Двойня для Цербера - Джулс Пленти

— Доченька моя, ты так изменилась, — проговаривает мама, считав каждую новую мимическую морщинку на моем лице. — Будто повзрослела.

Я повзрослела, мама, потому что он сделал меня женщиной помимо моей воли. Живя с Цербером, я состарилась на тысячу лет разом. Он, как паразит, высосал из меня все, растоптал мои честь и достоинство.

— Я просто очень соскучилась.

— Ты моя хорошая, Асечка. Мы тоже скучали, но лечение помогло. За это огромное спасибо Олегу. Без него мы бы не потянули целых три месяца в Швейцарии, терапию и лекарства. Он святой человек, и о тебе заботился.

Я улыбаюсь горькой, как полынь, улыбкой. Еле сдерживаюсь, чтобы не рассказать все о «благодетеле» прямо здесь и сейчас. Почему молчу? Рот мне заклеивает липкий, холодный страх. Я боюсь, что мама просто не поверит мне.

— Верно, мам, — проговариваю я. — Пойдемте. Я очень хочу домой.

Мама смотрит на меня встревоженным взглядом. Она и представить себе не может, что за три месяца я заезжала домой всего один раз. Он дал мне тогда пятнадцать минут, чтобы я могла забрать личные вещи, которые стали мне хоть каким-то утешением.

— С возвращением, — угловато улыбается Рафа и подхватывает чемоданы.

— Спасибо, — отзывается мама и тепло улыбается моему тюремщику, который бы тоже не отказался меня помучить, если бы не преклонялся перед своим хозяином.

Я подхватываю Никитку на руки, и мы идем к машине, припаркованной снаружи.

Я сажаю брата на заднее сиденье и пристегиваю ремнем безопасности, сажусь сама и умоляюще смотрю на маму.

— Чтобы вам не было тесно я сяду вперед, — объясняет он, уже собираясь захлопнуть дверь.

— Нет, мам, давай с нами. Прошу тебя.

Мама кивает и забирается на заднее сиденье. Я оказываюсь между ней и Никитой. Меня обнимают их ласковые руки, и кажется, что ничто не выцарапает меня из этого уютного кокона. Даже Цербер.

Я обнимаю, прижавшегося ко мне братика, и укладываю голову на мамино плечо. Лишь бы эта поездка подольше не заканчивалась.

Я тщательно встряхиваю кубики в сложенных ковшиком ладонях и выбрасываю их на середину поля — восемь точек в сумме. Беру свою фишку, металлический наперсток, и отсчитываю восемь полей — оказываюсь в синей зоне. Ставлю туда наперсток, специально столкнув его зеленый домик.

Рафа аккуратно возвращает пластиковый домик на место, поставив его вплотную к моей фишке и, скривив губы в подобии приветливой улыбки, озвучивает результат моего хода:

— Вы должны мне арендную плату, Ася.

Должна. Я должна всем. Семье. Церберу. Его прихвостню. Но только не себе. Единственное, что можно, — это дышать, когда хозяин дарует тебе короткую передышку. Как сейчас, например. Со стороны, если не знать, что я заложница Цербера и живу в его кошмарной тени, мы все похожи на обычную семью. Мы с мамой уже уложили Никиту и решили поиграть в монополию. Понятно, что мама и моего конвоира пригласила принять участие в семейных посиделках. Они крадут у меня все. Даже последние крохи прежней счастливой жизни.

Теплый ламповый вечер. Вот только я не могу расслабиться под взглядом Рафы, который то и дело останавливается на мне. Ненадолго, но от этого он не становится менее грязным.

— Алексей, что же вы к Асе все на «вы» обращаетесь? — спрашивает мама, тепло улыбнувшись и заткнув за ухо прядь волос цвета выбеленного льна. — Она же девочка совсем, почти вдвое младше вас.

Мои виски сжимает горячим металлическим обручем. Я судорожно пытаюсь сообразить, как объяснить это маме, пока Рафа не выболтал, что я живу с Цербером.

— Это Алексей просто так шутит, — почти выкрикиваю я, взглядом умоляя Рафу не выдавать меня.

— Агния Алексеевна все время такая серьезная, что я действительно так шучу, — неожиданно поддерживает он меня, и я облегченно выдыхаю, хотя виски пульсируют все сильнее.

— Это точно, — мама гладит меня по спине. — Ася всегда у нас такая была. Научилась читать в четыре года и везде таскала с собой книжки. Так забавно было наблюдать, как эта крошка с белокурыми хвостиками пыхтит и тащит с полки книгу, которая ей не по размеру и не по возрасту.

— Агния необыкновенная, — выдает этот болван Рафа и тут же сконфуженно замолкает.

— Именно так, — подтверждает мама с гордостью. Кажется, она не обратила на его слова особого внимания, сочтя их обычной лестью.

— Чей следующий ход? — спрашиваю я, пытаясь отвлечь внимание на игру.

— Ась, давайте сделаем паузу? — предлагает мама. — Пойдем приготовим чай. Олег скоро приедет, хочу, чтобы все было готово.

Ее слова для меня как пощечина. Хотя нет, не так. Они куда хуже. Я готова позволить Церберу бить и насиловать меня, только бы он не издевался надо мной при маме.

— Хорошо, — соглашаюсь я и резко встаю.

Задеваю юбкой край игрового поля, и оно летит на пол вместе со всеми фишками, карточками и игровой валютой. Мы с Рафой настолько синхронно бросаемся все это собирать, что чуть не сталкиваемся лбами. Я протягиваю руку к своей фишке, которая откатилась к ножке стола, но он меня опережает, и я натыкаюсь на его медвежью лапу, а потом — на взгляд. Умоляющий, собачий.

— Ася, идите, — проговаривает тихо, убирая от меня руку. — Я все соберу.

Я молча киваю и поднимаюсь на ноги. Рафа много на себя берет, когда рядом нет Цербера. Возомнил себя моим кавалером, другом семьи, а на самом деле просто пес, решивший, что может пускать слюни на кусок мяса, который выбрал хозяин.

Мама обнимает меня за плечи, и мы идем на кухню. Я тут же начинаю суетиться по хозяйству. Не могу подпустить ее близко. Таюсь от любимой мамы, потому что очень боюсь, что боль, которую я сдерживаю из последних сил, вырвется наружу.

Я ставлю