Призраки Пустоши - Сергей Зайцев

«Если это и есть гравитационное оружие, о котором толковал пехотинец… то будь я проклята, если мы переживем второй удар».

Реплика Зайды озвучила собственные выводы тавеллианца.

Лайнус упал на бок, развернувшись и устремив взгляд в сторону озера.

Старлея-дока, в отличие от Цуна, броня не спасла. Редсама, лежавший рядом с ним, уцелел чудом. Видимо, броня Старика закрыла собой сержанта так же, как Зайда прикрыла своим телом тавеллианца. Но окровавленная голова самого старлея была размозжена о камни. Когда Редсама завозился под телом дока, стало ясно, что сержант угодил в ловушку – ловушку неподъемной тяжести пехотных доспехов. Грудь Старика придавила сержанту ноги. А вес доспехов – около трехсот килограмм.

– Да помогите же кто-нибудь! – заорал сержант, когда отчаянная попытка сдвинуть такую тяжесть с себя не удалась. Бросив полный ужаса и боли взгляд на приближающуюся к нему стаю чужаков – «жало» среди россыпи «ежей» плыло, словно король в окружении свиты, он снова задергался. Чужаки были уже так близко, что тавеллианец мог рассмотреть грани обтекаемого ромбовидного тела «жала», поблескивающие отраженным светом пламени раскаленных ворот. Несколько «ежей» пересекли кромку берега, слегка ускорившись, отделились от общей стаи и устремились к Редсаме. Тот, заметив это, зарычал от отчаяния и ярости, словно дикий зверь.

«Сейчас…» – преодолевая предательскую слабость в теле, бикаэлка приподнялась, отплевываясь от песка и каменной крошки, попавших в рот. Ей такая задача была по силам – сдвинуть тело в доспехах.

Ощущение очередной смерти полоснуло по нервам, словно бритва.

«Нет!» – Лайнус мертвой хваткой вцепился в руку бикаэлки. – «Лежи! Оружие с тобой?»

«Сейчас поищу… Где-то рядом…»

«Лежи, сказал! Доверься мне!»

«Ежи» окружили сержанта. Завились вокруг хороводом. Редсама все же был физически сильным человеком. Не настолько, чтобы сдвинуть доспехи, но у него хватило силы, чтобы в порыве отчаяния совершить роковой для себя поступок. Он сорвал с пояса Старика плазменную гранату, свернув ее со сверхтугой чеки, вскинул руку и лихорадочно завертел головой, запоздало пытаясь сообразить, куда же теперь кидать. Враги были слишком близко. А из его положения далеко не кинешь. И граната уже активирована. До него дошло, на что он себя обрек. И Лайнус почувствовал, как отчаяние и ужас в этом человеке в одно страшное мгновение переплавляются в яростную решимость.

– Твари! Сдохните, сдохните все, сдохните! Проклятые тва…

Крик оборвался, Редсама застыл. Один из «ежей», отделившись от хоровода, ткнулся ему в грудь, и словно размазался по его телу, впитался в него без следа. В этот момент Редсама не умер, нет. Но с ним произошло что-то очень близкое к смерти, Лайнус не смог определить точнее. Но медлить не стал. Цилиндрик гранаты выпал из вскинутой руки сержанта, и не успел он коснуться земли, как тавеллианец забрал жизнь гравилетчика. Акт милосердия? Вряд ли. Мертвые уже не способны поделиться силой, на это способны только живые. Поэтому – лишь голый рационализм.

– Прикрой лицо! – рявкнула Зайда, и Лайнус резко, до боли ткнулся лицом в камень, закрывая голову руками.

Вспышка. Настолько ослепительная, что безжалостный режущий свет, казалось, превратил в стекло человеческую плоть – свет пробился сквозь ладони. И Сразу накатил дикий иссушающий жар, раскалил одежду, яростно вгрызся в кожу, огненным дыханием дракона впился в готовые вспыхнуть волосы. Тавеллианец задохнулся – жар лишил воздух кислорода, удушливым кулаком заткнул горло. Они с Зайдой оказались слишком близко от разрыва, и плазма если и не убила бы их, то покалечила бы всерьез… не поделись Редсама своей жизненной силой – Лайнус прикрыл ею себя и бикаэлку, как щитом. Но и ее бы не хватило, не окажись бикаэлка настолько сильной и решительной, какой она была. Тавеллианец вдруг ощутил, как ее руки хватают его за ткань комбеза на спине, сумасшедший рывок, и он уже летит, словно снаряд. Он успел приготовиться к жесткому приземлению и боли не почувствовал, хотя его кости затрещали, когда он покатился по камням. Отчаянным рывком он остановился, вскинулся на руках.

Зайда бежала следом. Даже не бежала, а летела, неслась длинными прыжками.

