Возмездие теленгера - Михаил Белозеров

– Станция Пайки, – с непонятным вздохом сказал Дядин, сворачивая на едва заметную дорогу вдоль насыпи, которая через пять минут привела их к заброшенному строению.

Костя с жадностью смотрел на былые остатки цивилизации. Станция была когда-то ухоженной и опрятной, перед ней были разбиты газоны, на которых, должно быть, когда-то росли анютины глазки. Теперь же вместо анютиных глазок торчали грыжная трава и хвощи.

– Сердце кровью обливается, когда вспоминаешь, как здесь хорошо было! – сказал Дядин, выходя из машины. – Проклятые америкосы все испоганили!

Костя тоже вышел, разминая затекшую спину, и все ему казалось, что вот-вот откроются двери вокзала и появится человек, чтобы объяснить и озвучить эту вселенскую немоту. Чеботу и Телепню тоже стало не по себе. Они вздрагивали от малейшего шума и испуганно косились в сторону перрона. Леса почему-то они не боялись.

– Да нет здесь никого, – со знанием дела сообщил Дядин. – Вот уже лет десять-двенадцать никого, хоть шаром покати.

Когда-то перед станцией была большая площадь. Теперь она сжалась до размеров пятачка, и молодая поросль подступила со всех сторон к асфальту.

– Я здесь когда-то служил, – вдруг стал рассказывать Дядин. – В этих самых лесах, только немного западнее. Пограничные войска ФПС[17] России. А занимался я внешней разведкой и знаю здесь каждую тропочку.

За перроном разбегались железнодорожные пути, на которых застыли ржавые товарные вагоны и цистерны. По асфальту, поросшему в щелях ярко-зеленой травой, гулял ветер. Мутные окна станции с укором взирали на площадь.

– Видите, какая цивилизация была! – рассказывал Дядин. – Здесь в день до полусотни составов формировалось, а теперь… – Он с горечью махнул рукой. – Даже собак нет.

Косте все это трудно было понять, в его представлении, нынешний мир был совсем не так уж плох. Теленгеш, конечно, бедствует, но к этому все уже привыкли. Глядишь, к осени электростанцию на Парашке построят. Электричество, почитай, бесплатно достанется. Бензин не будем экономить. Транспорт свой заведем. Чем не жизнь? А еще на Верке женюсь. Правда, последняя мысль ему казалась не столь очевидной, потому что у него не было опыта по этой части.

Мысль о том, что цивилизация потихоньку возрождается и распространяется из богом забытых деревень, даже не приходила ему в голову. Ему казалось, что жизнь, которой он жил, была всегда неизменной. Обыденность и повседневность не давали увидеть общую картину. Если даже он сообразил бы, что к чему, то очень скоро понял бы, что очевидное еще не повод для восторга, что деревни сильно зависят от «промыслов» и что стоит этим «промыслам» исчезнуть, как ростки жизни на севере увянут, не успев окрепнуть, что кому-то необходимо поддерживать эти самые «промыслы» – с умыслом или без умысла, но поддерживать.

– А вы где воевали? – спросил он, просто чтобы не молчать, потому что жизнь Дядина была ему совсем неинтересна, она, наверное, была даже скучной, как может быть скучна жизнь еще до твоего рождения, может, ее вообще не было?

– Не воевал я, – глухо ответил Дядин, направляясь через площадь туда, где за деревьями виднелись какие-то строения. – Если воевал бы, мы с тобой не разговаривали бы. Армии-то положили в первую очередь. Потом добивали поодиночке тех, кто не помер своей смертью. Свои же и добили.

– Почему? – Чебот с величайшим почтением, как ординарец, волочил вслед за Дядиным белый бидон с пивом и сушеную щуку.

– Потому что у каждого народа есть свои Иуды. А у меня была другая задача. Разведчик я по природе и по призванию.

– А какая задача? – спросил Телепень, и лицо у него стало глупым-глупым, словно он хотел услышать нечто необычное.

Дядин хмыкнул:

– Вас, остолопов, найти. Вернее, вот его. – Он кивнул на Костю. – Ну, что-нибудь вспоминаешь?

– Нет, – признался Костя, вспыхивая маком. – Я здесь никогда не был.

– Да был ты здесь, только не помнишь, потому что все поезда, следующие на север, минуют эту станцию.

– Маленьким я был, – со стыдом признался Костя. – Спал, наверное.

– Вот то-то и оно, – вздохнул Дядин, направляясь к строению за деревьями. – Это гарнизонный магазин. Поищи себе плечевую портупею, а то в следующий раз пистолет не успеешь выхватить.

Костя покраснел еще гуще. С пистолетом, который застрял в кармане, действительно вышел даже не конфуз, а настоящая катастрофа. Не выхвати он пистолет, неизвестно, чем закончилась бы история у бункера. Он сунул руку в карман – там была дырища величиной с кулак.

