По следам карабаира. Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

Жунид вежливо пообещал, что займется этим только в том случае, если выкроит время, и, попрощавшись, ушел в отделение.

…Дараев вернулся во втором часу ночи злой и расстроенный.

— Не вешай носа, — добродушно заметан Жунид, выслушав его рассказ. — С кем не бывает. А Газиз прошел Крым, Рим и медные трубы. Хитер, проклятый… Кстати, Алехин как следует поводил ищейку вокруг дома Зафесова?

— Битый час мы толклись там. Прочесали все вокруг метров на двести. Ничего похожего на следы… Такое впечатление, что он действительно ускакал на лошади. Но лошади у Хахана не было… это я точно выяснил..

Шукаев задумался. Они лежали рядом на двух деревянных раскладушках. Жунид потянулся к выключателю и потушил свет…

— Давай спать: утром решим, что дальше…

Дараев начал уже было посапывать, когда Жунид вдруг растолкал его.

— Ну? Чего ты?..

— Во что был обут Хахан?

— Шерстяные чулки… а обувки на нем не было… Я же тебе говорил: мы застали его в одном белье..

— Во время обыска в доме ты видел где-нибудь сапоги? Вадим недоуменно хмыкнул.

— Я ж не сапоги искал. Вообще-то дом и двор осматривал Коблев, пока я допрашивал Хахана. Но потом я и сам походил по хате… Подожди-ка!.. — Он приподнялся на постели, пораженный неожиданной мыслью.

— Что?

— Сапог я, и правда, не видел!..

Жунид тихонько засмеялся.

— Неужели ты думаешь?!.

— Вот именно! Иначе — почему Джеке не взял след? Газиз надел сапоги или, может быть, ичиги Зафесова, а свою обувь захватил с собой…

— Какой же я идиот! — в сердцах сказал Вадим Акимович и пошарил рукой в изголовье, разыскивая папиросы и спички.

— Старый трюк, — сонно пробормотал Жунид. — Да ты не горюй — с каждым может случиться..

Среди ночи Дараев проснулся от неясного шума во дворе. Вскочив, он включил свет и прислушался. Храп лошади, голос часового из КПЗ…

— Вставай, — разбудил Вадим товарища. — Что-то стряслось.

В одном белье они подскочили к окну. Во дворе, освещенном единственным тусклым фонарем, охранник снимал с горячившегося коня чье-то безжизненное тело.

Наскоро одевшись, Вадим и Жунид выбежали во двор. Часовой уже тащил неизвестного на спине к дверям отделения.

— Ранен, — тяжело дыша, сказал охранник. — Конь влетел, как бешеный, забор сломал…

Шукаев присветил фонариком.

— Дзыбов!? Быстро его — в приемную, на диван! Вадим, беги за фельдшером.

…Глаза Газиза были закрыты. Дышал он трудно, прерывисто. Его положили на живот — рана оказалась на спине, под правой лопаткой. К приходу фельдшера Шукаев разрезал на раненом гимнастерку, обнажил рану и, повернув Дзыбову голову, влил ему в рот несколько капель спирта, который всегда возил с собой на всякий случай.

— Я запомню… запомню это… пахан, — чуть слышно прошептал Газиз. Он потерял много крови: гимнастерку на правом боку и пояс брюк заволокло темно-бурым пятном.

Фельдшер суетливо и не очень умело обрабатывал рану, Жунид и Вадим помогали ему перевязывать.

— Мне кажется, это не очень опасно?.. Если бы, конечно, не потеря крови… — сказал Жунид, вопросительно глядя на фельдшера.

Тот покачал головой.

— Удар был силен. Проникающее ранение. Возможно, задето легкое. Слышите, как дышит?.. Его нужно в больницу, в город, а везти рискованно…

— Сейчас вызовем врача сюда… Я позвоню в управление, Дыбагову… Этого человека во что бы то ни стало нужно спасти…

Фельдшер неопределенно покачал головой.

…Врач приехал на полуторке в пятом часу утра. Газиза к тому времени перенесли на руках в сельскую амбулаторию.

Пока шла операция, Жунид и Вадим (они так и не ложились больше) сидели в небольшой приемной амбулатории и вполголоса разговаривали.

— Что же все-таки могло произойти? — спросил Дараев. — Кто пырнул Газиза?.. Может, свои же?..

— Только свои, — убежденно ответил Жунид. — Я ничего не могу утверждать наверное, но он, очевидно, с кем-то встретился, пил… врач же сказал, что от него за версту самогоном несет… там и произошла ссора…

— А если он умрет?

— Перестань, Вадим, ради Бога! — взмолился Жунид. — Терпеть не могу всяких «если». Ждать будем.

Вышел врач, сдернул марлевую маску с лица.

— Очень плох. Ручаться ни за что не могу. Потеря крови огромная.

— Доктор, он в сознании? — спросил Жунид.

— Сейчас нет, но скоро, думаю, придет в себя. Вам, конечно, не терпится его допросить?