Камни вокруг нее шипели, окутанные испаряемой влагой, волны жара разбивались о ее широкую спину. Рядом с тавеллианцем вдруг оказался Цун, упал на колено, вскидывая плазмоган. Вспышки выстрелов высветили искаженное гримасой лицо пехотинца, беззвучно оскаленный рот – грохот выстрелов заглушил яростный крик. Трассы реактивных пуль пронеслись рядом с бикаэлкой, разрывая в пыль уцелевших после взрыва плазмы «ежей». Зайда в прыжке приземлилась на корточки, оскалилась в бесшабашной усмешке. Ее одежда заметно дымилась, по коже открытых рук и лица расползались волдыри многочисленных ожогов – она словно выскочила из кипящей кастрюли. Лайнус погасил ее боль, забыв о себе. Лечить все равно было больше нечем – медицинский ранец сейчас горел в «братском» костре из двух тел – дока и сержанта Редсамы.

Ухнуло. Еще раз. Как только Зайда оказалась вне сектора стрельбы, Цун перевел огонь в горячий режим, и сгустки плазмы рванулись к отступающему «жалу», оставшемуся без свиты из «ежей». Яркие вспышки расплескались о невидимую поверхность, не долетев до корпуса «жала», и не причинив ему видимого ущерба. Вода вскипела под ним паровым столбом, затянув поверхность озера, и чужак исчез с инфрасканера лоцмана – пар был намного горячее. Но «жало» уходило, Лайнус это чувствовал, и это сейчас было главное. Возможно, для гравитационного орудия чужака требовалось время на перезарядку. Но какой бы ни была причина, это время нужно было использовать, чтобы убраться отсюда. Они потеряли троих всего за несколько секунд и едва не погибли сами.

– Чужаки уходят. Нужно пробиваться дальше.

Зайда склонилась к Цуну, все еще приникшему к плазмогану, хлопнула его по плечу.

– Прикрой нас, а я пока с воротами разберусь.

Цун поднял напряженное лицо, непонимающе посмотрел на нее, разгоряченный боем, затем до нее дошел смысл ее слов.

– Как?! – голос из пересохшего горла вырвался, как хриплое карканье ворона. – У тебя нет оружия.

– Увидишь.

Бикаэлка молча сорвала с бедра пехотинца вибронож и побежала к воротам.

– Горячая штучка твоя бикаэлка, торговец, – Цун покосился на Лайнуса. – Как она тебя швырнула – я прямо залюбовался. – И без всякого перехода, зло оскалившись: – Жаль Старфокса. Зря погиб. Не успел Лимсею за ребят отомстить. Придется мне… И дока жаль, из-за Редсамы, паскуды, сгорел… Лучше бы я сам ему шею свернул, чем так парня подставлять…

Пехотинец умолк, высказавшись, уставился на проход с той стороны озера. Весь его вид говорил, что чужаков, как Редсама, он не проморгает. Сдохнет, но не проморгает.

«Лайнус, мне понадобится твоя сила. Подстрахуй».

«Не переусердствуй. Я сейчас не в форме, много пришлось потратить».

«Постараюсь. Слушай, объясни мне, как он мог нас так подставить, а Лайнус? И даже непонятно, ради чего. У него что, действительно крыша едет, как и предполагал Кассид?

«Не узнаю тебя. Какой смысл валить на Сомаху то, к чему он не причастен?».

«Ты прав. Это все злость. Простой рейс, мать его за ногу… давно у нас не было таких «простых» рейсов… Что с Семиком? – поинтересовалась Зайда, пробегая мимо особиста, полупогребенного под слоем каменных обломков слева от ворот. – Выглядит как труп».

«Контузия. Уже приходит в себя».

Эмоционально и физически Лайнус полностью слился с бикаэлкой, и чувствовал чудовищный жар, обжигающий ее лицо и обнаженные руки, так, словно сам оказался возле ворот. Он потянул ее боль, растворяя ее в себе и возвращая живительной силой. Но долго такая подпитка продолжаться не могла, он уже и так был истощен.

«Зайда, быстрее. Могу отключиться… перерасход…»

«Я поняла».

Цун, когда пытался вскрыть ворота, продержался возле раскаленного металла всего несколько секунд, прорезав лишь сантиметров двадцать – и то обжег лицо. Бикаэлке было сложнее. Да, металл успел чуть остыть, но ее тело защищала только безрукавка. Вскинув обе руки, Зайда с размаху вонзила лезвие виброножа в сталь. Лайнус увидел как вздулись ее мускулы на обнаженных руках, раздираемый металл затрещал, за лезвием быстро поползла щель, соединяя участки между рваными пулевыми отверстиями. В минуты отчаяния человек способен на многое, а бикаэлка – в особенности. Она резала металл, словно бумагу, вращая вибронож в руках под нужными углами, даже не выдирая лезвие из металла. Чтобы резать снизу, ей пришлось присесть, но работу это ничуть не замедлило. Лезвие виброножа вдруг умокло, застряв в металле. По инерции, продолжая давить с невероятной силой, бикаэлка протолкнула лезвие еще на несколько сантиметров, а затем оно звонко хрустнуло, обламываясь у основания. Недолго думая, Зайда резко выпрямилась во весь внушительный рост и со всей дури ударила ногой. Обработанный кусок створки поддался, прогнулся внутрь, открыв почти квадратный проем метр на метр. Еще удар. Фрагмент выскочил из центрального паза и лег горизонтально, все еще продолжая упрямо цепляться углом.