– Такие мелочи надо предусматривать, – назидательно заметил Дядин. – А лучше всего заранее обдумывать, как ты поступишь, тогда не будет никаких заминок. Голову, брат, тренировать надо все время.

– Понял я все, Захар Савельевич, понял… – сказал Костя. – Буду думать и постараюсь все вспомнить.

– Да уж, пожалуйста, – попросил Дядин. – На тебя одна надежда. Считай, что на тебя Родина-мать смотрит. Если ты этой станции не помнишь, значит, система «мертвая рука-два» в другом месте. Как говорится, будем искать.

Костя тяжело вздохнул. Груз ответственности, который лежал на его плечах, показался ему непомерно тяжелым. А если я ничего не вспомню? – думал он. – Вообще никогда? Что же мы, так Россию и не спасем? Но вслух ничего не сказал, опасаясь праведного гнева Захара Савельевича. Вспомнить надо в любом случае, и баста!

Телепень, который ревновал Дядина к Косте, поморщился, а Чебот – тот вообще покривился, как паралитик, словно его заставили пить рыбий жир, но промолчал, потому что тоже не привык спорить со взрослыми. По роже было видно, что, если бы он был «мстителем» номер пять тысяч сто, он моментально все вспомнил бы и моментально привел бы Захара Савельевича куда надо. Исполнил бы долг перед Родиной, и его наградили бы самой почетной наградой, а в деревенском клубе повесили бы его портрет маслом в полный рост, и все девки были бы его, и Верка Пантюхина в том числе, а Костю Приемыша задвинули бы в самый дальний угол истории, и о нем никто не вспоминал бы, вся жизнь его была бы сплошным сожалением. Такие черные мысли прочитал Костя у своего друга и напарника Ремки Дьяконова.

Магазин не был разграблен. Товары для пограничников и охотников как лежали двенадцать лет назад ровными рядами на витринах и полках, так и продолжали лежать, только сгнили и разваливались от малейшего прикосновения.

Телепень и Чебот поразвлеклись немного, сбрасывая этот товар на пол, а потом кинулись в отдел, где стояло оружие. Там они принялись ахать и охать и хватать все, что находилось на прилавках и под прилавками: и блесна, и ножи, и всякую другую мелочевку. Телепень то и дело восторженно повторял:

– Мать моя женщина! Мать моя женщина! Мудрено-о-о… сотворено-о-о…

Дядин лениво уселся в центре торгового зала, закинул ногу на ногу и наблюдал за ними, как учитель за малыми и глупыми детьми. Порой непонятная улыбка бродила у него на губах, может быть, он вспомнил себя молодым и таким же бестолковым? Кто знает? Косте все это не понравилось, поэтому он степенно выбрал себе только охотничий нож в пластмассовом чехле и подался на склад, где тоже все сгнило и никуда не годилось, но там он надеялся найти портупею попроще – не из прелой кожи, а из синтетики.

Некоторое время он пребывал в гордом одиночестве.

– А это видал?! – влетел Чебот и продемонстрировал огромный черный пистолет. – Получше твоего будет… святые угодники… – И замолк на полуслове, потому что обнаружил, сколько всяких нужных и приятные сердцу вещей находится вокруг, и принялся энергично отбирать оружие: дробовики и карабины, прицелы к ним – и складывать подле себя, твердя, весьма довольный: – Это мне, это опять мне, это снова мне… – И улыбался, как человек, до конца не верящий в нежданное счастье.

В кучу полетели компасы, палатки, одежда, пляжные зонтики, коробки с блеснами, катушками, фонарики, в которых давно сели батарейки, и, разумеется, удилища, которые каждый уважающий себя теленгер должен был иметь в наличии. Чебот метался от одного ящика к другому, поглядывая то на Костю, то на дверь: на Костю, потому что не понимал, почему тот не интересуется оружием, на дверь, потому что ждал появления конкурента в лице Телепня.

– А тебе чего надо?.. – с подозрением спросил он в страшной спешке, полагая, что уж Приемыш ищет что-то особенное, что тоже надо быстренько прибрать к рукам.

– Не учи дедушку кашлять, – отозвался Костя, копаясь в пыльных ящиках и собираясь громко чихнуть.

Неожиданно дверь распахнулась и на пороге, как дух, возник Телепень. С возгласом: «И я хочу!» – он бросился нагонять Чебота.

Рядом с ним мгновенно выросла гора из оружия и амуниции, но Телепень с завистью косился на кучу Чебота, и ему казалось, что вещи у того лучше, чем у него. В свою очередь, Чебот внимательно следил за каждым его движением и готов было пресечь любое посягательство на свои сокровища.