Забытый плен, или Роман с тенью - Татьяна Лунина

– А почему бы вам самой не обратиться в какую-нибудь приличную фармацевтическую компанию? – рискнул потерять гонорар бестактным вопросом Троицкий.

– Да ведь дедушка уже вел переговоры с одной фирмой! Если они узнают, что дед умер, украдут препарат. Пообещают золотые горы и обманут. Сами знаете, в какое время живем, ничего нет святого. У нас богатыми становятся только воры да жулики, честному человеку нигде не пробиться.

«Это правда», – мысленно поддакнул артист, чьи способности пасовали перед наглостью и нахрапом бездарей.

– Да и не понимаю я в этом ничего, из меня бизнесмен – как из мыши слониха.

– Но если ваш родственник уже с кем-то встречался, подмену тут же заметят и...

– Так вы с дедом как две капли воды, – перебила просиявшая внучка, – в том-то все дело!

Лебедев, слушавший наивную сказку, не сдержался:

– И вы поверили?

– А вы бы нет? – огрызнулся Анатолий Федорович.

– К Аполлинарии специально тогда нагрянули? Знали, что я там?

– Она просто позвонила, попросила привезти продукты. Сказала, что заболела, а у нее случайный гость из Москвы. Случайно этим гостем оказались вы.

– Слишком много случайностей, – проворчал Голкин.

– И вы закрыли на них глаза, – подытожил Андрей Ильич.

– За тот гонорар, что мне заплатили, я закрыл бы не только глаза, но и рот с ушами. Я, между прочим, никого не грабил, не убивал. Я – артист, меня попросили подыграть – я подыграл. Какие ко мне претензии?

– Как случился пожар? – Василий лениво подтянул к себе стул и пристроился рядом с шефом.

– Грабитель залез в дом. Мы собирались уже уезжать. Полина заскочила в туалет на дорожку, а я прикуривал сигарету. Вдруг откуда ни возьмись эта сволочь. Тычет мне в спину ножом да еще советует не волноваться. Я сам чуть не обмочился со страху, думаю: пропади они пропадом, эти деньги! И тут сзади как грохнет – Поля шарахнула поленом бандита по голове. Он тут же рухнул, мы убежали. Вот и все.

– Так сразу и убежали?

– Не сразу.

– Пытались поднять беднягу, привести его в чувство, выяснить, может, он заблудился и по ошибке попал в ваш дом?

– Не ерничайте, – осадил «немчуру» хозяин. И мстительно добавил: – Фигляр!

– Ведите себя прилично, господин артист, – сдержанно посоветовал Лебедев. – Продолжайте, у нас не так много времени.

Троицкий дернулся достойно ответить и этому, но, прикинув соотношение сил, решил не ерепениться.

– Это была самооборона, ничего больше. Не полез бы в чужой дом – не получил. Когда он упал, мы сразу поняли, что Полина перестаралась. Пульс не прослушивался, кровь хлестала из раны. Оставлять его в доме не стоило, перетащили в баню.

– Зачем?

– Все складывалось само собой и весьма неплохо для нас. Мне все равно надо было как-то исчезнуть, не мог же я всю оставшуюся жизнь играть этого деда? У меня и без того в театре полно ролей.

– Именно поэтому вы схватились за мое предложение, – съязвил «немец».

Актер смерил «представителя „Бабельсберга“ презрительным взглядом, не унизив себя ответом.

– Значит, труп принял у вас эстафету с подменой покойного деда, так? – вернул к теме Лебедев.

– Выходит, так.

– Но для чего этот цирк с перетаскиванием?

– Неужели не ясно? Старый человек надумал глядя на ночь попариться в баньке – стариковская причуда, известное дело. Но со стариками вечно проблемы: сердце прихватило, неплотно прикрыл печную дверцу, в результате вывалился уголек, нечаянно поскользнулся, упал и отключился. Бог ты мой, да мало ли что?! Деревенские бани горят как свечки! А сгоревшие дома всегда вызывают любопытство, милиция может заинтересоваться.

