"История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв - Савелий Дудаков.

Считая себя учеником Вл. Соловьева, Нилус не только ссылался на "Три разговора"* но и посвятил этому сочинению философа в "Великом в малом" целую главку (VIII): "B.C. Соловьев о кончине мира и об антихристе. В.Л. Величко о В.С. Соловьеве", а в главе X, ставя вопрос о втором "страшном и славном пришествии Господа нашего Иисуса Христа", Нилус процитировал фрагмент о выборах "грядущего человека" из "Трех разговоров" Вл. Соловьева, заключив, что "ответ этот… не разрешает во всем объеме поставленных выше вопросов" (212).

Юдофильство русского философа Вл. Соловьева общеизвестно. Это обстоятельство порождало самые разнообразные предположения, вплоть до утверждения о его еврейском происхождении45. Но, конечно, дело было не в этом. Вдумчивый христианский философ должен был рано или поздно остановиться перед мировой загадкой: еврейством. Поэтому уже в зрелом возрасте Соловьев стал изучать под руководством Ф. М.Б. Геца древнееврейский язык. Соловьев занимался не только этимологией и грамматикой, но и живо интересовался объяснениями и толкованиями талмудических и раввинских комментаторов, прочитал трактаты "Авот", "Авода зара", "Иома", "Сукка"46. В 1886 г. он извещал учителя: "Еврейское чтение продолжаю. Кроме Торы и исторических книг, прочел всех пророков и псалмы… Теперь, слава Богу, я могу хотя отчасти исполнить свой долг религиозной учтивости, присоединяя к своим ежедневным молитвам и еврейские фразы"47. Изучение еврейских источников, несомненно, отразилось и на взглядах философа. Это подтверждают большинство исследователей наследия Вл. Соловьева48.

* Источниками сюжета краткой повести об Антихристе Вл. Соловьеву послужили некоторые апокрифы, попавшие в Россию в XVII в. Наиболее известен вариант, вошедший в большое богословское сочинение Симеона Полоцкого "Венец веры католическия" (1670). См. пересказ легенды об Антихристе у Н.И. Костомарова в "Исторических портретах" – Епифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий и их преемники.

В многострадальный погромный период 1880-х годов Вл. Соловьев, в отличие от многих идеалистов, искал возможность помочь евреям, собрав 60 в Москве и чуть более 50 в Санкт-Петербурге подписей общественных деятелей России под воззванием в защиту гонимых и преследуемых, хотя опубликовать весьма умеренное обращение по тогдашним обстоятельствам ему не удалось49. Ему принадлежит и почетная роль первого русского, открыто прочитавшего 18 февраля 1882 г. публичную лекцию в Санкт-Петербургском университете об историческом значении еврейства50. В своих воспоминаниях профессор В. Сперанский утверждал, что обер-прокурор Синода К.П.Победоносцев донес Александру III, что "безумный Соловьев" даже пытался собрать митинг в защиту угнетенного еврейства, и царь против фамилии Соловьева в доносе обер-прокурора собственноручно написал "чистейший психопат"51.

Вл. Соловьев пытался неоднократно перевести еврейский вопрос из области теории в практику и в беседе с С.Ю. Витте прибег к следующим аргументам: "Беды и несчастья различных государств находятся в некоторой зависимости от той степени озлобленности и несправедливости, которые эти государства проявляют к еврейству: преследование нации, на коей лежит перст Божий, не может не вызвать высшего возмездия"52. Интересовался философ и сионизмом. Книга Т. Герцля "Judenstaat" ("Еврейское государство") произвела на него сильное впечатление. Однако, сочувствуя возрождению еврейской государственности, Соловьев не представлял ее иначе, как в форме теократического (во главе с Царем-помазанником из "дома Давида" или, на худой конец, в виде общины, руководимой первосвященником и Синедрионом)53. Соловьев, как свидетельствуют об этом его современники, умирая, молился за еврейский народ54 и последними словами его были "Шма Исраэль"55.

Филосемитизм Соловьева вызывал уважение даже у черносотенцев. Так например, М.О. Меньшиков (1859-1918), расстрелянный впоследствии большевиками за погромную деятельность, писал: "Владимир Соловьев не мог не любить евреев уже как поэт и мыслитель; слишком уж волшебна по продолжительности и судьбе история этого народа, слишком центральна его роль в жизни нашего духа, слишком трагичен его удел. Но не только этим держалась его тесная связь с еврейством.

Сколько я понимаю Соловьева, он сам – в благородном смысле этого слова – был еврей, по тайному, так сказать, тексту своей души, по ее священным напевам. Мягкая славянская душа в нем была существенно преобразована библейскими началами христианства, и он мог называться иудеем, может быть, в большей степени, нежели многие современные евреи"56.

