Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943 - Адольф фон Эрнстхаузен

Хотя каждый день происходили те или иные боевые эпизоды, мне становилось все яснее и яснее, что мы, пребывая в этом отдаленном углу земли, еще только находимся на грани крупных событий. В нашем регионе название этому крупному событию можно сформулировать так: борьба за овладение водоразделом у Туапсе. Крупным это событие для нас, немцев, было, во всяком случае, только в отрицательном смысле. Мы давно уже запутались в происходящем и не имели никаких перспектив с нашими недостаточными силами повернуть ситуацию в свою сторону. (В начале Туапсинской оборонительной операции (25 сентября – 20 декабря 1942 г.) советские войска (Черноморская группа в составе 18, 47 и 56-й армий) значительно уступали противнику (17-я немецкая армия) в живой силе и технике: в личном составе – в 1,5 раза (109 134 чел. против 162 396 чел. у немцев), в орудиях – в 2,6 раза (515 против 1316 у немцев), в минометах – в 1,5 раза (637 против 950), в самолетах – в 5 раз (71 против 350 у немцев). У немцев также было 147 танков и штурмовых орудий, у советских войск их не было. В дальнейшем, к концу октября 1942 г., соотношение сил стало меняться в пользу советских войск. – Ред.) Это понимал каждый, кто давал себе труд подумать над происходящим, от генерала до последнего солдата. И лишь один человек не желал понимать этого, человек совершенно необучаемый, но в душе считающий себя непогрешимым. Конечно, если мы не сможем преодолеть водораздел у Туапсе, то вся кавказская кампания безусловно потерпит неудачу. В случае, если нам удалось бы это осуществить, то для нас это стало бы еще одним незначительным этапом на пути к достижению утопической цели этой кампании – утопической, потому что сил для ее осуществления явно было недостаточно.

– Фюрер обещал наградить Рыцарскими крестами тех двух, кто первым поднимется на водораздел, – сказал мой адъютант однажды вечером, когда я вошел в нашу палатку.

– Я нахожу это отвратительным, – возразил я. – Такое потворство тщеславию может привести только к бессмысленному кровопролитию. Это разрушит также боевой дух войск, которые могут подумать, что они идут в атаку только ради того, чтобы два человека получили Рыцарские кресты.

То, что этот пряник не вызывал никакого вдохновения также и у более высокого командования, показывает следующий пример.

Капитан егерей нашей дивизии, который со своим батальоном был временно подчинен 1-й горнострелковой дивизии, отличился в сражении за водораздельную гряду. Он уже был кавалером Рыцарского креста, но до дубовых листьев к нему еще не дотягивал. Поэтому командир 1-й горнострелковой дивизии получил приказ передать означенному капитану признательность фюрера. Он сделал это буквально следующими словами: «Я не могу понять, почему батальон кавалера Рыцарского креста так долго возился с несколькими жалкими блиндажами русских. В остальном же я обязан выразить вам признательность фюрера».

Саперы обороняются по-другому

Наш участок фронта был сокращен по протяженности, чтобы сконцентрировать силы на борьбе за водораздельную горную гряду или чтобы закрывать образующиеся там прорывы. По той же причине исчез и Нобис с той частью егерского полка, которая еще принадлежала нам. Его место занял незнакомый нам саперный батальон, которым командовал молодой офицер, совсем недавно получивший звание капитана.

– Саперному батальону уже приходилось удерживать здесь позиции, когда русские атаковали, – сказал я ему.

– Что ж, удержим и мы, хотя в действительности мы не более чем боеспособный взвод.

Место за крутым обрывом, где располагался наш КП, было похоже на мирный остров в бушующем море. Над ним постоянно свистели и завывали артиллерийские снаряды и минометные мины. Но все они попадали либо в гору, которая господствовала над нами, либо рвались на противоположном обрыве каньона, при этом до нас долетала только весьма небольшая часть осколков. Поскольку мы находились у выхода из каньона к Пшишу, мы также ежедневно «наслаждались» зрелищем артобстрела близкорасположенных к нам мостков, лишь только пара-другая наших солдат решалась окунуться в реку. Большая часть снарядов при этих обстрелах попадала в воду, и редко когда воющие осколки от них долетали до нас. За шесть недель нашего пребывания там лишь одна минометная мина разорвалась прямо в расположении нашего КП. Она попала как раз в нашу кухню, ранив при этом трех солдат. Мы посчитали это попадание несчастливой случайностью. В остальном же мы чувствовали себя в этом месте как у Христа за пазухой. Несмотря на это, однажды мой адъютант сказал:

– Самый цирк начнется здесь, когда мы перейдем к позиционной войне и будем полностью здесь зажаты. Поэтому есть смысл, пока еще позволяет время, перебазировать КП ближе к огневым позициям наших батарей.

– Для чего же?

– Я знаю, как дело пойдет дальше. Когда русские заметят, сколь плохи наши позиции здесь, они пойдут в атаку. Тогда нам придется все перебрасывать вперед и перетаскивать к позициям наших батарей. В такой обстановке, когда у нас есть всего лишь пара человек, с нами в этой дыре быстро разделаются. Все другие штабы подразделений расположены как раз за нами.

– А раз так, то и все другие подразделения будут вынуждены вести огонь, не имея никаких корректив от своих штабов. Это вполне понятно. Если мы окажемся позади, то не сможем достаточно быстро пробиться вперед.

– Поэтому мы должны, по крайней мере, перебраться в соседний каньон. Туда всего лишь около километра. Там, кстати, уже стоит штаб разведывательного батальона. Располагаться перед ними как-то не очень здорово.

– И все же мне кажется, что мы здесь очень хорошо устроились.

– У меня другое мнение. Господин майор знает основную линию обороны только влево от хребта. Однако слабое ее место именно здесь, непосредственно рядом с нами. Я могу господина майора как-нибудь туда проводить и показать.

– Ладно, пойдем сходим.

Мы выбрались из каньона, стараясь, чтобы на открытом пространстве горного луга нас не заметили враги, и двинулись пешком вдоль гор по опушке леса. Через несколько сотен метров мой адъютант остановился:

– Дальше нам нельзя, иначе мы либо наткнемся на русских, либо попадем на минное поле.

– Но ведь сначала нам придется миновать передовую.

– Здесь ее нет. Она обрывается там, по ту сторону Пшиша, и не продолжается здесь.

Мы стали подниматься по крутому склону. Вскоре тишина леса окутала нас. Лишь минут через пять мы наткнулись на первое место, откуда открывался хороший обзор на ущелье Пшиша, здесь стоял одиночный постовой, за спиной которого имелось укрытие.

– Вы находитесь здесь примерно на правом фланге передовой по эту сторону Пшиша?