– Она и заинтересовалась. Дом-то тоже сгорел, – просветил невозмутимо «немецкий киношник». – Кто додумался до второй подмены? Вы или Полина?

– Поля среагировала на ситуацию мгновенно, тут же нашла выход. Я, признаться, растерялся. Языки пламени уже лизали входную дверь. Надо было действовать, не размышлять, иначе и нас поглотил бы огонь.

Актерская выспренность вызвала у Василия саркастическую усмешку. Он повторил свой вопрос:

– А пожар-то как случился?

– Да что вам дался этот пожар! – взорвался Троицкий. – Ваш дом сгорел, что ли? Я же говорю: собирался прикурить. Когда бандюга упал, задел бутыль с керосином в углу, она разбилась. А у меня спичка не успела погаснуть, от неожиданности я ее уронил, все вспыхнуло в секунду.

– Это что ж за спички так долго не гаснут? – не отлипал белобрысый зануда.

Анатолий Федорович бросил высокомерный взгляд на неприметную моль.

– Я – артист, милейший, и поверьте: далеко не худший. Свой образ продумываю до мелочей. Если играю аристократа – курю сигары, а если таежного лекаря – папиросы «Прима» и пользуюсь при этом охотничьими спичками, понятно?

– А я ничего не играю, – ухмыльнулся Василий, – но такие, как вы, верят мне почему-то с полуслова.

Разговор грозил перейти в перепалку. Лебедев поднялся со стула. В целом все ясно, кроме одного: происхождение препарата. Однако эту тайну, похоже, пока не раскрыть.

– Мы хоть и поладили, но Митричем вас звать мне почему-то не хочется. Желаю более удачного применения вашему таланту, Троицкий. Жизнь – не театр. Откройте дверь. – Спрашивать у этого глупого, самодовольного лицедея адрес Аполлинарии не было смысла. Бутафорскими штучками обставляют спектакль, откровенничать с ними никто не намерен.

...Егоринская затея с продажей акций оказалась не трепом. Через пару недель после разговора в лебедевском кабинете Евгений снова подошел к партнеру и, пряча глаза, заявил, что нашел покупателя. Андрей Ильич молча смотрел на безразличного ко всему человека в мятом мешковатом костюме, плохо выбритого, с похмельной тоской в глазах – с таким не то что вести дела – разговаривать не хотелось.

– Что ты молчишь, Андрюха?

– С тобой беседовать бесполезно. Решил – делай. Готовь бумаги, я подпишу. Надеюсь только, твой покупатель не окажется вторым Моисеевым.

– Думаешь, мне по херу, что будет с нашей компанией?

– Уверен.

– Послушай, ну не могу я больше тут находиться, обрыдло все! Слинять мне надо отсюда, понимаешь?! Иначе сопьюсь или сам в петлю полезу.

– Нет, это ты послушай, – процедил сквозь зубы доведенный до белого каления Лебедев. – Помнишь Полину? Думаешь, мне тогда легко было? Но я вкалывал как проклятый, не давил ни на чью жалость, нюни не распускал и топил свое горе не в водке, в работе. А ты с соплями все никак не расстанешься, спиваешься, лелеешь свою беду, как потаскуха – непорочное детство. Да еще требуешь от меня понимания? Пошел вон из моего кабинета, предатель!

– Во мне, наверно, много пороков, – побледнел Егорин, – но предательства среди них нет, это точно. – Тяжело поднялся со стула и, глядя исподлобья на старого друга, добавил: – Жду месяц. Если за это время не надумаешь выкупить мою долю за... – он назвал сумму в четверть истинной стоимости пакета акций, – продам другому. Не упусти свой шанс, Андрей. Может, этот тот самый случай, про который говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Ты же деловой человек, вот и подумай о деле. А я выдохся, извини, – и вышел из кабинета, хлопнув впервые дверью.