12 ноября 1900 г. "Общество распространения просвещения между евреями" в синагоге почтило память умершего Соловьева, который был почетным членом Общества. Раввин, д-р философии А.Н. Драбкин, произнес речь, а вслед за ним выступили Н.И. Бакст и М.И. Кулишер, последний из которых напомнил, что, принимая звание почетного члена Общества, Вл. Соловьев заявил депутатам: "И настанет день, когда все народы пойдут за Израилем". При еврейском училище были учреждены 4 стипендии его имени, а в рекреационном зале был повешен портрет философа57.

О филосемитизме Соловьева следовало вспомнить потому, что одно из произведений философа, как это ни парадоксально звучит, сыграло исключительную роль не только в становлении мифа о "жидо-масонском заговоре", но и в аргументах С.А. Нилуса.

Весной 1899 г. Соловьев приступил к работе над "Тремя разговорами", в которые включил и повесть об антихристе. Написанное в Светлое Воскресенье 1900 г., предисловие стало последним произведением философа. Хотя пафос "Трех разговоров" направлен против учения Л.Н. Толстого, которое, по мнению философа, было псевдохристианским и получило распространение как раз накануне пришествия антихриста, Соловьев не забыл и масонов. Авторитет Вл. Соловьева в русском обществе был огромен, и, несомненно, "Три разговора" сыграли свою роль в утверждении мифа о "жидо-масонском заговоре" в сознании русской интеллигенции. Недаром Г. Бостунич как само собой разумеющееся отмечал, что в повести об антихристе "гениальный русский провидец" и "один из величайших философов мира" предвидел создание Лиги Наций как "венца масонских происков по закабалению всего мира"58.

Действительно, в повести об антихристе философ "предрек": "Вскоре… должно было происходить в Берлине международное учредительное собрание союза европейских государств. Союз этот, установленный после ряда внешних и внутренних войн… значительно изменивших карту Европы, подвергался опасности от столкновений – теперь уже не между нациями, а между политическими и социальными партиями. Заправилы общей европейской политики, принадлежавшие к могущественному братству франкмасонов, чувствовали недостаток общей исполнительной власти. Достигнутое с таким трудом европейское единство каждую минуту готово было опять распасться. В союзном совете или всемирной управе (Comite permanent universel)59 не было единодушия, так как не все места удалось занять настоящими, посвященными в дело масонами…

Тогда "посвященные" решили учредить единоличную исполнительную власть с достаточными полномочиями. Главным кандидатом был негласный член ордена – "грядущий человек"… Грядущий человек был выбран почти единогласно в пожизненные президенты европейских соединенных штатов…"60.

Однако, пожалуй, главное было не в "пророчестве", а в том, что задолго до создания "масонской" Лиги Наций "Три разговора" стали основополагающим материалом для книги С.А. Нилуса, который, пытаясь разрешить противоречие между "пророчеством" Соловьева и действительностью, писал: «Недоуменный вопрос этот осложняется тем, что этот "иной" (антихрист. – С.Д.) должен быть принят евреями как силой концентрированно-всемирной, тогда как сила эта до сих пор находится "в рассеяньи" и все еще именует себя "гонимым племенем"; что "грядущий человек" этот должен стать владыкой вселенной и подчинить себе весь мир, который еще и доселе разделен на могущественные государственные и национальные обособленности…» (212).

Тот факт, что спустя три месяца после выхода "Трех разговоров" B.C. Соловьев неожиданно скончался, не мог быть не отмечен "его другом Василием Львовичем Величко". Разговор философа и биографа Нилус процитировал в своей книге: "Любопытно, что он однажды, прочитав приятелю в рукописи… повесть, спросил его внезапно:

– А как вы думаете, что будет мне за это?

– От кого?

– Да от заинтересованного лица. От самого!

– Ну, это еще не так скоро.

– Скорее, чем вы думаете.

Приятель Соловьева, рассказавший мне это, и сам тоже немножко мистик, подобно всем верующим людям, добавил потом не без волнения:

– А заметьте, однако: через несколько месяцев после этого вопроса нашего Владимира Сергеевича не стало; точно кто вышиб этого крестоносца из седла" (204).

Казалось бы, Нилус, цитирующий этот фрагмент, должен был обязательно прокомментировать его: вот как расправляются "слуги дьявола" с противниками. Однако, учитывая филосемитизм Соловьева, он только косвенно намекнул на возможный образ "самого", да и то в примечании к воспоминаниям В.Л. Величко, который пережил Соловьева "не более года на два или на три": "Достойно внимания, что и Соловьев и Величко умерли в молодых еще годах и полном расцвете физических и духовных сил. Таинственна и загадочна была смерть эта" (202). Правда, намек не остался без внимания. Г. Бостунич, со свойственной ему привычкой во всех случаях обвинять масонов и евреев, расставил точки над "i": «Витте был отравлен масонами… в 1917 г. Если они не стеснялись со своими, то что же удивляться, когда они уничтожали систематически выдающихся русских людей. Так ими был убит философ