Ришелье - Роберт Кнехт

Управление Буйона финансовыми делами привело в целом к печальным последствиям. Почти единственным, что он сделал хорошего, было проведение девальвации валюты в 1636 году, что укрепило валютное положение Франции: испанские монеты хлынули в королевство, чтобы быть затем переплавленными во французские деньги. Девальвация также помогла французской торговле стать более конкурентоспособной, путем стимулирования экспорта; она поощряла частное вкладывание средств в королевские финансовые сделки и уменьшала действительные расходы на субсидии союзникам Франции. Но во всех других отношениях Буйон нанес неисчислимый ущерб финансам государства. Его чрезмерное использование рент сыграло на руку частным финансистам. Буйон, пишет Бонни, создал «самый плохой из всех миров: нелогичную и непопулярную систему, которая работала к выгоде немногих за счет многих без какой-либо реальной выгоды королевству». Его смерть, к сожалению, не привела к каким-либо, изменениям. Преемник, Бутийе, ратовал за увеличение королевских займов. Были заключены договоры о займах на сумму 15,9 миллиона ливров в 1639 и 37,6 миллиона ливров — в 1640 году. В то же время доходы от всех видов налогообложения должны были поступить, по крайней мере, не раньше, чем через год, в рамках договоров о займах с финансистами. К тому времени, когда Людовик XIII умер, доходы последующих двух лет ожидались в размере 12 миллионов ливров. Это было банкротство.

Ришелье умер, не достигнув мирного решения, которое бы уменьшило бремя налогов для французского народа. Ему также не удалось обеспечить достаточный доход, чтобы продолжать вести войну бесконечно долго.

Налоги были основным предметом недовольства крестьянства в 1630-х годах. Их тяжесть усугублялась экономическим спадом: после периода медленного подъема цены в основном держались на одном уровне на протяжении 1630-х годов, а после 1640 года резко упали. Как следствие, доходы крестьян и ремесленников сократились, что снизило их налоговую платежеспособность. Их положение еще более ухудшилось в связи с исключительно неблагоприятными погодными условиями. Суровые зимы и влажные весны губили урожай несколько лет подряд, что привело к голоду, болезням и высокой смертности. С 1630 по 1632 годы смерть собрала богатый урожай. Чума поразила Бургундию в 1636 году и распространилась к западу по южной половине Франции, достигнув пика летом 1637 года. Значительно сократились производительные людские ресурсы, поскольку крестьяне и ремесленники по ряду причин понесли более серьезные потери по сравнению с другими социальными группами. Торговля также была нарушена, потому что временно закрыли рынки и ярмарки, а незнакомцам был запрещен вход в города. Плохие урожаи привели к росту бродяжничества. Обнищавшие крестьяне собирались в большие группы мигрантов, устремившиеся из самых бедных областей в менее бедные, а из деревень в города. Это в свою очередь создало трудности для городов: кормление голодных и лечение больных заставляло муниципальные власти залезать в долги.

Одним из главных результатов королевской налоговой политики, которая с каждым днем становилась все более тяжким бременем для людей в условиях ухудшающегося экономического положения, стали народные бунты. Начиная с весны 1630 года и до конце правления Людовика XIII «бунт был заразной болезнью в стране». В течение срока пребывания Ришелье у власти произошло три крупных восстания: в Керси (1629), на юго-западе (1633–1637) и в Нормандии (1639). Наиболее значительными были восстания кроканов (1936) и «босоногих» (1639). Восстание кроканов, начавшееся в мае 1636 года в различных местах юго-запада, впоследствии распространилось на территорию большую, чем та, что была охвачена Жакерией в XIV веке. Это, несомненно, было самое крупное крестьянское восстание за всю французскую историю. С самого начала оно было направлено против налоговых чиновников, некоторые стали жертвами жестокой расправы. Любимыми лозунгами восставших были «Vive la Roi sans la gabelle! Vive la Roi sans la taille!» (Да здравствует король без габели! Да здравствует король без тальи!). В 1637 году их возглавил дворянин из Перигора по имени Ламот Лафоре, который организовал дисциплинированную армию. В своем манифесте он призвал короля отменить новые, налоги, разогнать налоговых чиновников и восстановить самоуправление в провинциях. Недовольство налоговым произволом со стороны «этих парижских господ» было одним из основных мотивов движения кроканов.

Нормандия из всех французских провинций несла самое тяжелое налоговое бремя. Прямой налог (taille) возрос настолько, что с последнего собрания провинциальных Штатов в 1635 году люди просто не могли его выплатить. В 1639 году из 139 приходов 82 не смогли внести налог. Города, освобожденные от налога, должны были расплачиваться принудительными кредитами. В довершение бед в провинции с 1619.no 1639 годы свирепствовала чума, а в 1636 году она была наводнена войсками. К 1639 году провинция бурлила от недовольства. Восстание «босоногих» было всего лишь крупнейшим из нескольких нормандских восстаний того года. Поводом для него стал слух о том, что в Нижней Нормандии вводится соляной налог (gabelle). После расправы над чиновником, который прибыл в Авранш по совсем другому делу, восставшие организовались в «армию страдальцев» под командованием «генерала», по прозвищу Жан Босоногий, личность которого осталась неустановленной. Их основной целью, похоже, было освобождение «отчизны» (т. е. Нормандии) от сборщиков налогов (gabeleurs) и восстановление порядка, существовавшего до 1635 года, когда еще собирались провинциальные штаты.

Французским историкам давно были известны народные бунты во Франции начала века; однако им не уделялось того внимания, которое они заслуживали до появления в 1948 году серьезной работы о них, опубликованной русским историком Б. Ф. Поршневым. По его мнению, бунты, хоть и возглавляемые иногда дворянами, были в основном спонтанными восстаниями крестьянства и городской бедноты. Несмотря на то, что восставшие первым делом непременно нападали на сборщиков налогов, они очень скоро обращали свой гнев против богатых вообще, поджигая замки и городские усадьбы без разбору, поскольку своими врагами они видели не столько корону, сколько феодальный строй в целом. Они жаловались не только на королевские налоги, но и на всю систему феодальных податей и барщины. Франция, согласно Поршневу, в XVII веке была все еще феодальным государством: экономическая власть оставалась в руках земельной аристократии, а королевский абсолютизм был в ее руках политическим средством увековечения своей доминирующей роли по отношению к остальному обществу. Монархия, другими словами, была частью феодального порядка, а королевское налогообложение просто централизованной формой получения дохода феодалами.