Главный конструктор В.Н. Венедиктов Жизнь, отданная танкам - И. Баранов

В дальнейшем, где бы ни находилась семья Венедиктовых: дома или на отдыхе за пределами области, они никогда не забывали поздравить нас с праздниками открытками или телефонными звонками. Когда моей маме пришлось недолго полежать в больнице, Ирина Петровна рано утром (а жили они рядом с больницей) приносила ей в палату горячие котлетки, заботливо укутав кастрюльку. Это было очень приятно и трогательно. Ирина Петровна была чрезвычайно простым, общительным и заботливым человеком.

Мама Валерия Николаевича мне запомнилась замечательной, доброй, культурной, приятной и интересной в общении женщиной. Мой папа ее очень уважал, и она относилась к нему, как к близкому родственнику. Говорила, что когда Виталий Архипович находится рядом с Валерием Николаевичем, она спокойна за своего сына. Сын был для нее смыслом жизни. Папа имел с Анной Ивановной откровенные беседы, о которых со мной не делился. Она безумно обожала своего сына и говорила, что, спасая его во время болезни в детстве, поклялась мужу, что всегда будет рядом с их любимым сыном.

Служебная «Волга» у дома В.Н. Венедиктова

Мне посчастливилось с ней общаться. В ней чувствовались высокая культура, ум, тактичность, доброжелательность. Несмотря на приличный возраст, она всегда была с прической, аккуратно одета и непременно в туфлях на каблучке. Анна Ивановна призналась, что в молодости, как и я, писала пейзажи, в основном, акварелью, особенно удавались морские пейзажи. «Можно сказать, что я была маринисткой», — с улыбкой говорила она. Но позднее увлечение отошло в сторону, так как всю себя она посвятила семье. Мне она подарила книгу графических работ Л. Сойфертиса с посвящением «от А.И.» Вообще она очень любила делать подарки. А для нее лучшим подарком были живые цветы, которые она обожала.

Вспоминается мне один интересный случай, свидетелем которого я была. Мой папа поехал в аэропорт провожать Валерия Николаевича и еще двух человек в командировку. Он попросил у Венедиктова разрешения взять меня с собой, так как мне тоже нужно было быть в Свердловске. Приехав в аэропорт, Валерий Николаевич предложил всем пойти в кафе пообедать. Когда мы вошли в вестибюль, и нас увидел швейцар-вахтер, началось такое…!!! Подобного в реальной жизни мне не приходилось видеть никогда. Венедиктов шел впереди — высокий, статный, важный, за ним шли все остальные. Гардеробщик выскочил из-за стойки гардероба, в поклоне начал приветствовать всю компанию, говорить, как он рад нас видеть, помогать снимать верхнюю одежду всем, даже мне. Следом выбежал администратор. Рассыпаясь в любезностях, он проводил нас к столику. Сцена была достойна «Ревизора». Тут же подскочил официант, постелил чистую скатерть, предложил меню. Я сначала наивно подумала: «Вот это да! Какой сервис!» Но потом, увидев любопытные и удивленные глаза других посетителей кафе, поняла, что все не так просто. Мы прекрасно пообедали. Венедиктов смотрелся настоящим «барином», за обед он заплатил сам, заставил всех убрать свои кошельки. Затем, когда папа проводил командированных, и мы поехали дальше, я поделилась с ним своими эмоциями. Папа мне сказал, что так было не всегда. Однажды Венедиктов прилетел из командировки очень поздно и предложил моему отцу, который его встречал, зайти в это кафе и перекусить. Когда они вошли в кафе, никто не обратил на них внимания. Гардероб не работал. Сели они за какой-то столик, но к ним никто не подошел. Венедиктов позвал официанта и попросил меню. Тот ответил, что у них уже ничего не осталось. Тогда Валерий Николаевич попросил принести хотя бы кофе. Пришлось долго ждать. В конце концов, принесли. Но кофе оказался безобразный. Тогда Венедиктов попросил пригласить заведующего производством. Официант ответил, что уже никого нет и лучшего кофе у них тоже нет. Это переполнило чашу терпения Валерия Николаевича. Он достал свое удостоверение с гербом СССР, и… официанта как подменили. Отец говорил, что у того было такое лицо, будто его разбил паралич вместе со столбняком. В тот же миг он исчез, но с извинениями выскочила заведующая производством, и все «закрутилось». Сменили скатерть, заведующая сама вынесла на подносе красивый кофейный сервиз, в кофейнике был свежезаваренный кофе. Весь персонал настолько перепугался, что с тех пор отлично запомнил Венедиктова и каждый раз встречал его, как важную персону.

