Последнее предупреждение - Кирилл Казанцев

– Сейчас я отрежу тебе еще кусочек пальца... – почти ласково сообщил он Танцору. Тот опять попытался рвануться – и вновь у него ничего не получилось.

Теперь он действительно почувствовал, что это такое – быть беспомощной жертвой!

А мучитель приложил холодное лезвие ножа к горящему огнем мизинцу.

– Подожди, мужик! – взвыл блатной. – Что ты делаешь?!

– Укорачиваю тебе пальцы, – спокойно сообщил "мужик". И тут же спросил с самым живым интересом: – А что?

– Ты, это, блин, прекрати! – попытался урезонить своего мучителя Танцор. Но тот только удивился в ответ:

– Почему же?! У тебя – целых десять пальцев. Если несколько из них отрезать, то ничего страшного не случится!

– Слышь, братан, но ведь нельзя так! – Танцор не мог понять, что происходит в этой полутемной комнате. Он еще надеялся уговорить садиста.

– Почему же нельзя?! – опять удивился Скопцов. – Как видишь, можно!

И тут же отхватил следующую фалангу.

Все. Воющий и бьющийся на стуле блатной перестал быть человеком. Он был сломлен. Сейчас он готов был сделать все, лишь бы его оставили в покое.

Скопцов, сидя на корточках рядом с допрашиваемым, пережидал очередной залп криков боли. Пусть кричит. В доме – прекрасная звукоизоляция. Никто его не услышит.

– Слышь, ну че те надо?! – плачущим голосом спросил Танцор. Он не сводил расширенных от ужаса глаз с лица мучителя.

– Поговорим? – повторил свой самый первый вопрос Василий. На этот раз ответом ему стали энергичные кивки.

Допрос проходил легко и занял не так уж много времени. Танцор оказался словоохотливым человеком, а его желание сотрудничать со Скопцовым поддерживалось легким покачиванием лезвия ножа в ладони Василия.

Да, местный журналист – это их работа. Точнее, Большого! Он сам, Танцор, только рядом был! А журналюгу и пальцем не трогал! Матерью готов поклясться!

Баба? Опять же Большой! Он сам только квартиру громил! Он не хотел эту бабу вообще трогать! Но его заставили!

Кто отдавал приказы? Николай! Это вообще страшный человек, полный отморозок, беспредельщик! Ничего святого! Они как-то попытались его отмудохать, но он им таких звиздюлей ввалил!.. Мало не показалось!

Куда они должны были доставить Скопцова? На объект! Какой?! Да просто, объект! Его все так называют!

Приложив некоторые усилия, Скопцову удалось выяснить, что под объектом подразумевается та самая охотничья избушка или заимка, куда его возили на "охоту". Вот только этот пресловутый "объект" расположен в тайге, прямо за ней. Объяснить Танцор толком не мог, нарисовать – тоже. Василий не настолько ему доверился, чтобы развязывать руки... Но ничего – основной ориентир был известен. А найти... При желании всегда можно.

Все. Пленный был вычерпан до самого донца. Все, что было ему известно, он уже сказал. Разумеется, Василий довольно критически отнесся к заверениям Танцора о его полной непричастности к убийству Валентина и Лизы. Он имел возможность слышать, кто в этом тандеме был основным.

– Где машина? – вспомнил Василий про обнаруженные в кармане бандита ключи.

– За домом! – теперь жулик отвечал торопливо, стараясь угодить этому страшному парню.

– Марка?

– "Уазик"! Зеленый, с тентом!

– Понятно... Слушай, – неожиданно сменил тему Скопцов, – а ты сам как? Местный?

– Нет.

– А тот, Большой?

– Тоже нет.

– А здесь как оказались?

На этом вопросе Танцор несколько замялся. Но острый лучик света, отраженный в отполированном лезвии ножа, заставил его говорить.

И Танцор, и его приятель Большой, ныне покойный, здесь не жили. Они отбывали здесь срок наказания! В возглавляемой старым знакомым Василия – Шубиным – колонии строгого режима! И время от времени, по мере возникновения необходимости в их услугах, их отпускали на волю! На ночь, на две, на неделю!

– Бред какой-то! – Василий помотал головой, не в силах переварить услышанное. – Этого не может быть!

– Может! – поспешил его заверить Танцор. – Раньше вообще лафа была! Жили на объекте как вольняги! Все было – водка, хавчик путевый... Но только потом косяков понапороли. Кого-то после этого закрыли, кто-то вообще пропал. А меня и вон его, – тут он кивнул в сторону неподвижного Большого, – оставили.

– И что же это за "косяки"? – поинтересовался Скопцов.

