Рыцарь золотого веера - Кристофер Николь

Что касается казней, то к ним Сукэ отнёсся с ещё большим презрением. «У них был шанс совершить сеппуку, – сказал он, – и если его упустить – другого не будет. Они отказались от своих прав как люди и, что ещё важнее, как самураи. Они стали ниже ита. И они сражались против принца».

Это было действительно непростительное преступление. В этой стране поражение означало абсолютный конец, а победа была даром бога – и соответственно награждалась.

Музыка смолкла, девушки остановились, опустив веера и согнувшись в поклоне. На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, прерываемая только иканием Сукэ. Но тут министр издал внезапный вопль и, шатаясь, вскочил. Девушка в голубом взвизгнула и кинулась к двери. Сукэ попытался схватить её, но она, увернувшись, снова вскрикнула. Или это был смех? Она рванулась в проход. Там помедлила, но, как только Сукэ ещё раз попытался схватить её, опять рассмеялась и выбежала прочь. За ней исчез и секретарь.

Две оставшиеся девушки неподвижно наблюдали за Тадатуне и Уиллом.

– В чём дело, объясни, ради Бога, – вскричал Уилл. – Я никогда не видел, чтобы японки вели себя так. Или японцы.

Тадатуне, улыбнувшись, отпил глоток сливового вина.

– Таковы обычаи гейш. В сущности, таковы причины их существования. Какая радость в том, что эти прелестные создания отдавались бы по первому знаку мужчины, словно примерные жены.

– Боже милостивый, – сказал Уилл. – В каком непохожем мире вы живёте, Тадатуне. В моей стране сопротивляется именно жена, а когда нам нужно полное послушание, мы обращаемся к шлюхе.

Тадатуне поставил свой бокал.

– Честно сказать, Андзин Сама, я не думаю, что захотел бы жить в твоей стране. Но, умоляю тебя, не обижайся на мои слова.

– Как я могу обижаться? – вздохнул Уилл. – Я с тобой полностью согласен.

– Хорошо. Тогда я покину тебя. Во всяком случае, на время. Он поставил бокал и поднялся. Девушка в зелёном радостно вскрикнула, притворилась испуганной и ринулась к двери. Кита осталась на месте, мило улыбаясь и не сводя глаз с Уилла. Она, конечно же, чувствовала некоторый страх – оттого, что этот незнакомец из-за моря может захотеть чего-нибудь необычного. Чего же он мог захотеть необычного? Он хотел её, это очевидно. О да, ей не грозила перспектива простоять вот так всю ночь. Но всё же он не собирался вставать и носиться за ней по всему дому, как школьник. Может быть, это в конце концов и усилит его страсть. Но хотел он не этого, и здесь, в своём доме, он наконец-то имел возможность получить то, что хотел. Пугающая мысль.

Он поманил девушку пальцем. Помедлив секунду, Кита обогнула маленький столик и присела перед Уиллом на колени. Глаза её были широко раскрыты, на лице явно проступало беспокойство.

– Мои привычки могут показаться тебе странными, Кита, – сказал он. – Потому что я приехал из далёкой страны, лежащей за океаном.

Она кивнула, по-прежнему не сводя с него глаз:

– Ты – Андзин Сама, друг принца Иеясу. Я знаю это, мой господин.

– Поэтому ты должна быть терпеливой со мной, Кита, – продолжил он.

– Да, мой господин. Я буду терпеливой.

Протянув руку, он развязал её пояс, медленно распустил его и уронил на пол, дав кимоно распахнуться. Она помедлила и сделала то же самое с ним. Он медленно раздвинул полы её одежды. Под ней не было больше ничего – как он и предвидел, наблюдая за ней во время танца. Сколько ей, интересно, лет? Старше ли она девушек, назначенных ему в служанки, девушек, купавших его в Бунго? Старше ли Магоме Сикубу? Он взял её грудь в ладонь – сосок был твёрдым и большим, словно камешек, впивающийся в руку. Поколебавшись немного, она тоже коснулась его груди, но его соски показались ей недостаточно твёрдыми. Взглянув на него, она наклонилась вперёд и дразнила их губами и языком, пока они тоже не обрели упругость.

Он бросил сверху взгляд на колышущуюся массу блестящих чёрных волос. Боже праведный, подумал он. Моя собственная шлюха, в моём собственном доме. Сколько лет он мечтал об этом – оказаться в таком положении, обладать всем этим. Но в то же время разве это предел мечтаний? Жить в таком доме и иметь проститутку, приходящую по первому желанию из соседней деревни?

Её голова на мгновение легла к нему на грудь, потом она снова подняла глаза к его лицу. Её губы были всего в нескольких дюймах. Но коснуться этих белых щёк, пробежать губами по этим зачернённым зубам – это, наверное, униформа для гейш, замужем они или нет, – казалось непристойным. Кроме того, ему все ещё виделись эти зубы, разрывающие сырую рыбу за ужином. Рыбу, все ещё глотавшую ртом воздух, когда Тадатуне отрезал ломти её мяса, а девицы хихикали и тянулись за угощением. Приходилось ли принцессе Асаи Едогими и Пинто Магдалине рвать зубами живую плоть и смеяться при этом? Странно. Все очень странно. Он чужой здесь. А если нет, то и Мэри была бы здесь своей. Мэри и Деливеранс.

