Красавец горбун - Шахразада

Она вскочила на ноги как девчонка и со смехом проговорила:

– Мы едем к сыну! Какое счастье, о муж мой! Мы едем к сыну! Мы едем к сыну и внуку!

И визирь Рашид, с удовольствием согласившись с женой, отправился отдавать распоряжения. Ибо пусть дорога была и недолгой и хорошо изведанной, но ведь следовало ничего не забыть. Не каждый ведь день у человека находится и брат, и сын, и внук!

Макама двадцать седьмая

– И вновь, в который уже раз, о мудрец, подо мной палуба «Смелого»… Клянусь, если это плавание будет удачным, более я никогда ни шагу не сделаю за пределы сада!

– Юный Бедр-ад-Дин, лучше не клянись. Ибо жизнь человеческая хоть коротка, но порой непредсказуема… Представь лишь, что письма с родины позовут тебя в дорогу. И кем же ты тогда будешь в собственных глазах? Отступником? И только потому, что некогда, устав от долгого странствия, вслух, не подумав, воскликнул «клянусь»?

– Увы, мудрец, ты снова прав. Но знал бы ты, о бессмертный и бестелесный, как мне надоело странствовать по суше и морям. Как надоело рассказывать свою историю! Как надоело даже прикидывать, какую часть истины от кого утаить – чтобы не обидеть чувств или верований, чтобы не подумали обо мне презрительно или насмешливо.

– Мой друг, – отвечал мудрец Тети, – вот ты и взрослеешь. Тебе осталась самая малость – добраться до берега и упасть в объятия своей жены. Теперь-то тебе все равно, день стоит на дворе или ночь, – ты все равно молод и прекрасен.

– О да, это так. И наконец, я смогу подумать о своем доме… О детях, о том, что мальчики должны учиться… Да и девочкам не помешает хороший домашний учитель. И, Аллах милосердный, как же я соскучился по своей далекой родине! Как же мечтаю вновь оседлать быстроногого скакуна, чтобы попасть в отчий дом… Прижать к сердцу отца и мать… Поклониться порогу дома, где видел я одно только счастье…

– И это все в твоих руках, юный Бедр-ад-Дин. Но меня сейчас более беспокоит не твое желание увидеть родину, а судьба Зинат. Ты уже придумал, зачем тебе плененная джинния?

– Увы, мой учитель, я бегу от этих мыслей. По здравом рассуждении, как я понимаю это сейчас, ничего воистину дурного она мне не сделала. Ибо власть заклятия распространялась только на день. И значит, было время, когда я вновь становился самим собой. Кроме того, дабы заклятие снять, я объездил полмира и увидел столько диковин, что теперь могу рассказывать сказки и детям своим, и детям их детей, да еще и внукам детей останется.

– О да, мой мальчик.

С трудом можно представить себе, как улыбается бестелесный и бессмертный маг. Но Бедр-ад-Дину это и не нужно было – ведь он чувствовал, что тот снисходительно улыбается.

Волны мерно покачивали «Смелый», приближая его к долгожданной пристани Александрии. Но увы, приближая все же не так быстро, как этого желал Бедр-ад-Дин. Если бы он был крылат, как красавец конь, которому дал он имя Aбульхайр[5], то преодолел бы расстояние, отделяющее его от любимой жены, так быстро, как только смог бы. Но увы, Бедр-ад-Дин не был крылат. И потому полагался на удачу, волю ветров и снисходительность Аллаха всесильного и всемилостивого.

О да, юноша дал коню человеческое имя. Но как можно было не подарить имя существу, благодаря которому он наконец обрел свободу быть самим собой?!

Сейчас, вспоминая свои приключения после того, как он ворвался в малый зал для аудиенций, не так сильно уже и злился Бедр-ад-Дин на джиннию. Он обрел стольких друзей, повидал многие страны, помог соединиться возлюбленным (а уже за одно это можно благодарить Аллаха всемилостивого – ибо не каждый день позволяет он свершать столь благое дело). И то почтение, какое вызывал он в своей горбатой ипостаси, было ему, что ж тут скрывать, очень приятно.

Но снова и снова возвращаясь мысленно к джиннии и размышляя о том, что же делать с ней дальше, Бедр-ад-Дин колебался в принятии решения. Любого решения. Ибо казнить бессмертную джиннию нельзя. Да и за что? Ведь и над ней тяготеет проклятие… Выпустить на свободу? О нет, и этого делать нельзя – ибо сейчас, разозленная, она станет куда страшнее той Зинат, которая встретилась некогда Бедр-ад-Дину. И увы, юноша подозревал, что нескоро еще джинния станет безопасной для встречных. Но оставить ее в клетке, а клетку запереть в доме… О нет, об этом было страшно даже подумать!

Вот потому и бежал от решения Бедр-ад-Дин, о чем честно и сказал мудрецу Тети. Хотя тот уже наверняка знал ответ на свой вопрос.

В неспешных беседах проходили часы, бесшумно слагаясь в дни. И вот вдали показалась бухта Александрии и порт.

– О Аллах! Наконец! – радостно вздохнул Бедр-ад-Дин. Не стоит и говорить, что он все время проводил, всматриваясь в горизонт и не обращая ни малейшего внимания на смешки, которыми обменивались матросы «Смелого».

Вот и камни пристани… Нежные руки любимой Фариды… Рядом дядя, который наконец увидел при свете дня, как выглядит его племянник и зять. Вот ворота в дом, что успел уже стать своим и желанным. И, о счастье, малыш Максуд, который улыбался с рук любящей бабушки и тянулся к блестящему камню, украшавшему чалму.

– Да будет благословенна милость Аллаха всесильного, дарующего нам бесконечные радости!

Бедр-ад-Дин пытался найти слова, чтобы выразить чувства, которые в этот час владели им, но не мог. Ибо столь великой и светлой радости, когда он взял на руки своего первенца, он не испытывал давно. Быть может, не испытывал никогда.

Не в силах расстаться с сыном, он рассказывал о своих приключениях, сжимая теплые ладошки, прислоняясь лицом к головке малыша, чтобы услышать волшебно-нежный аромат волосиков.

– Бедр-ад-Дин, ты играешь с малышом, как с куклой! Он же должен вырасти мужчиной, а ты его балуешь!

– Ах, моя прекрасная Фарида! Я не могу поверить, что у меня есть сын! Что моему сыну скоро исполнится год. Как только я подумаю об этом, на глаза наворачиваются слезы. И, надеюсь, что так будет всегда, когда я буду думать о своих детях. Ты согласна, прекраснейшая?

Фарида кивнула. Теперь, когда долгие месяцы ожидания были позади, она чувствовала себя счастливейшей из смертных. Ее муж вернулся, да, к тому же, вернулся победителем! И Фариде было этого довольно.

О да, она знала, что семейная жизнь не всегда безоблачна и радостна. Но за каждое мгновение счастья она готова была ежесекундно благодарить Аллаха всемилостивого и милосердного.

Наступил вечер. Малыш Максуд сладко спал, хмурясь от одному ему известных мыслей. И наконец Бедр-ад-Дин и Фарида остались одни.

– О муж мой, счастье моей жизни! Расскажи мне все, что случилось с тобой за это долгое время!