Пелагий Британец - Игорь Маркович Ефимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как я ненавидел риторские упражнения в школе, — рассказывал Эферий. — Нужно было изламывать свой мозг, решая бессмысленные юридические казусы. «Представим себе, — говорил, например, наш профессор, — что в стране принят закон, дающий изнасилованной женщине право решать судьбу насильника: либо присудить его к смерти, либо выйти за него замуж. И представим себе, что насильник изнасиловал не одну женщину, а двух. И одна потребовала его в мужья, а другая требует его смерти. Как должен поступить судья?»
Эльпидия начинала возмущенно кашлять, а мы со смехом пускались в эротический лабиринт римского правосудия и блуждали в нем, пока не напарывались на минотавра полной бессмыслицы.
Время от времени военачальник Стилихон приезжал в Равенну с докладом императору. Эферий в эти дни не показывался у меня, но отец его почти каждый день наносил мне визит. Его посещения рождали во мне душевную смуту, в которой громче всего пели два несовместимых голоса: голос гордости и голос стыда. Мое тщеславие пузырилось от мысли, что такой могущественный человек говорит со мной о государственных делах. Но моя трезвость прокалывала этот пузырь, напоминая, что я не знаю и половины названий захваченных и сданных галльских городов, упоминаемых Стилихоном, не говоря уже об именах варварских вождей и римских легатов, подступавших к их стенам.
В том году несчастная Галлия сделалась добычей многих хищников. Со стороны Рейна летели и летели новые варварские шайки, возбужденные беззащитностью богатого края. С юга, со стороны Пиренеев, нападали вандалы, основавшие там свое королевство. Наконец, взбунтовались легионы в Британии и под командой узурпатора, назвавшего себя Константином Третьим, пересекли Ла-Манш.
Голос у Стилихона был глухой, сдавленный. Если бы статуя, держащая крышу храма, вдруг заговорила, у нее мог бы быть такой же напряженный голос. Он терпеливо посвящал меня в тайны законов войны, которые так часто отказывались подчиняться законам математики. Как листы с капустного кочана снимал он один за другим цветистые рассказы историков и летописцев, и из-под них вылезала единственная твердая основа истории, которую он понимал, в которую верил: меч. Тайна, однако, состояла в том, что десять мечей могли оказаться сильнее ста, если эти десять мечей были в руках солдат, готовых умереть друг за друга и за своего полководца. Именно поэтому маленькая Римская республика сумела покорить всю Италию, а 30-тысячное войско Александра Македонского смогло завоевать 20-миллионную Персию.
Но в наши времена все переменилось. Теперь римляне и греки стали избалованы и развращены, как когда-то этруски и персы. А перешедшие Рейн варвары часто показывали сплоченность и мужество, каких уже не найти в римском войске. Единственный выход: послать против них недавних варваров, перешедших под власть Рима. Например, визиготов. Разгромить Радагаиса в прошлом году удалось лишь потому, что многие варварские вожди, обещавшие ему союз и помощь, замешкались в пути. А замешкались они тогда, когда узнали, что Аларих двинул свою армию из Эпира на север, на помощь римлянам. Конечно, ему была обещана за это изрядная плата. Но теперь сенат отказывается выслать уговоренную сумму, и римская армия опять лишается своей главной вспомогательной силы.
Здесь разговор переходил уже от тайн войны к тайнам политики. И снова никакой Пифагор, наверное, не смог бы составить теорему для сторон этого вечного треугольника, приоткрывшегося мне еще в годы жизни в Константинополе: власть — армия — деньги. Деньги текли в казну лишь до тех пор, пока сборщики налогов боялись грозного императора и не решались набивать казенным золотом собственные кошельки и сундуки. Если же император не был грозен, а армия забывала о воинском долге и повиновении, а жадность мытарей делалась ненасытной, треугольник размякал, таял, превращался в тот самый круг, который справедливо именуют порочным.
На всю жизнь запомнила я тоскливое выражение глаз Стилихона и его голос согнутого тяжестью атланта. Довольно скоро я догадалась о цели его визитов. Конечно, он знал о моих долгих беседах с братом Гонорием в библиотеке и на птичнике. И надеялся через меня повлиять на императора, склонить его к тому решению, которое казалось ему единственным выходом из тупика: взять визиготов Алариха на военную службу, платить им исправно жалованье и с их помощью разгромить узурпатора Константина, захватившего к тому времени почти всю Галлию.
Ах, знал бы генерал Стилихон, как трудно мне было вставить хоть слово в лихорадочные монологи моего брата. Гонорий не хотел никого слушать, ему всюду мерещились измена, клевета, обман. В лучшем случае — глупость. Он и меня уговаривал не верить никому, а особенно — Стилихону и Серене.
— Я их пленник — ты разве не видишь, — шептал он. — Мой трон пропитан кровью моих предшественников. И каждый из них погиб от руки своего военачальника. Императору Грациану не было и двадцати четырех лет, когда Меробадис предал его и отдал на погибель. Валентениану Второму шел двадцать первый год, когда собственный главнокомандующий задушил его в спальне. (Пусть дураки верят россказням о самоубийстве!) Мне сейчас двадцать три, и я жду измены со дня на день. Ведь все повторяется! Я тоже с малолетства отдан под власть Стилихона. Он тоже из варваров, как были Меробадис и Арбогаст. Думаешь, я верю ему, что он хочет отбить Иллирию для меня? Для себя он хочет отбить ее, для собственного сынка!.. И потом посадить его на трон, когда меня найдут внезапно умершим по загадочным причинам…
Я пыталась уверить брата, что Стилихон верен ему и думает лишь об укреплении его власти. Но слова мои отскакивали от стены страха и ненависти, за которой укрылась измученная душа императора. А в один из дней он вызвал меня в библиотеку на заре и обрушил на мою не проснувшуюся голову план, сочиненный им в поту бессонной ночи:
— Я понял!.. Выход есть… Я знаю, что мы должны делать!.. Это единственное спасение!.. Мы должны пожениться — ты и я… Тогда никто не посмеет нас тронуть… Армия помнит нашего отца, она станет слушаться только наших приказов. У трона не будет других законных наследников, кроме наших детей… И Стилихону с Сереной придется искать для своей Термантии другого женишка. Епископы дадут согласие на наш брак. Ведь матери у нас разные — это главное… Ведь даже библейский Иаков женился на Рахили, которая доводилась ему кузиной… С тобой я чувствую