— Хотя бы два-три вопроса…

— Но не больше, — предупредил врач, уходя. — Сейчас его перенесут… Я сделал ему укол. Он сможет говорить. Но не утомляйте его.

…Заострившееся зеленовато-желтое лицо Газиза Дзыбова было покрыто капельками пота. Санитарка вытерла ему лоб полотенцем. Он открыл глаза.

— Шукаева, — едва различил Жунид его шепот.

— Я здесь.

— Я скажу теперь… слышите?.. Я для этого и скакал сюда. Я им этого не прощу… Тогда в Чохраке из наших был Асфар Унароков… ротмистр… шкура. Еще — Тау. Одноухий… Бывший байский наездник… Настоящее имя — Рахман Бекбаев… из-под Моздока…

Жунид, не перебивая, записывал.

— Тау дважды судим… недавно бежал из тюрьмы сюда, на Кубань… и стал правой рукой пахана…

— Кто пахан?

— Асфар…

— Где они?

— Их сейчас нужно искать в Ореховой балке… там — берлога…

— Кто убил Лоова и где лошади, где карабаир?

— Старика ударил Асфар… а где лошади — я не знаю… их сразу угнали адиюхцы…

— Кто вас ранил и где?..

— Они не поверили мне… Это Буй…

— Ну?..

Но силы Дзыбова иссякли, и он, закрыв глаза, обессиленно уронил голову набок. Санитарка сделала им знак удалиться.

— Который час? — спросил Жунид у Вадима, выходя из палаты.

— Пять утра.

— Срочно приведи Аскера. Надо искать Ореховую балку. Пока они не ушли с Кубани совсем…

Через два часа Жунид, Дараев, Махмуд Коблев и Аскер Чич уже скакали по направлению к Ореховой балке. По словам табунщика, рысью туда можно было добраться часа за три.

Пока собирались, Вадим кое-что разузнал об Асфаре Унарокове. В прошлом Унароков служил в белой армии и был одним из самых активных организаторов грабежей на Украине. Многих его сообщников арестовали, а Асфару с частью его шайки удалось скрыться, чтобы снова осесть на прикубанской равнине.

О Рахмане Бекбаеве, по кличке Тау, в Насипхабльском отделении милиции не имелось никаких сведений, и Шукаев попросил Тукова запросить о нем область.

Больше всего Жунида беспокоила сейчас мысль о том, что грабители могут исчезнуть. Рассуждая логично, можно было предположить (основываясь на признании Газиза), что последний после побега из КПЗ встретился где-то со своими сообщниками, которые отнеслись к нему без доверия. О том, что произошло дальше, можно было только гадать, но ясно, что дело кончилось потасовкой и ранением Дзыбова. Каким-то образом он все-таки вырвался и выдал всех уже из мести. Сказал он, конечно, далеко не все. И неизвестно, сможет ли, сказать остальное…

В Ореховую балку они выехали под видом обыкновенных охотников, чтобы не привлекать внимания.

Было холодно. Сверху начал сыпать мокрый снег. Крупные лохматые хлопья его, медленно и ровно опускаясь на землю, на разгоряченные спины лошадей, тотчас же таяли.

Над густым лиственным лесом стояла сонная тишина, только шуршали остатки листьев, осыпаясь вместе со снегом на влажную почву.

Въехали в лес. Жунид подал знак спешиться. Лошадей повели на поводу.

Брался легкий морозец. Стволы и еще недавно мокрые ветви покрылись матовой сединой изморози.

Добирались до Ореховой балки гораздо дольше, чем предполагал Аскер Чич. Часов пять. И люди, и кони порядком устали, но Шукаев решил сделать остановку только по прибытии на место.

— Вот она… балка, — остановился шедший впереди табунщик.

Спустились. Балка была небольшая, изогнутая, наподобие бумеранга. Края ее так густо поросли деревьями, что стволы их образовали естественную стенку и надежно защищали спуск в овраг от любопытных глаз. Чич сказал, что во время своих недавних скитаний не догадался заглянуть сюда, хотя и знал о существовании Ореховой балки. Называлась она так потому, что поросла внизу кустарниками фундука.

В центре оврага, под сенью двух огромных чинаровых деревьев, стоял полуразваленный шалаш из толстых веток, крытый сеном. Собственно, сено было почти целиком сорвано с кровли и грудами валялось на земле. Перед шалашом — в вырытой яме — очаг, обложенный камнями, и закопченная тренога для котла.

Шукаев попросил Аскера разжечь костер и сообразить что-нибудь насчет обеда, а сам с Вадимом начал внимательный обзор «берлоги», как назвал это пристанище конокрадов Газиз Дзыбов.

Шалаш был внушительных размеров. При желании в нем могло поместиться на ночлег человек двенадцать-пятнадцать. Возле задней стенки в поперечных и продольных брусьях, очищенных от коры топором, торчали многочисленные гвозди, — очевидно, для одежды, упряжи и снаряжения.