Падальщик - Александр Авраменко

— Я победил. Она — моя.

Холодная, просто ощутимая физически констатация факта… Наброшенный на плечи армейский пятнистый бушлат. Мёртвое тело перед ногами. Брошенная на землю хрупкая фигурка у ног победителя, которую бьёт крупная дрожь…

— Старший, пусть тело этой нечисти сожгут, а пепел развеют. Оно недостойно существовать ни в каком виде.

— Хорошо…

Возмущённый ропот других работорговцев, и ответ, от которого стынет в жилах кровь:

— Если бы вы знали, что оно на самом деле, то первыми бы побежали собирать дрова для костра.

— Ты расскажешь, в конце концов, что происходит?!

— Весной, Николай. Если доживу. Или ты…

Наклонился, поднял за цепь ту, право на которую завоевал в смертельном поединке:

— Идём.

Рабыня с ужасом смотрела на нового хозяина. Правда, страх изменился. Стал не таким бесконечным, которым был до этого. Просто испуг… Но привязь натянулась, и она засеменила мелкими шагами за парнем. Тот сделал несколько шагов, таща за собой добычу, внезапно остановился на месте перед маленькой девочкой, прижавшейся к своей матери, смерил их взглядом, обратился к женщине:

— Я готов взять тебя и ребёнка на зиму. Согласна?

Та отшатнулась, но её дочка вцепилась при этих словах в островитянина обеими ручонками:

— Мама, соглашайся! Дядя добрый! Он мне хлебушка дал!..

Обречённый кивок головой в ответ закутанной в платок…

— Идём за мной.

— А… Договор?

Несмелый грудной голос нанятой. И ответ островитянина:

— Николай меня знает. Так что можешь поверить на слово.

— На слово?!

Голос из толпы:

— Ему можно верить…

…Сделал ещё десяток шагов, остановился. Сбросил с плеч свой рюкзак, потянул с себя куртку на овчинной подкладке. Подтянул поближе купленную рабыню, та пыталась сопротивляться, но куда ей… Пискнула от страха, но парень просто набросил на неё свою одежду, оставшись в одном пятнистом комбинезоне. Девочка подошла поближе, её мать замерла на месте. Островитянин вновь надел на плечи свой мешок, улыбнувшись, подхватил малышку на руки и усадил себе на плечи, спросил:

— Нравится?

— Да, дяденька.

— Тогда — пошагали…

…Дорога к причалу была не так пустынна, как раньше — всё-таки клан Николая вырос, и дел находилось всем. Тем более что причал начал использоваться, и горожане, возвращающиеся с рыбалки, с удивлением смотрели на рослую фигуру с ребёнком на плечах, идущую широким ровным шагом, семенящую мелкими шажками рабыню за ним, в пятнистом бушлате армейского типа, и неуверенно идущую самой последней свободную…

…Перешагнул на палубу, упирающуюся рабыню легко перетащил за собой, мать Иринки, поколебавшись мгновение, всё-таки решилась… Открыл каюту, снял с плеч девочку, осторожно поставил на трап:

— Спускайся.

Та, улыбнувшись, нырнула внутрь. Снова подтащил к себе свою покупку, под сильными пальцами кольцо, запирающее ошейник, легко разжалось. Швырнул обломки рабского знака в воду, едва слышно булькнуло. Девушка схватилась за шею, не веря самой себе, но островитянин уже взял её за плечи, вталкивая в кубрик. Запихнул, обернулся к матери девочки:

— Давай вниз. Сейчас будет тепло и электричество. В ящике — продукты. В бутылях — вода. Согрей всем чаю и накорми. Мне принесёшь в рубку.

— Д-да…

Кивнул ей, указывая вниз, затем отдал концы, вернулся в рубку. Чихнув, сыто замолотил дизель, заплевалась забортной водой помпа. Сизое облако дыма повисло над свинцово-фиолетовой забурлившей водой. Катер дрогнул, медленно сдал назад, разворачиваясь, затем лёг на курс к выходу из залива и начал набирать скорость. Руки автоматически поворачивали штурвал, регулировали скорость. Михаил уже столько раз ходил этим путём, что всё делал машинально, удивляясь своему поступку. Ладно эта чужестранка — она практически чистая ария. Здесь уже, как говорится, защита своей крови. Но эти-то двое ему зачем?! С чего бы это вдруг он пожалел мать и её ребёнка? Ведь прошлые разы… И вздрогнул — прошлые разы детей он на рынке не видел! Ни разу! Среди тех, кто себя продавал. А это значит… Значит, что пищевые запасы прежних времён уже испортились. И теперь всё зависит от того, сколько добудешь за лето… Похоже, наступают ещё более тяжкие времена, а не то, что ему казалось улучшением… Дёрнул головой в жесте раздражения… Что-то долго там внизу они возятся… И тут хлопнула дверь в рубку, через комингс перешагнула мать девочки с подносом в руках. Парящий ароматом чай в большой фарфоровой кружке, стопка бутербродов на тарелке — хлеб с ветчиной, купленной им на дальнем торге, отдельно — сахар в чашке. Неровно отколотые куски и кусочки. Маленькая ложка, чтобы мешать.

— Поставь сюда.

Молодая женщина боязливо взглянула на своего временного хозяина, поставила принесённое на рундучок, шагнула было к выходу из рубки, но замерла, услышав вопрос:

— Вы уже ели?

— Н-нет… Вначале вы… Должны… Вы же главный…

— Твою ж мать!

Она даже сжалась, услышав ругательство:

— Главный? Ребёнка надо было вначале накормить! Вот кто сейчас самый главный! Иди, корми дочь, дура!.

Отвернулся, плотно сжав губы. Испортила, бестолковка, и так опущенное ниже плинтуса настроение… Ворона! Та, поняв, что не успев ещё попасть на место, уже проштрафилась, рванулась прочь, но запнулась и со слабым криком полетела на металлическую палубу… И охнула, когда не ощутила удара. Медленно открыла зажмуренные в страхе глаза, вздрогнула… Увидев себя в крепких объятиях неведомо как успевшего подхватить её хозяина.

— А…

Неожиданная улыбка в ответ:

— Что ты в самом деле… Я женщин не бью. Не бойся. Иди, корми Иринку, и вторую не забудь. Да и себя. Нам ещё долго идти. Так что можете поспать пока. Под лавками в ящиках найдёте одеяла и подушки. Правда, белья нет. Но всё чистое.

Его руки разжались, затем слегка подтолкнули женщину ко входу в каюту:

— Беги, глупышка. Все есть хотят…

…На машине оно, конечно, быстрее бы было. Да и проще. Но пришлось бы долго ждать отлива. А осенью лишнее время на берегу — риск. Тем более, он без Джаба и с прицепом. Да ещё каким! Нет, правильно решил на катере идти. Правильно… Море, что редкость осенью, словно сжалилось над его пассажирками. Ровная бесконечная гладь, убегающая за горизонт. Катер словно обрёл второе дыхание, убегая всё дальше и дальше от города, следуя вдоль береговой линии на почтительном расстоянии. Невооружённым взглядом и не разглядишь… Начало темнеть. Даже очень быстро. Впрочем, пока время есть… А потом — тоже не страшно. Светящийся столб над его островом он увидит издалека. Да и нет такой темноты, чтобы он не смог вести свой катер…