Из путаных объяснений Танцора Василий через некоторое время сумел понять, что Шубин "вывел" доверенных "расконвойников" на объект, в качестве охранников... И все бы было нормально, но только один раз они слишком уж напились – дорвались до спиртного после длительного перерыва. В результате одному из содержащихся на объекте заключенных удалось совершить побег. Его, конечно, потом нашли... Но только он успел поделиться сведениями об объекте и именами людей, содержащихся на нем, с каким-то местным жителем, случайно встреченным в тайге.

– Этот местный – журналист? – Василий почувствовал, как костенеет его лицо.

– Да, это он! – торопливо подтвердил догадки Скопцова Танцор.

Больше жулик ничего не знал и не мог сказать. К делам "больших людей" он допущен не был. И теперь должен был умереть.

Не потому, что Василию хотелось удовлетворить какие-то собственные садистские наклонности. Может, в другое время он бы и отпустил этого урода. Но сейчас перед его глазами стояло худенькое, измученное лицо маленькой женщины по имени Лиза. Вдовы его друга.

Он пытался и не мог представить себе весь тот ужас, что пришлось ей пережить в последние минуты жизни, когда два эти урода заталкивали ее в петлю. Все же Большой, наверное, умер слишком легко.

Не спеша Скопцов зашел за спину Танцора. Тот ожесточенно задергал головой, пытаясь разглядеть, что же там делает этот страшный мужик.

Одно короткое, отработанное за время войны движение – и острое лезвие ножа перехватит горло от уха до уха.

– Слышь, брателла! – Танцор, не имея возможности видеть, что именно делает Скопцов за его спиной, вертел головой, как ветер флюгером на крыше. – Я же все тебе рассказал! Не убивай, а?

"Интересно, а Лиза их тоже просила не убивать ее?" – отстраненно подумал Василий, поднял нож и... Вдруг он понял, что просто не сможет зарезать этого гада!

Нет, испытываемые им к этому индивидууму неприязнь и отвращение не стали меньше! Просто Скопцов вдруг четко и ясно осознал, что хладнокровно зарезав сейчас этого гада, он сам шагнет за ту грань, что отделяет человека от нелюдя. Что одно дело убить в бою, и другое – вот так, как он собирался, обдуманно, спокойно и потому предельно жестоко.

Скопцов размышлял пару минут, потом присел и решительно распорол стягивающий ноги Танцора скотч. Встал и столь же быстрым движением освободил ему руки.

Жулик немедленно начал нянчить левую руку. Василий бросил ему какую-то тряпку:

– Замотай! Кровища хлещет...

А сам вернулся к двери и наклонился над телом Большого. На его напарника он даже и не смотрел.

А тот, замотав левую кровоточащую кисть руки каким-то полотенцем, потянулся за лежащим чуть в стороне, на расстоянии вытянутой руки, кастетом. Он не собирался прощать только что пережитого им унижения и страха. Он собирался довести дело до конца.

Пальцы привычно скользнули в обточенные отверстия. На отполированном долгим ношением в кармане металле блеснули лучики света. Подняв руку, Танцор сделал несколько быстрых и, как ему казалось, неслышных шагов вперед, нацеливаясь острыми смертоносными шипами в затылок своего мучителя. Удар!

Но за какую-то долю секунды до этого удара парень в камуфляже резко, будто подброшенный пружиной, разогнулся и развернулся лицом к противнику.

Василий легко отбил уже начавшую движение руку Танцора простеньким, но от этого не менее эффективным блоком – предплечьем согнутой в локте левой руки снаружи – внутрь. Продолжая начатое движение, резко крутанулся вокруг собственной оси на чуть выставленной вперед левой ноге. И в завершающей фазе этого отработанного маневра правая рука, разгибаясь в локте, выстрелила вертикально поставленным кулаком, направляя твердые, как камень, основания указательного и среднего пальцев в висок противника.

Танцор так и не успел понять, что же произошло. Негромко хрустнула одна из самых хрупких костей человеческого организма – височная. И он просто перестал жить.

Удар был очень силен – Скопцов и сам по себе был парнем не слабым. А еще дополнительный заряд энергии при развороте. Уже мертвое тело Танцора пролетело через всю комнату и второй раз за эту долгую ночь врезалось головой все в ту же многострадальную тумбочку... Только на этот раз правым виском. И в самый угол.

Василий не спеша подошел к поверженному противнику, некоторое время постоял над ним, наблюдая, как из широко открытых глаз медленно вытекает жизнь. Потом, пожав плечами, отошел. В конце концов, у этого парня был шанс. И Скопцову не надо винить себя в том, что тот им не воспользовался.