Незримый мост - Евгений Брандис

Петр не соглашался с Голосом, даже отрицательно замотал головой. Нет, он должен выйти. Только так он сможет распознать врага.

«Зачем тебе это нужно? Достаточно того, что ты знаешь; это — враг. Убей его!»

Он почувствовал, что не может сопротивляться приказу, волне ненависти, бушующей в нем, заполнившей его всего, паутине, опутавшей его волю. И тогда он схватился за тоненькую ниточку, блеснувшую в паутине. Ладно, он подчинится, он убьет врага. Но убьет не из лучемета. Он внесет самый весомый вклад в Копилку, покажет, как убивали в древние времена. Он не может этого просто вспомнить, ведь сам никогда не убивал голыми руками и клыками. Но в его организме, в наследственной памяти зверя, каким был его предок, наверняка хранится запись. Стоит только начать действовать — и она сама заговорит, расшифруется в действии. Он, Петр, не применит лучемет, а пустит в ход руки и зубы. О, когда хрустнут кости врага, когда он увидит дымящуюся кровь, только тогда Копилка узнает настоящую радость победы!

Он почувствовал, что уловка удалась. Голос, запрещающий выходить, стал глуше.

Петр вылез из пещеры и угрожающе зарычал, ожидая услышать в ответ рычание врага и определить по его громкости и свирепости силу противника.

Но враг не зарычал в ответ, а отступил, изготовившись к бою.

Петр прыгнул к нему, враг сделал маневр — и отрезал путь к пещере. Его движения были знакомы. Петр знал: сейчас произойдет страшное. И чтобы этого не произошло, он вскинул лучемет…

Поиски

Радиоштурман Бен — его еще называли Бен Радио, Бен Антенна и Добрый Бен — взглянул на часы и послал сигнал на корабль: «У меня все в порядке, продолжаю поиски», Прошло уже почти шестнадцать часов, а он не отыскал даже следов командира. Штурману было известно, что Петр направлялся к озеру, замеченному при посадке. Космонавтам удалось рассмотреть, что берега озера покрывали темные пятна растительности. Ее и собирался исследовать Петр.

Особых возражений против его похода не было. Космонавты к тому времени уже собрали некоторую информацию о планете, до озера было недалеко. Ничто не предвещало опасности. Если бы только не предупреждение в космическом архиве! Но оно могло возникнуть в результате любой из трех ошибок: искажение при посылке сообщения, неточность в приемке, неправильная расшифровка. Во всяком случае, приборы на корабле и на зондах-разведчиках были достаточно чувствительными, но они не обнаружили абсолютно ничего, что бы подтверждало предупреждение из архива. Вывод был один: на планете нет существ, которые могли бы представить угрозу для землян. Из крупных животных здесь встречались только уравы.

Бен дошел уже до того места, с которого в последний раз был получен сигнал от Петра. Он исследовал небольшое плато и наконец-то наткнулся на следы командира — клочок пластиковой обертки от шоколада с орехами — любимого лакомства Петра. Бен ухмыльнулся: командир не любил, чтобы о его излишней приверженности к сладостям знали другие. Он грозно хмурил брови, когда на день рождения товарищи приносили ему коробки конфет и торты. И уж совсем разозлился, когда известная кондитерская фирма выпустила шоколад с орехами в обертке, на которой был изображен космонавт, очень похожий на Петра.

Бен тщательно осмотрел расщелину между камнями, около которой нашел пластик. Вскоре он обнаружил куст антисирени с обломанными ветками. А вот и вывернутый камень, обросший скользким мхом. Похоже, что Петр поскользнулся на нем и упал. Скорее всего, он падал на правый бок, иначе камень был бы вывернут в другую сторону. А на правом боку — рация.

Конечно, Бен понимал, что все эти его заключения могут оказаться ложными, если хоть одно наблюдение истолковано неправильно. Он просто разрабатывал оптимистический вариант ситуации, при котором Петр не послал сообщения на корабль только потому, что повредил рацию. Если поломка была серьезной, то вряд ли Коперник сумел бы ее устранить. Бен не раз удивлялся неприязни Петра к технике. Коперник хорошо знал в ней только то, что ему, как командиру, нельзя было не знать. Например, систему управления, обеспечения безопасности. Но все это знал и Бен, хоть ему вовсе не обязательно было знакомиться с этим. А вот в радиотехнике Петр, что называется, «плавал втемную», полагаясь на помощников и учебники. И всюду, где руки командира не могли справиться с наладкой приборов, ему на помощь приходили длинные сильные пальцы Доброго Бена, Бена Радио. Они подобно чувствительнейшим приборам чуяли микроны неточностей и словно бы сами собой находили наилучшее положение среди путаницы проводов и тесноты деталей.

Бен часто удивлялся беспомощности и неповоротливости командирских рук и думал: «Как завинтить гайку, знает всякий, да не всякий ее завинтит. Простой вроде бы вопрос: что важнее — знание или умение? Ведь можно приобрести знание и не уметь применить его в деле. Частенько стали встречаться «кабинетные ученые», и в Копернике есть что-то от них. И все же, если бы опять пришлось выбирать командира, я бы голосовал за него. Только за него, как тут ни прикидывай. К кому же еще пойдешь за советом, когда по-настоящему «прижмет», а «часы двенадцать бьют»? И лишь он, Коперник, может тебя понять так, как ты сам себя не понимаешь. Он станет на твою течку зрения и терпеливо объяснит, в чем твоя ошибка.

Э, нет, старина, будь справедлив и к остальным. За что обижаешь, например, Ива? Он тоже отличный друг и мудрый советчик. А иногда превосходит Коперника по всем статьям. Значит, дело не только в умении понять другого. Что же еще умеет Коперник такого, чего не умеет никто другой?

Шевели мозгами, а не ушами, старина Бен. Тут тебе никто ничего не подскажет, не разъяснит авторитетно. И как раз вот в этом последнем словечке, пришедшем тебе на ум, скрыта зацепка. Да, для Коперника не существует непререкаемых авторитетов и железных истин. Он всегда готов пересмотреть любой вывод, если окажется, что посылки не верны. Только дай ему факты, а уж он приспустит свои веки, как шторы, и за считанные секунды промоделирует в своем мозгу сотни ситуаций, которые тебе и не снились. Он взвесит каждую, и так и этак, прежде чем выбрать единственную. Э, да может быть, все дело в том, что он умеет думать лучше меня, лучше Ива, лучше Кира… Но и это еще не все…

Он умел нас позлить. И прежде всего тем, что иногда нарочно заострял отношения с людьми. Но вот что удивительно. Коперник часто оказывался неправым в частностях и, как это ни странно, всегда был прав в основном. Пока это основное доказывалось, проходили годы, и все успевали забыть о том, кто впервые выступил с новой гипотезой. И он оставался наедине со своими шишками и синяками, общепризнанным упрямцем, вольнодумцем, бунтарем, драчуном, попирателем основ, возмутителем спокойствия, одним словом — «Коперником».