных птиц с серым оперением. Они походили на диковинную помесь орла с попугаем и выглядели… Откровенно устрашающе.
– Никогда в жизни не видела таких огромных пернатых… – шепотом протянула я, словно боясь быть услышанной птицами, хотя все они определённо точно смотрели в нашем направлении и явно обладали острым слухом.
– Это гортуны! – неприкрыто обеспокоенным тоном выпалила Дикая.
– Но ты ведь говорила, что в эту пору года их не должно здесь быть.
– Так и есть, но эти отчего-то вернулись… Может быть причина в силовом поле? Или в пострадавшем крыле птенца? Видишь того, что ниже всех сидит на ели? Он странно тянет крыло… Вот ведь! Отмороженная, у меня для тебя плохие новости – эти птицы-исполины плотоядны. Если они нападают на движущуюся мишень – у них срывает крышу: они не останавливаются вплоть до того момента, пока не добьют свою жертву, ну или