«Задумался». Рисунок Г.В. Куликовой

В последний раз мы разговаривали с Валерием Николаевичем по телефону. К тому времени они с Ириной Петровной жили уже в Челябинске. Это были годы перестройки. Венедиктова волновало положение в КБ. Он считал что мы, конструкторы и рабочие, должны жить достойно, выходить сами на мировой рынок и продавать свою продукцию, которая востребована в мире. Он сожалел, что уехал из Тагила, от своих танков, которых нежно называл «танечками». В них был смысл всей ЕГО жизни.

Я благодарна судьбе и своему отцу, что имела возможность близко пообщаться с человеком, имя которого навсегда останется в истории мирового танкостроения.

О.А. КУРАКСА

Начав работу в УКБТМ в отделе № 9 силовых установок под руководством Э.Б. Вавилонского (ранее я уже имел примерно 7-летний стаж работы конструктором после окончания авиационного института), я с интересом воспринимал особенности «школы» танкового главного конструктора: высокий уровень организации, сравнительно небольшой аппарат управления опытным производством, высокий профессионализм работников, непререкаемый авторитет руководителя.

КБ имело мощный исследовательский отдел, численность которого достигала 75 человек. Танки с опытными мероприятиями испытывались в три смены, исповедовались такие же принципы, как в авиации, где любые, на первый взгляд незначительные изменения конструкции подвергаются летным испытаниям.

Активно работал укомплектованный специалистами с академическим образованием отдел технической эксплуатации и надежности, где шлифовались вопросы эксплуатации и обслуживания, совершенствовалась эксплуатационная документация, велось обобщение данных по надежности, выявлялись узкие места, выдавались рекомендации по их устранению. Экспериментальные данные дополнялись материалами войсковой эксплуатации.

Мне были поручены вопросы внутренней аэродинамики моторно-трансмиссионного отделения, системы охлаждения, а впоследствии, под руководством начальника отдела ведение НИОКР по тематике отдела силовых установок.

Через некоторое время я стал попадать «на ковер» (а ковер действительно был) к Валерию Николаевичу.

В инженерном анализе Венедиктова отличали тщательность, даже дотошность, глубокое и многоплановое рассмотрение результатов, основанных на значительном багаже собственных знаний и опыта. Иногда на анализ таблиц результатов испытаний в кабинете Главного уходили часы, а, случалось, и дни.

Как правило, нам сообщали, что в течение дня Главный намерен рассмотреть определенные вопросы. Случалось, что рассмотрение могло начинаться, скажем, после 18 часов.

Помнится, в день празднования юбилея моего тестя я был отпущен из кабинета Валерия Николаевича после 21 часа. Это не было отсидкой, велась плотная, напряженная работа. Нельзя было идти в кабинет Главного, не подготовившись к серьезному обсуждению, не владея по памяти параметрами сравниваемых конструкций, многие из которых Валерий Николаевич помнил. Главный конструктор не считался с личным временем и жил работой. Такое отношение к делу не могло не вызывать уважения.

Это были годы, когда на вооружении страны находились одновременно три основных боевых танка, эпоха глобальной разунификации, когда отраслевые институты самозабвенно занимались только дизельной двухтактной и газотурбинной тематиками. Развитие танкового четырехтактного дизеля не финансировалось, на долгие десятилетия «пасынок» был забыт, и это требовало от Валерия Николаевича огромных усилий в борьбе за выживание уральской концепции развития танка.

Именно в этот период Главный уделял много времени совершенствованию систем силовой установки и существующего двигателя и твердо проводил не самую популярную в верхах линию на применение в танке четырехтактного дизеля. Долгое время один, а потом при поддержке специалистов министерства обороны, Валерий Николаевич доказывал высокопоставленным чиновникам от ЦК КПСС, ВПК, Министерства оборонной промышленности преимущества силовой установки с челябинским четырехтактным дизелем В-46 (В-84) в сравнении с силовыми установками харьковского дизеля 5ТДФ (6ТД), ленинградским газотурбинным двигателем. Любопытная деталь, оставшаяся в памяти, пресс идеологии административной машины был столь велик, что симпатии к нашей машине и техническим решениям работники отраслевых институтов высказывали нам, в основном, в коридорах институтов и вполголоса. За лояльность к нашему КБ можно было поплатиться.