Кита распахнула его кимоно до конца и сняла его с плеч, ослабив пояс. Её халат распахнулся, когда она наклонилась. Если не губы, то тело её вполне подходило для поцелуев. Будет ли оно столь же ароматным, как у Асаи Едогими?

Боже мой, Асаи Едогими. А за ней, всегда, Пинто Магдалина. Недостижимая? Ведь они заперты в Осакском замке. По сути дела, в тюрьме, хотя всё делалось с изысканной вежливостью и обходительностью, хотя о применении силы не было и речи. Хотя в замке стояли гарнизоном двадцать тысяч человек, готовых к осаде, под командой братьев Оно и Исиды Норихазы, сына казнённого Полицейского. Но для него недостижима в любом случае. Потому что он женат. Потому что его дом – за океаном, в стране, которую Тадатуне и Сукэ начали презирать, основываясь на его же рассказах. Которую и сам он презирал? Да, в этом кроется ответ. Он лёг на спину, и Кита поглотила его своим существом, хотя он и не заметил этого. Не мертвец. Не родившийся заново. Всего лишь чужестранец, бродящий по тропинкам рая.

Глава 2.

Первая наша задача, – объяснил Тадатуне, – это, по крайней мере, чтобы ты выглядел, как самурай. Уилл позволил Кимуре снять с себя кимоно. Потом сел на дополнительную циновку, расстеленную в центре комнаты. Выпрямившись и сложив на коленях руки, он приготовился ожидать. Слева встала на колени служанка с подносом, где лежали необходимые для предстоящей процедуры предметы. Другой не было видно, хотя, как он подозревал, ей тоже отводилась важная роль. Кимура скромно держался позади, а Сукэ и Тадатуне оба сели перед ним, держа под рукой по большой лакированной коробке,.

– Это будет нелегко, – сказал Сукэ. – Видишь ли, Уилл, до третьего года мы выбриваем голову ребёнка полностью, но с пятнадцатого дня одиннадцатого месяца третьего года его волосы растут свободно. А твои, похоже, стригли за последние три года.

– Мы вообще не выбриваем голову, – объяснил Уилл. – Мы просто коротко стрижём волосы. По крайней мере, наши мужчины.

– Почему? – поинтересовался Тадатуне.

– Для чистоты. Иначе там заводится масса вшей и гнид. Мы моемся не столь часто и тщательно, как вы. По правде говоря, многие в Европе считают, что чересчур частое купание вредно для здоровья.

– Так ты считаешь нас нездоровыми? – спросил Сукэ.

– Напротив.

– Кроме того, – добавил Тадатуне, – ты сказал, что только мужчины коротко стригутся в Европе. А в волосах ваших женщин разве эти гниды не заводятся?

– Ну, я думаю, что да.

Тадатуне медленно покачал головой.

– Давайте продолжим. Твою позицию я выбрал со всем тщанием. Понимаешь ли, Андзин Сама, очень важно, чтобы во время церемонии ты находился лицом к самой благоприятной точке на небесах.

– И где же она?

– Я сверился с различными таблицами и пришёл к выводу, что северо-восток подходит лучше всего. Он принесёт тебе удачу и богатство. Приступим.

Он взял с подноса ножницы, встал рядом с Уиллом на колени и трижды щёлкнул лезвиями по волосам на левом виске, потом на правом, затем спереди. Положив ножницы, он взял большой кусок полотна и обернул им, как тюрбаном, голову Уилла, опустив оставшийся конец ему на спину. Потом он взял кусочек рыбы и семь рисовых былинок, завязав их верёвкой в два узелка на конце покрывала.

– Ну, – произнёс он, – теперь боги готовы принять твои волосы. Сейчас мы должны выпить за твоё здоровье. Иди сюда, садись слева от меня, Андзин Сама.

Сукэ улыбнулся.

– Ты должен сидеть у него на коленях, Андзин Сама, но, боюсь, ты его раздавишь. Помнишь, тебе ведь сейчас три года?

Уилл повиновался и сел слева от Тадатуне. В это время вторая служанка внесла небольшой лакированный столик и поставила его перед хатамото; Кимура подошёл с миской риса.

– Это предложим богам, – объяснил Тадатуне и, осторожно взяв из чашки немного риса, положил на ближний к Уиллу край стола. Потом, вытащив из-за пояса палочки для еды, он положил три рисовых зёрнышка в рот Уиллу. Пока он это проделывал, вернулась служанка с пятью рисовыми лепёшками. Тадатуне изобразил кормление и ими, хотя на самом деле Уиллу в рот не попало ни крошки.